Кристофер Бруард - Модный Лондон. Одежда и современный мегаполис
Духи и меха, продававшиеся на Стрэнде, создавали отчетливое и живое ощущение присутствия актрисы и показывали, насколько тесно ее профессиональная идентичность переплеталась с идентичностью улиц. Как запах театральной программки, ее яркий образ словно бы висел в воздухе обещанием возможности секса. В своих туристических наблюдениях член парламента Джастин Маккарти, который в 1893 году заметил, что «чем дольше человек живет в Лондоне, тем больше Стрэнд превращается в улицу, населенную призраками», указывает на то, каким образом связь этого места с актерами и порнографией вызывала едва подавляемые сексуальные фантазии в воображении раскрепощенных мужчин и женщин, бродящих по этой улице:
Можно ли предположить, что этот кавалерист является таким героем и идолом для этой девушки-служанки? Посмотрите на него, на его багряный мундир, звенящие шпоры, саблю, усы, золотые позументы, блестящие пуговицы, изящный китель, высокую хорошо сложенную фигуру и поставьте себя… на место бедной Мэри Джейн и подумайте, каким обожаемым богом он может быть!.. Есть ли ему какое-нибудь соответствие женского великолепия, которое могло бы вскружить голову помощнику в лавке мясника? Наверное, девушка из балета, с ее прозрачными юбочками, розовыми ножками и нарумяненным и напомаженным личиком, ее улыбкой, ее гибкостью и общим великолепием ее облика? Несомненно, она показалась бы ему существом с другой планеты. А еще цирковая наездница в платье с бархатным лифом и короткой юбкой и красивыми высокими ботинками на шнуровке, которая стоит прямо на спине лошади и прыгает через все эти обручи, с треском разрывая бумагу… с симпатичной одышкой от усталости и волшебными содроганиями, вызванными изнеможением; несомненно, она должна выглядеть молодой, красивой и блистательной – видение во плоти, если такая сладость вообще возможна[133].
Призрачные солдаты и танцовщицы Стрэнда, наверное, действительно часто посещали воображение лондонцев рубежа веков, но образы живых актеров и актрис из плоти и крови, которые служили пищей для таких фантазий, тоже играли активную роль в создании современной иконографии модной знаменитости, которая стала альтернативной моделью стильной современной жизни по сравнению с теми, которые до этого популяризировал диктат аристократического Сезона, Вест-Энда или парижского портного. Слова Маккарти о том, что «на всем Стрэнде нет ни одной точки, которая не ассоциировалась бы у меня с тем или иным именем или лицом проходящей мимо знаменитости»[134], также свидетельствовали о растущей популярности только что появившегося и довольно смелого понятия лидера моды, соответствовавшего традициям окружавшей его среды. Как мы покажем в этой главе, именно промышленные, эстетические и административные структуры популярного музыкального театра, главной опоры Стрэнда, послужили толчком для существенного развития лондонских вестиментарных манер.
Китти Лорд и ее сверкающие костюмы
В Музее Лондона имеется подборка сценических костюмов приблизительно 1900 года, которые носила актриса варьете Китти Лорд, чья карьера пришлась на 1894–1915 годы. О мисс Лорд известно мало, если не считать того, что она играла в крупнейших лондонских мюзик-холлах («Тиволи», «Оксфорд», «Парагон» и «Ипподром») и что она работала с профессионалами такого уровня, как Фред Карно, Ида Барр, Морис Шевалье и Глэдис Купер[135]. Сохранившиеся театральные афиши первого десятилетия XX века также зафиксировали ее выступления в Париже и Неаполе, где ее называют то американской звездой, то «эксцентричной» англичанкой и международной «эксцентричной» звездой. («Эксцентричность» в данном случае могла относиться к зрелищной экстравагантности ее выступлений, а также, весьма вероятно, служила для обобщенного обозначения танцовщиц и певиц, выступавших соло.) В парижском театре «Амбассадер» ее номер шел четырнадцатым из двадцати четырех сцен, составлявших представление, ориентированное на интересы женщин, но при этом явно делающее уступки вуайеристическим потребностям находящихся в зале мужчин.
Сцены жизни модников, разворачивающиеся в усаженных цветами внутренних двориках, помещении почты, у портного и в оранжерее, перемежаются выступлениями танцевальной труппы «Девочки-шутихи» и тем, что называют живыми картинами, изображающими исторические сцены и произведения искусства. В самой программке напечатана реклама шляпников, парфюмеров, обуви и женского нижнего белья[136]. Хотя ее имя не пережило саму мисс Лорд, вероятно, она пересекалась с теми модными знаменитостями, чья связь со Стрэндом превратила эту улицу в современное олицетворение светского общества.
