Газета Завтра - Газета Завтра 760
Андрей Смирнов НЕОБХОДИМОСТЬ ОСТРОВА
КОГДА ПАРУ ЛЕТ НАЗАД мне довелось поучаствовать в дискуссии о русском роке на АПН, признаться, долго думал, что писать и какие выводы предлагать. Хотя, казалось бы, человеку, который почти десять лет участвует в создании полосы "Рок - русское сопротивление", дать железобетонные формулы очень просто.
Однако я споткнулся. Дело не в обветшалости рок-формы. В конце концов, множество любопытных явлений в России и мире продолжают ассоциировать себя с роком. Да и обращение к классическим или неизвестным образцам рок-н-ролла для подъёма духа может дать больше, чем разнообразные радикальные звуковые опыты. Но само сочетание однозначно ассоциируется с эпохой, которая ушла. "Девяностые кончились. Светлая память", - подвёл недавно итог один из главных героев андеграунда Сантим.
В итоге тот текст я закончил так: "Долго думал, что же напоминает мантра - перечисление неизбежных героев русского рока: Гребенщиков, Цой, Шевчук, Кинчев, Бутусов, Шахрин. Потом ассоциация стала явной - точно так же при слове "русская философия" в голове возникает уныло-навязчивая "многоголовая гидра чахлой софиологии" (А. Дугин): Бердяев, Булгаков, Соловьев, Франк, Флоренский. И "разрешили" их практически одновременно. Более того, по прошествии времени стало очевидно, что куда более важными и поныне актуальными являются те, кто в момент расцвета движений были на периферии, во втором-третьем эшелоне. Среди философов - Леонтьев, Розанов или Шестов. В русском роке - Петр Николаевич Мамонов, "Николай Коперник", Шумов, Соколовский с Борисовым, "ДК", "Братья по разуму", "АукцЫон", "Не ждали", "Вежливый отказ", Летов, Ревякин и сибиряки в целом.
За "русский рок", не боясь обвинений в безвкусице и тривиальности, ныне сражается лишь последний романтик Шевчук. Один из последних альбомов "ДДТ" заканчивается манифестом "Русский рок" с шестиминутным финальным рёвом-припевом "Привет с того света!". Это, конечно, не только ответ похоронившим русский рок, но и признание реальности сего факта. "Наш рок в эпоху развитого постмодернизма - это шея, смазанная йодом на месте отрубленной головы", - метко заметил один из наиболее ярких деятелей сегодняшнего андеграунда Денис Третьяков.
Традиции того, что было религией, "утверждением высших сияющих ценностей через преодоление страха, насилия" (Летов), ныне обитают, за редким исключением, в андеграунде и независимой музыке. Несмотря на все властные и общественные усилия, тотально унифицировать социокультурное пространство не получается.
Продолжают существовать целые культурные формации, которые параллельны ценностным ориентирам "нового мирового порядка". Но "русским роком" их уже никто не называет".
Характерно, что масштабный "Хроноскоп русского рока" Владимира Марочкина и Андрея Игнатьева практически полностью игнорирует андеграунд в его постпанковских, индустриальных формах. Безусловно, это отражает вкус и взгляд авторов, но и фиксирует действительную инородность, иные эстетические и этические ориентиры музыкантов подполья по отношению как к традиционному русскому року, так и к рокапопсу.
Громкая и обширная, несмотря на абсолютное игнорирование СМИ и карательную практику правоохранителей, правая сцена всё-таки далека от русского рока. Как формально, в самонаименованиях, так и через иной пафос, стилистику. Зачастую поэзия резистанса здесь сводится к набору клише и рифмовке лозунгов. И это обламывает. Но подкупают реальная энергетика, искренность и яркая фронда. В конце концов, рок-н-ролл всегда зиждился на саунде, а не на текстуальных вывертах. Музыкантам этого обширного фланга порекомендовал бы не бояться экспериментов и "сложности". Исторически художники, окормлявшие консервативно-революционные движения, отличались высоким культурным уровнем и небанальностью претензий.
Последнее время, докладываясь на редакционной планёрке, я чувствовал, что слово "рок-полоса" произношу крайне неуверенно. И моя интонация давала начальству повод отложить выпуск в портфель. К тому же, для газеты, жёстко ориентированной на политическую круговерть, всегда проще было сдвинуть полосу, формально далёкую от политического противостояния. А обозначение именно как особой полосы со своим заголовком выдавало тему в качестве некоторой резервации. (При этом, откликаясь на важные события и явления, содержание полосы не очень соотносилось с названием; рока нет, зато присутствуют электронных дел мастера или культовые британцы "Current93").
