Газета Завтра - Газета Завтра 48 (1200 2016)
Средь осеннего круженья
Вспомнят Нижний и Москва,
Как любил Нефёдов Женя
Переделывать слова.
Брал сюжет советских песен,
Их высокий, чистый пыл
И с высоких самых кресел,
Низвергал подонков в пыль.
Извлекал из пересудов
И пускал их перлы в ход…
Он ушёл в ноябрьский сумрак,
Нет его который год,
Но живут родные песни,
Журавли кричат о нём,
Если помним друга,
Если
Песни русские поём!
Кстово—Москва
Апостроф
Апостроф
Роман Раскольников
Николай БОГОЛЮБОВ. Небо над болью. — М., 2016. — 640 с.
Бытует расхожая сентенция: "поэт в России — больше, чем поэт"… Но разве сие справедливо только лишь в отношении России? Но вот, к примеру, с другой оконечности Европы доносится до нас глас поэта национальной революции: "Я верю, что сегодня мы подняли знамя. Теперь мы будем защищать его радостно, поэтически. Некоторые думают, что революционное движение, чтобы его воля была единой, нуждается в рациональной организации; они считают, что надо исключить из пропаганды всё, что может вызвать эмоции, побудить к энергичной деятельности. Какое заблуждение! Никто так не волнует народы, как поэты. Кого не поднимет поэзия, которая разрушает, которая обещает!" (Хосе Антонио Прима де Ривера, "Речь об основании Испанской Фаланги"). Само основанное и возглавленное им движение он именует "поэтическим движением". Поэт в Испании — больше, чем поэт? Да, и в Испании, и вообще в Европе… Мы сталкиваемся здесь с неким "первофеноменом" европейской культуры (прослеживаемым со времён полумифических Орфея и Гомера). В Европейской культуре глубоко укоренён Gestalt поэта как "пророка, вождя и воспитателя". Характерна вышедшая из "Круга Стефана Георге" монография М.Коммереля "Поэт как Вождь в германской классике" (1928). Посему, стремление "глаголом жечь сердца", "волновать народы", пробуждать спящих и наставлять заблуждших — отличительная черта "больше-чем-поэзии" равно в Испании, в Германии, в России… При всей колоссальной разнице меж утончённейшим "национал-декадансом" вышепомянутого Ст. Георге и плакатными, митинговыми строками Николая Боголюбова, их роднит стремление вырваться за рамки l’artpourI’art, быть "больше-чем-поэтами"… Русский поэт Николай Боголюбов, озаглавив полный сборник своих стихов "Небо над болью", так поясняет сие заглавие: "Боль и Небо — это, по большому счёту, всё, что осталось сегодня у тех, кто под самыми разнообразными благовидными предлогами не продал свою душу дьяволу"… Счёт, действительно, архибольшой. Куда больше: хранить верность Небу, не продать душу дьяволу — тут, поистине, "кончается искусство, и дышат Почва и Судьба"!… "Я луч распятой вами Церкви, в ночи убийственных времён", — провозглашает о себе Николай. И здесь не "гордыня", а скорее осознание своей духовной миссии, своего посланничества, кое не повышенный комфорт сулит, но чревато Крестом и Голгофой (и недавнее неправое судилище над поэзией Боголюбова — тому подтверждение).
Не можем не отметить один существеннейший недостаток книги (упоминаем о сём потому, что сей недостаток присущ и всем предыдущим поэтическим сборникам Боголюбова). Это — совершенно бездарное оформление книги. На обложке мы видим какие-то сусальные берёзки под голубеньким небушком, что ни в малейшей мере не коррелирует ни с содержанием, ни с "тонусом" книги. Стихия Боголюбова — огонь: "Огонь Руси сквозь ночь уйдёт в побег", "Бог крестил нас в огненной купели, притяженье тьмы преодолеть" и т.п. — подобными образами переполнены тексты Боголюбова, какие уж тут "берёзки"?! Да и небо Боголюбова — не "голубенькое небушко", а грозовое небо, огненное, чреватое молнией Божиего гнева, попаляющей христоненавистников, "продавших души дьяволу"…
"Ты мечтал поджечь мiр, а не получилось передать свой огонь далее словам, зажечь хотя бы одно-единственное слово!" (Э.Чоран). Сей "горький силлогизм" ежели и приложим к творчеству Николая, то лишь в обратном смысле: ему-то как раз удалось "передать огонь словам"! Да передастся сей Огонь и далее читателям книги сей, быть может, средь них обрящутся и те, кому суждено "поджечь" боговраждебный мiр, оккупированный адом, кому суждено примирить очищенную огнём землю и порождающее огонь небо.
