Андрей Рудалёв - Жизнь по чужим лекалам
6. Православная церковь на современном этапе в логике рыночного мышления не что иное, как коммерческая структура, «использующая образ Христа только как раскрученный бренд» (Столяров). По версии публициста Елены Чижовой («Русская Православная церковь как политическая партия», Нева, № 3, 2006) Православная церковь предстает «совокупным олигархом» со всеми вытекающими отсюда последствиями, а значит и общими для многих олигархов источников происхождения начального капитала. Оказывается, она в свое время «воспользовалась кратким периодом безвластия, чтобы «под шумок» укрепить свои позиции и пополнить закрома» и это во времена всеобщего запустения и повсеместной разрухи. Сейчас это тоже чистый бизнес и ничего личного, под рясой сельского батюшки скрывается респектабельный костюм мелкого ларечника.
7. Время Церкви — далеко в прошлом. В качестве допущения выделяется даже некоторая положительная ее роль, но это все былое, и теперь ситуация изменилась. Вытаскиваются за уши ветхие аналогии, что, в частности, Средневековье — это детство человечества и тогда людям нужны были различные сказки и побасенки. Сейчас же человек невероятно возмужал и вырос из тех штанишек. Христианство, становится существенной помехой на пути решительного движения к прогрессу, оно плодит лишь «иллюзии, скрывающие подлинную реальность» (Столяров). Сверхчеловекам, то есть пафосным людям третьего тысячелетия, умудренным недюжинным опытом и достижениями науки, крайне необходимо самим решать «что хорошо и что плохо», самим «устанавливать для себя правила социального бытия, сами их соблюдать, не опасаясь божьего гнева» (Столяров). Церковь сейчас — экспонат музея, причем он достаточно долго простоял в основной экспозиции и его уже пора выносить в запасники. Мы великодушно отдаем ей последнюю дань, хотя бы из чувства исторической справедливости: «Пусть оно остаётся фактом российской культуры» (Столяров). В светлом и прекрасном будущем ей места, увы и ах нет, и пусть она не загораживает нам туда дорогу.
Вывод делается достаточно определенный и бескомпромиссный: Православная церковь — «неэффективная, искусственная идеология», которая не в состоянии адаптироваться к вызовам современности и бесперспективная в плане генерирования «конкурентоспособного человека», то есть человека нового времени (Парамонов). Однако не так все безотрадно и нам предлагаются некоторые варианты выхода из этой ситуации, при которой должны быть и волки сыты и овцы целы:
1. Если допустить, что религиозные воззрения имеют право на существование в современных условиях, то у них должны быть своя четко очерченная резервация. Веру необходимо перевести в сферу глубоко личной интимной жизни человека. Это его свободный выбор, реализация его самости и поэтому здесь не должно быть никаких посредников. Как в протестантизме, где каждый сам себе священник, что является «основой свободной, самодеятельной личности» (Парамонов). Трансформация в протестантизм — это практически единственная панацея, которая позволит Православию сохранить себя. Вот и раздаются призывы к «религиозной реформаций», которая мыслится не иначе как широкое «народное движение» (Парамонов).
2. Вслед за описанием благостной роли протестантизма делаются различные пассы и комплименты сектантской традиции, «ведь сектантство, едва ли не во всех своих вариантах, и было живым религиозным течением» (Парамонов). Если традиционные конфессий являлись чуть ли не тягчайшим ярмом для человека, то в сектантских течениях реализуется «свободный религиозный поиск, то есть становление самодеятельной личности» (Парамонов). Именно сектантство, как утверждается, может стать основным движителем «религиозной реформации» в России.