Вот и получалось, что "Завтра" более-менее оперативно реагирует, анализирует кинематограф, симфонические концерты или выставки, а "рок" месяцами ждёт своей очереди. Немудрено, что в нынешней полосе фигурируют пластинки, вышедшие ещё в прошлом году. Как итог - отдел культуры принял решение закрыть полосу. Материалы о современной музыке, рецензии, персоналии отныне будут наполнять собой культурные страницы газеты. В прошлом номере уже был первый опыт - отзыв на последний альбом "Запрещённых барабанщиков". Так будет и дальше, тема только выиграет и по объёмам, и по актуальности.
ПОЛОСА "Рок - русское сопротивление" в газете "День" появилась в 1992 году на волне противостояния ельцинизму. Её создатель Владимир Марочкин сформулировал: "русский рок - не контркультура, но часть национальной культуры". Внутри рок-сообщества было обозначено противостояние, фактически тождественное знаменитому писательскому - либералы-западники против патриотов-почвенников. Появились схожие оппозиции - "русский рок" и "русскоязычный рок".
При втором рождении полосы - в конце 1998 года, под редакцией Олега Пулемётова - логика была иная: представить всё рок-движение как потенциально оппозиционную линию. Меньше концепций, больше фактов. Тем более, объёмы требовали лаконичных (и довольно наивных) характеристик . вроде "гремучая смесь панк-рока и красно-коричневых гимнов". Рубрики носили энергичные и обязательные название: "Надо слушать", "Наезды". Не помню почему, но все рецензии решено было подписывать "Обозреватель", хотя бывало, что на три заметки приходилось столько же авторов.
При этом удалось проявить довольно много заметных персонажей из числа рок-истеблишмента - в газете выступали Глеб Самойлов, Кинчев, Дельфин, Машнин, Кагадеев из "НОМа", Сергей Калугин.
Вектор задавала политическая ситуация. Приход в "Завтра" или согласие на контакт было обусловлено согласием с позицией газеты. Это требовало характера - реакция менеджеров или демократических СМИ была агрессивно-отрицательной. Кстати, "Завтра", при всей яростной политичности, никогда не боялась давать слово людям, взгляды которых не особенно коррелировали с красно-коричневым пульсом газеты, или же содержали пассажи, с которыми не были согласны сами создатели полосы. Помню, как в гостевой книге упрекнули за то, что Сергей Калугин "наехал" на "Death in June". Я не был согласен с тезисом Сергея, особенно на фоне его авторитетов. Но, во-первых, совершенно не считаю "Death in June" некоей священной коровой, стоящей вне возможности критики. А во-вторых, кастрировать и подгонять мысли - это к коллегам из демократической прессы. Как у одного рок-журнала получалось, делая подробный отчёт о фестивале, восхвалить любимых, раскритиковать неудачников и не заметить (то есть вообще не упомянуть!) тех, кто попал в чёрный список издания. Никто не демонстрирует столько зашоренности и ангажированности как "свободная" пресса - "сотни людей, навязывающих свои предрассудки сотне миллионов", согласно американской поговорке.
Но, несмотря на такую вольницу, оппозиционная политика довольно жёстко выстраивала линию интерпретации. Творчество N. неубедительно, но - "свой". Сделал человек шаг в нашу сторону - интонация становилась неизбежно положительной. Естественно, в баррикадное время людьми разбрасываться нельзя. Но сегодня очевидно: искренний патриотизм, неравнодушный критический взгляд - являются дополнительным критерием при оценке убедительности проявления. В нынешнем разговоре обязательна интонация диалога.
Достаточно явлений, нестандартных и уникальных, выверенных и беспокоящих, убедительных и оригинальных. В конечном счёте, не укладываясь в прокрустово ложе политической сиюминутности, именно они "на дальней дистанции" могут оказаться и радикальны, и фундаментальны. ПОЧЕМУ больше внимания независимой сцене, внешне локальной по сравнению с шоу-бизнесом? В пространстве независимой музыки не идёт процесс изготовления "продукта", творческие проявления не являются дополнением к светской жизни.
Порой отголоски формата проникают и сюда. Появляется желание пробиться наверх, сделать модным звучание. Но сила инерции в мире шоу-бизнеса такова, что нечто яркое и серьёзное появляется только в порядке исключения. Миссия художника . не обслуживать сиюминутные установки, а создавать фундаментальные вещи. Но на таком пути худо с материальными благами и фантомом народной любви. Сколько ценителей "творчества" Орбакайте смогут вспомнить её песни, пластинки? При этом подробности личной жизни, число мужей - общий удел. Шоу-бизнес подавляет любой, даже крайне условный бунт, блокирует попытку независимой игры. Нетривиальные персонажи вроде Земфиры или Шнура выдавлены на периферию, вынуждены балансировать на грани андеграунда, либо мимикрировать, теряя жизненно важные органы. Показательна откровенно слабая последняя пластинка Земфиры.