11 декабря в 17.00 — презентация книги Николая Боголюбова "Небо над болью".
Конференц-зал гостиницы "Измайлово", корпус Бета, 2-й этаж.
Проезд: м. "Партизанская".
Вход за пожертвования.
Справки о книге Н.Боголюбова и литературе просветительского содружества "Долой Зло!" по тел.: 8-917-543-47-31.
Сбрось зомби с поезда
Сергей Угольников
1 декабря 2016 0
"Поезд в Пусан" (Республика Корея, 2016, режиссёр — Ён Сан-хо, в ролях: Кон Ю, Ма Дон-сок, Чон Ю-ми)
Светлым-светлым днём один деловой-деловой корейский менеджер устраивает разнос униженному-преуниженному подчинённому, потому что он не продал все ценные-преценные бумаги. Тёмным-тёмным вечером он едет к своей любимой-прелюбимой дочери и везёт ей подарок на день рождения, и оказывается, что такой подарок он ей уже дарил. Чтобы исправить положение, он соглашается отвезти дочь к матери на скоростном-прескоростном поезде в далёкий-предалёкий Пусан. Поезда в Корее охраняются так себе, пока проводник проверяет билеты, в поезд проникают бомж и зомби. И тут, как в песне Олега Суркова, "Стало всё, как в "Матрице", убыстряться…"
Да, корейские зомби, в отличие от аутентичных, очень быстрые. И поэтому не возникает сомнений, которые есть в фильме "Блогер", "могут ли зомби повредить вашим детям". Азиатские живые мертвецы могут и взрослых догнать и покусать, только детей всю дорогу все и спасают, а остальные фигуранты пытаются увеличить капиталистическое "отчуждение".
Традиционные восточные семейные ценности проходят испытания в замкнутом пространстве либерального зомби-апокалипсиса с его опорой на стадный индивидуализм. Держались бы корейцы сразу вместе, помогали бы старшим и бедным, не слушали бы номенклатурных капиталистов, не обращали бы внимания на классовые перегородки — можно было бы обойтись и меньшими потерями. Но тогда бы не получилось такого интересного квеста.
За время движения сверхскоростного поезда из точки "А" в точку "П" папа узнаёт, какую песню ему пела дочка на утреннике, общественность понимает, что без взаимовыручки нельзя прорваться сквозь строй зомбаков, а тупая номенклатурная сволочь — всегда тупая номенклатурная сволочь. Её, как Улюкаева с подельниками, не жалко, но гадить она будет до последнего, хоть при Сталине, хоть при Трампе. А что бомжи — существа живучие и незаменимы при борьбе с зомби, зрители и создатели кинокартины могли бы узнать из фильма "Чёрный таксист". Просто этот фильм ещё не дошёл до Кореи.
Все ценители фестивальных корейских фильмов, конечно, привыкли к другому видеоконтенту из "Страны утренней свежести". С выпущенными кишками, оригинальными способами убийства, расчленёночкой, поджогами и немотивированной агрессией. На фоне всего этого "Поезд в Пусан" выглядит доброй семейной мелодрамой. Но есть элементы, которые порадуют не только ценителей "азиатского экстрима". Зомби-"зацеперы" — это действительно новый взгляд на зомби и зацеперов. Папа, в финале фильма как бы сошедший с экрана второго "Терминатора", интернационален. Беременная женщина и девочка, передвигающиеся по тоннелю именно так, медленно, как и ходят зомби в фильмах Ромеро, спасаются от армейских снайперов своей традиционностью для жанра, отличием от других вурдалаков. Ну, и детской песенкой для папы.
В общем, понятно, почему "Поезд в Пусан" стал лидером корейского проката и выглядит очень хорошо даже на фоне западной продукции. Корейцы начали снимать фильмы с опорой на внутренний рынок, и у них получилась ликвидная история для рынка внешнего. В нашем случае — даже к открытию Московского центрального кольца очень подошло. Вечером после фильма, на Казанском вокзале, где идиоты зачем-то дублируют объявления по-английски (наверное, кто-то из отправляющихся в Ташкент не знает, что Ташкент по-английски звучит как Tashkent), зашёл в электричку, где половина говорит на иностранных языках, но явно не по-английски. Наверняка зомби, и апокалипсис близок. Вероятно, пора действовать, как предписано в "Поезде в Пусан".