Три исключительно хорошо сохранившихся костюма, принадлежавших Китти Лорд, позволяют предположить, что она была достаточно разносторонней, чтобы играть главных героинь популярной эстрады. Два грубо скроенных платья из легкого шелка ярких цветов и с шелковой отделкой наводят на мысль о «шуте» или о лохмотьях главных героев пантомимы, прежде чем они переодеваются в более экстравагантный наряд во время распространенной сцены трансформации. Оба платья включали в себя мятую шаль, стереотипный символ бедности, вяло свисавшую с плеч героини. Первое платье, короткая туника, доходящая до колена, по своему замыслу средневековая, возможно, подходила к роли в спектакле про Дика Уиттингтона. Сшитое Эдуаром Супле, который работал в Париже по адресу Рю де Дуэ, 18, оно состоит из контрастных квадратов малинового, зеленовато-голубого и желтого цветов на манер средневекового ми-парти. Кроме того, прямо по ткани темно-красным пигментом были грубо нанесены геральдические мотивы, причудливые завитки, преувеличенные стежки, в расчете на определенный графический эффект[137]. Второй шутовской ансамбль выполнен в стиле XVIII века. У него длинный лиф в форме буквы V и более широкие юбки, разрезанные посередине, чтобы были видны слои специально излохмаченных нижних юбок из того же материала. Все платье было окрашено пятнами в темно-розовый, коричневый, желтый и зеленовато-синий тона, а сверху трафаретом были нанесены розы темно-красного и коричневого цветов и штрихованные изображения прорех и потертостей, и все это смело покрыто розовыми и голубыми блестками. Приглушенное великолепие этого платья, возможно, наводит на мысль о роли Золушки[138].
Два других костюма в большей мере соответствуют стилю бурлеска, хотя вполне вероятно, что первый использовался в фантазии на восточную тему, например в спектакле про Алладина или Али-Бабу и сорок разбойников. Накидка из желтого шелка, доходящая до бедер, с вышитым геометрическим узором в китайском стиле, с короткими рукавами, расшитыми розовыми шелковыми и желтыми бархатными лентами, украшена растительными мотивами в индийском или персидском стиле, выполненными из фиолетовых, серебряных и зеленых блесток[139].
К нему прилагался декоративный ремень и кошелек из золотисто-желтого бархата, который надо было носить на поясе, расшитый перламутровыми пуговицами, блестками и стеклом, имитирующим драгоценные камни[140]. Доходящий до пола плащ из хлопка с начесом канареечного цвета отделан машинным кружевом, блестками бирюзового цвета и перламутровыми пуговицами, а его углы украшают звезды из мелкого жемчуга и жемчуга в форме капли и изумрудных блесток[141].
Второй костюм, возможно, самый цельный из трех с точки зрения стиля и – особенно в тех предметах одежды, которые ассоциируются с будуаром, – визуально наиболее близкий к современной высокой моде. Короткая облегающая туника из шелка розовато-желтого цвета украшена цветочным узором кремового цвета, оттененным завитками из рубиновых и изумрудных блесток и прозрачных стеклянных драгоценных камней. Ее рукава сплетены из темно-красных бархатных лент, а ее края из черного и красного бархата украшены изображением створок раковин из стекляруса на черной сетке[142]. К этому прилагался длинный плащ из того же розового шелка, обшитый темно-красным бархатом и линией изумрудных блесток. На изнанке плаща видны аппликации в виде бантов из того же темно-красного материала[143]. Розовые атласные высокие ботинки с 18 парами отверстий для шнуровки, сделанные лондонскими обувщиками Г. и М. Рейнами и обшитые серебряными позументами и рубиновыми блестками, очевидным образом предназначались для того, чтобы носить вместе с этим комплектом одежды[144]. Важной частью последних ансамблей и объектом бурных споров среди современников, касавшихся нравственной атмосферы популярного театра и в особенности бурлесков, были рубчатые шерстяные трико, подогнанные под желаемую форму при помощи кроя и объемных вставок и окрашенные под цвет обнаженной плоти[145].
На фотографических студийных портретах, сделанных приблизительно в 1900-е годы, Китти Лорд одета в похожие, но не идентичные описанным выше костюмы. На этих провокационных рекламных изображениях блестящие туники тесно облегают ее тело, одетое в корсет, который придает ее тяжеловесной фигуре желаемый s-образный изгиб. Туника доходит лишь до начала гладких, одетых в чулки бедер и прилегает к ним, а вместо ботинок на Китти простые сатиновые туфли. Открытые рукава привлекают внимание к обнаженным плечам, а низкий изогнутый вырез гармонирует с развевающимся плащом, который на одной из фотографий отделан горностаевым мехом. На нескольких портретах мисс Лорд демонстрирует широкополую шляпу со страусиными перьями в стиле «Веселой вдовы», надетую на слегка прибранные волосы. На ее шее и пальцах хорошо видны украшения, а сама она величественно опирается на высокую трость. Фотографии создают общее впечатление процветания, в них сочетаются осанка акробата и подчеркнутая поза травести. Очевидно, что эти костюмы были призваны заинтересовать и возбудить аудиторию. Они открывали немного больше, чем дозволено видеть публике, и попирали современные нравственные нормы.
