Газета Завтра - Газета Завтра 51 (1203 2016)
Традиционно на растеряевском сайте можно скачать новый альбом, а если хочется "коробочку" или поддержать артиста, то непосредственно там же пластинку можно довольно просто заказать.
После пластинки "Рожок" прошло два года. "Дождь над Медведицей", как водится, альбом компактный: 11 номеров на 33 минуты, — но содержания и энергии с избытком, пусть не всё равноценно. Это очень личный, ностальгический, отчасти даже автобиографический альбом. Ибо предки Игоря, казаки Растеряевы, минимум с XVIII века жили в станице Раздорской-на-Медведице, а сама река, приток Дона, уже всплывала в "Казачьей", в "Рожке". Песни для альбома сочинялись параллельно работе над книгой про друзей и родных, которую Игорь пишет ещё с начала века, и песни в той или иной степени являются продолжением книжных сюжетов. Хотя обычно музыкальная составляющая у Растеряева играет роль фундамента, который и выстраивает текст, историю, образы.
"Альбом называется "Дождь над Медведицей" по одноименной песне, посвященной трагедии предков-казаков, где, вне зависимости от принадлежности к белым или красным, показана общая катастрофа донского казачества. Тема пионерского детства плавно переходит к произведениям, посвящённым людям, которых уже нет, но общение с которыми оказало на меня непосредственное влияние… Альбом начинается с довольно весёлых и ностальгических песен и зарисовок, переходя к концу к ранее нехарактерным для меня трагическим вещам, таким как "Кореш" или "Дед Агван", — замечает Растеряев.
Если раньше все песни так или иначе были обращены "ко всем", то на "Дожде" появились песни, которые могут и не читаться или даже читаться негативно, если личное воспринимать через идеологическую призму. Однако, несмотря на сетевой триумф, сам Растеряев — вовсе не человек интернет-логики. Его человечность — не пляски над информационными потоками. Мир как зрелище Игоря не очень-то и интересует. Но важен каждый конкретный человек.
Растеряев — это ядрёная смесь культурного северного города и южных степных хуторов, словом — и холоден, и горяч — но не тёпл, не равнодушен и не сервилен. Он вместе с героями песен легко переходит от бесшабашной радости к глубокой печали. Но не буду разводить спекуляции на тему "широк русский человек". Как раз Игорь очень гармоничен: и своей, порой бесхитростной, гармони, и жизненному подходу, который далёк от лозунгов правящих или оппозиционных партий. Растеряев может не попадать в ноты, звучать очень просто или почти повторять ходы. Но при этом радовать, задевать, увлекать.
Подумал, что из северных земляков по миру искусств Растеряев близок "митькам". Их наполненной простоте, доброму юмору, отсутствию агрессии ("митьки никого не хотят победить"), своеобразному почвенничеству. И его Питер — вовсе не "отпрыск России, на мать не похожий, герр, месье и пан", но очень русский город.
И русские — для Растеряева совсем не только те, кто живут сегодня, но и те, кто были вчера, и те, кто будут завтра. Он живёт и действует скорее в пространстве, чем во времени, поэтому для него "здесь" на порядки важнее, чем "сейчас". Поэтому даже обращаясь к самых болезненным темам настоящего — ищет выход:
Вот мы рвём друг друга в клочья,
Пламя — будто, в жерле ада.
Руки, головы — по кочкам.
Ну, кому всё это надо?
Всё равно, назло всем бесам,
Здешним и заокеанским,
Птицы петь над этим лесом
Будут только по-славянски!
Послезавтра я превзойду…!
Послезавтра я превзойду…!
Галина Иванкина
о выставке Александра Родченко «Опыты для будущего»
"Я создал сегодня затем, чтобы завтра искать новое, хотя оно окажется ничто в сравнении со вчерашним, но зато послезавтра я превзойду сегодняшнее".
Александр Родченко
Он писал о себе скупо и отстранённо, как о постороннем: "Родился в Петербурге в 1891 г. Отец — театральный бутафор из безземельных крестьян Смоленской губернии. Умер в 1907 г. Мать прачка. Умерла в 1933 г.". Далее — об учёбе, поисках, скитаниях. Автобиография — набор глаголов, действий, как и положено человеку динамичной эпохи: "Представил на экзамене самостоятельные эскизы — не приняли". Оказывается, великий Коровин сказал: "Это готовый художник, нам с ним делать нечего…". Отказать! Но судьба справедлива: "Учился в Строгановском училище. Без конца перерисовывали Борщевского. Надоело. Ушёл. Стал работать самостоятельно по живописи…" Потом была великая Революция, сделавшая русских авангардистов глашатаями большевизма. Знакомство с Маяковским, Асеевым, Бриками, Хлебниковым. Плакат. Коллаж. Реклама. Создание мебели. И, наконец, фотография. Александр Родченко — первый среди равных. Есть понятие "ракурсы Родченко", "шрифты Родченко" и даже "стиль Родченко". О нём вспоминают чаще и говорят больше, чем о его коллегах — и его противниках. История всё расставила по своим местам: в западных учебниках по дизайну Родченко занимает одно из ведущих мест, как, впрочем, и Кандинский, Малевич, Лисицкий, Татлин.