Одно время появлялись даже целые монографии, посвященные доказательству того, что, к примеру, хлысты более всего отражают русский дух. Людская память — явление непредсказуемое и часто недолговечное. Так, если буря, ажиотаж по поводу какого-либо произведения смолкает, то волнение можно нагнать искусственно, включив механизмы шоу-бизнеса. Как это сделать? Очень просто. Достаточно собрать, отклассифицировать различные мнения, рецензии, точки зрения и вести кулачный бой с безответными муляжами. Со стороны это выглядит даже эффективно. Например, эссеист А. Эткинд, близкий к кругу журнала «НЛО», под занавес 90-х опубликовал в «Неприкосновенном запасе» (№ 2, 1998) заметку «Господа рецензенты». Метод автора, явленный в ней, что называется, «сделать из мухи слона»: возвести частный факт до размеров основополагающего, типичного, произвести подмену одного другим. Так он нападает на рецензента «Литературной газеты» (8 июля, 1998) за то, что тот позволил себе высказать мысль, будто Эткинд в своей работе «Хлысты» приписывает сектанству многое из того, что составляет и православную христианскую традицию. Парируя удар, Эдкинд утверждает, что секта и есть часть христианства, отождествлять же христианство с Православием, по его мнению, есть полная бестактность. Следуя дальше за его логикой рассуждения можно вообразить, будто Православие есть всего лишь одна из разновидностей сект, подобная тем же хлыстам, которые едва ли, несмотря на все заверения Эткинда, сыграли хоть даже самую незначительную роль в истории отечественной культуры. Почитаешь подобное, и создается впечатление, что многие наши интеллектуалы проходят обряд инициации у «Федьки в лавочке», прежде чем присесть за конструирование своих шедевров. Без комплексов, тормозов, стереотипов. Прежде ножичком поиграть, топориком помахать и применить все тот же, как бы они ни открещивались, «евклидов ум», дабы смастерить что-нибудь новенькое. Складывается ситуация, удивительным образом напоминающая интеллектуальную жизнь XIX века, именно такой, как ее представили авторы «Вех»: в воздухе доминирует агрессивное отношение к культуре (и не только) страны, отрицается ценность ее культурного наследия, а вера в Бога в русле традиционной религии, без примеси кармического, эзотерического, становится свидетельством дурного тона.
3. В качестве древнейшего примера, позитивно влияющего на развитие «самодеятельной» личности приводится «иудаистская религиозность, талмудизм» (Парамонов). Художественную иллюстрацию чего предприняла Людмила Улицкая в романе «Даниэль Штайн, переводчик».
Еврейство представляет черты передового сознания. В частности, оно выработало защитные реакции, противостоящие любому внешнему диктату. Иудаизм выковывает личности, которые находятся «в солидарном противостоянии тотализирующим структурам государства и монопольной церкви».
В начале прошлого века в обиход был введен термин «контртрадиция», которым оперировал в частности французский мыслитель прошлого века Рене Генон. Это система искусственных имитаций. Причем наиболее мощному удару подвергается именно духовная традиция, в ходе чего создается новая ценностная иерархия. Она внедряется в традицию, разрушая ее. Ложные ценности выдаются за истинные. Высшей аксиологической категорией, к примеру, становится рынок. Место нравственных императивов заполняет требование выполнения его законов. Это как сомнительным образом нажитый капитал, который надо в срочном порядке легитимизировать, а потом с его помощью завоевать все возможные рынки.
В современном искусстве производятся различного рода перформансы, цель которых не только шокировать, но и поколебать устойчивые смыслы. Построение и искусственное выращивание «контртрадиции» — это тоже своего рода перформанс. Как заявила, несколько лет назад на передаче «К барьеру» Мария Арбатова, Библией сегодняшнего времени является декларация прав человека.
Для того же Генона наиболее наглядная иллюстрация контртрадиции или антитрадиции — протестантизм, подменяющий духовное начало «чистым и простым «морализмом»». Протестантизм, который все чаще ставят нам в пример, есть переходный этап, ведущий к полному оттеснению и нивелированию духовного. Это мостик к атеизму, когда вера еще вроде бы и остается, но она лишается своего внутреннего наполнения, души.
«Контртрадиция» нагромождает вокруг Православия всевозможные мифы. Помнится, как-то очередной сокрушительный провал сборной России по футболу некий деятель комментировал по одному из центральных каналов ТВ, что якобы это является прямым следствием православного вероисповедания в стране, которое будто бы нацелено исключительно на поражение, а не на победу.
Не знаю насколько тот же уважаемый эссеист Борис Парамонов является специалистом по культуре Древней Руси, но заявления, наподобие: «Даже до татаро-монгольского завоевания культурная среда в России была не сравнима с той, что существовала в Европе» ничего кроме гомерического смеха не вызывают. «Та питалась от античных корней, а Русь имела в восприемниках одряхлевшую, застойную Византию» — в принципе после такого воспроизведения не самых качественных уроков истории в средней школы эпохи застойных времени и говорить то нечего.