Московский Мультимедиа Арт Музей (Остоженка, 16) представляет выставку Александра Родченко "Опыты для будущего". Устроители экспозиции напоминают, что Велимир Хлебников ввёл в русский язык слово "будетлянин" (взамен западного "футурист"). Родченко работал над оформлением книг Хлебникова, в том числе книги "Заумники" (1922), обложка которой представлена на выставке. Термин "будетлянин" можно отнести и к личности фотографа. Особенность 20-х — желание забыть прошлое, низвести его до хлама. До конца не выбравшись из "позавчера", люди рвались в сияющее Послезавтра. Сюжеты для фотоискусства — люди в картузах да косоворотках на фоне футуристичных эркеров, новейшие трактора — и босые бабы, непролазная грязь при подходе к фабрике-кухне, дырявая нищета рядом с отточенностью конструктивизма. Не на контрасте, а — рядом, потому как "…сегодня приказчик, а завтра царства стираю в карте я".
А ведь было время, когда Родченко обвиняли в плагиате и пытались травить. Причина? Сходство некоторых работ с аналогичными образцами венгра Ласло Мохой-Надя (Moholy-Nagy). В нашей прессе его именовали Моголи-Наги, не зная правил венгерской транскрипции. В "Новом ЛЕФе" (1928, №6) был напечатан ответ клеветникам: "Снимок Моголи-Наги "балкон" и мой "балкон" поразительно похожи, и поэтому он (автор публикации — Г.И.) поместил их рядом. Но года этих работ говорят в мою пользу, а поэтому он год снимка Моголи-Наги не поставил. Я это исправляю. Мой "балкон" и ряд других снимков балкона напечатан в журнале "Советское кино" в № 2 за 1926 г., Моголи-Наги — в журнале UHU в феврале 1928 г. Что скажет на это редакция "Советского фото", проверившая письмо и иллюстрации? Укажу, что ещё есть "балкон" Моголи-Наги, очень похожий на мой, в журнале "Дас иллюстрирте Блат" № 15 за 1928 г.". И — странная, коробящая фраза: "Считаю, что мои снимки не хуже со мной сравниваемых, и в этом их ценность".
Не хуже. В ряду. Настроение 20-х — любовь к одинаковым деталям, к похожести-аналогичности, к завораживающей эстетике "тиражируемых изделий". Красота повторяемого жеста. Отношение к художеству как к ремеслу. Венгр Ласло Мохой-Надь, немец Альберт Ренгер-Патч, американец-парижанин Ман Рэй, немец Хайн Горни, русский Александр Родченко жили в едином творческом пространстве, а поэтому их балконы, стаканы, радиомачты и девушки столь похожи. Не быть исключительным, но и не подвергаться нападкам за "плагиат", ибо человек, творящий новое искусство, — есть рабочий, созидающий предметы. Не более того. Журнал "Вещь", выходивший под руководством Эля Лисицкого и Ильи Эренбурга, декларировал: "Всякое организованное произведение — дом, поэма или картина — целесообразная вещь, не уводящая людей из жизни, но помогающая её организовать". Сам Родченко откровенно говорил: "Мне неважно, как и всякому культурному человеку, кто сказал "А", важно это "А" расширить и использовать до конца, чтоб была возможность сказать "Б".
Экспозиция выстроена линейно: динамика и напор двадцатых сменяются успокоенным академизмом тридцатых. Кроме того, мы видим произведения Родченко-дизайнера (в том числе — рекламного) и Родченко-живописца — авангардистская парадигма подразумевала синтез искусств и развитие самых разных направлений. Примечательно, что в 20-е годы положительно относились к рекламе — она не считалась низким жанром. Владимир Маяковский призывал: "Мы не должны оставить это оружие, эту агитацию торговли в руках нэпача, в руках буржуа-иностранца. В СССР всё должно работать на пролетарское благо. Думайте о рекламе!". И они думали — сообща. Родченко, Маяковский, Лисицкий, Степанова. Знаменитый плакат "Книги — тут!", выполненный по заказу Ленинградского госиздательства, обложки, обёртки, афиши "Добролёта" — акционерного общества, учреждённого для развития воздушного флота. Родченко сообщает обо всём этом буднично: "Работая в Добролёте больше года, я делал плакаты и прочее. Люди там занятые, с искусством не возятся, — дело у них новое, интересное. Плакаты мои им нравятся. Ко мне привыкли, фамилию мою не помнят, в лицо знают. Я тоже об искусстве с ними не говорю, словами не агитирую, работаю и работаю".
