Внутренний СССР - Интеллектуальная позиция-2
Поскольку масоном на Западе можно стать и быть только пройдя посвящение и обретя тем самым легитимность в качестве масона определенной степени, то попытка интерпретировать приведенную сказку дервишей об Абд аль-Кадире, шейхах и погонщиках в масонской и околомасонской психологии статистически предопределенно возможна исключительно вторым способом: погонщики — высшие иерархи по отношению к шейхам-суфиям; или же они представители параллельной системы посвящений — “спецконтроля за спецнадзором” (своего рода “прокуратура” и “тайная полиция” в системе «разделения властей» внутри масонства).
Если же человек (не являющийся масоном) обладает знаниями, пониманием, способностями, соответствующими определенным стандартам масонских степеней посвящения, то для масонства он — ничто. Его следует употреблять “в темную” (в обход контроля его сознательного понимания целей и способов обращения с ним), если он избегает легитимного посвящения; он — самозванец (само-чинный узурпатор) в том случае, если ведет себя нелояльно к системе, и потому подлежит уничтожению [98]; а если он, даже пройдя посвящение, умышленно или по непониманию её сути (по своей благонамеренности) противоборствует легитимной масонской деятельности, то он также подлежит нейтрализации вплоть до физического уничтожения, истинные причины которой маскируются сопутствующими легко видимыми обстоятельствами [99].
Иначе складываются отношения среди суфиев. В книге “Суфизм” (Москва, “Клышников, Комаров и К”, 1994) Идрис Шах пишет:
«Суфием может оказаться ваш сосед, человек, живущий напротив вас, или ваша служанка; суфии могут быть богачами или бедняками, иногда они становятся затворниками.
Сторонний наблюдатель не может осуществить полноценное исследование суфизма, ибо оно предполагает непосредственное участие, подготовку и опыт. Суфии написали громадное количество книг применительно к различным обстоятельствам, поэтому подчас они кажутся противоречащими друг другу и не могут быть понятыми непосвященными также еще и потому, что обладают скрытом смыслом. Чаще всего посторонние изучают их весьма поверхностно.
Одна трудность в попытках подхода к суфизму с помощью суфийских произведений, написанных на Востоке, была замечена многими учеными, предпринимавшими такие попытки, в том числе и проф. Никольсоном, который много работал, чтобы понять и сделать доступной Западу суфийскую мысль. Публикуя отрывки из некоторых суфийских произведений, он признает, что “очень большое количество этих произведений являются совершенно особыми уникальными, поэтому подлинный их смысл открывается лишь тем, кто обладает ключом к шифру, в то время, как непосвященные понимают все либо буквально, либо вообще ничего не понимают”. [100]» — с. 40, 41.
В этом контексте “суфий” и “посвященный” — синонимы, вследствие чего из приведенного отрывка возможно понять, что необходимо пройти систему обучения суфийскому образу мировосприятия, мышления и выражения мыслей, после чего станет доступным полнота смысла суфийской литературы. И это возможно отождествить с системой масонских посвящений и придти ко мнению, что суфизм, как внутриобщественная система (система — носитель информации), по принципам построения аналогичен регулярному масонству Запада, отличаясь от него в деталях: количеством ступеней в иерархии, организацией фильтрации непригодных при переходе к высшим степеням посвящения и, возможно, концепцией внутриобщественной деятельности [101].
Но далее Идрис Шах пишет: «В обычной жизни некоторые формы понимания становятся доступными благодаря опыту. Человеческий ум является тем, что он из себя представляет, отчасти вследствие влияний, которым он подвергается, а также своей способности использовать эти влияния. Взаимодействие между влиянием и умом определяет собой качества личности. Суфии сознательно подходят к этому нормальному физическому и ментальному процессу [102]. Это приводит к более эффективным результатам; “мудрость” становится постоянной и не зависит больше от времени, эпохи и случая. «…»
По всем вышеупомянутым причинам было бы бессмысленным пытаться излагать суть суфийского мышления и деятельности в обусловленной или упрощенной форме. Абсурдность таких попыток суфии сравнивают с “поцелуями через посредника”. Суфизм может быть естественным (спонтанным), но он является также частью высшей формы эволюции человечества, причем сознательной формы. В тех обществах, где суфизм не проявлял себя именно в такой сознательной форме, не существует способов адекватной его передачи. С другой стороны, почва для такой передачи (частично литературной, частично описательной, частично наглядной и т.д.) уже подготовлена в других местах.
«…»
Упрощенного суфизма не существует, более того, он ускользает от тех неустойчивых людей, которые могут быть уверены в том, что им удастся понять его, постичь что-нибудь “духовное” с помощью того, что на поверку оказывается грубой и неэффективной способностью к восприятию. Не смотря на всю крикливость таких людей (а они часто оказываются именно такими), едва ли они вообще существуют для суфиев. «…» Суфизм предназначен не для особой части общества [103], ибо такой части просто не существует [104], но для определенной способности, скрытой в людях. Суфизм не существует там, где люди не активизируют в себе эту способность. Он содержит в себе и “суровую” и “мягкую” реальность, разлад и гармонию, яркий свет пробуждения и мягкую темноту стремления ко сну.» — “Суфизм”, с. 41, 42.
И на странице 49: «… суфий видит суфийское учение и вступает с ним в контакт в условиях любой культуры, подобно пчеле, которая собирает мед из разных цветов [105], но сама в цветок не превращается.»
Комментарий этой обширной цитаты начнем с главного: Человек способен понять и выразить суть суфизма в меру того, насколько он сам обладает качествами суфия.
Является он естественным (спонтанным, как пишет Идрис Шах) суфием, не прошедшим обучения и посвящений, или он является обученным суфием, для самих людей, обладающих качествами суфиев, — значения не имеет.
То есть в суфизме нет масонской проблемы легитимизации и нарушений легитимности самочинством непосвященных: если человек обладает качествами суфия, то суфизм объективно выражается в его жизни и деятельности и это видно другим суфиям (но не видно возомнившим себя суфиями без действительных к тому оснований); если не обладает, то вопреки громогласным заявлениям о своей приверженности суфизму, отсутствие качеств суфия у болтуна видно другим суфиям и они относятся к нему как к пустому месту или назойливо крикливому говорящему попугаю, — в зависимости от обстоятельств.
Если же кто-то настаивает на значимости факта легитимности посвящения для суфизма, то он не суфий, а масон в случае, если сам прошел посвящение; или же самонадеянный дурень и употребляется масонством в темную, если не прошел посвящения.
Это безразличие суфизма к масонской проблеме легитимности ясно видно и из сказки “Плотина”, приведенной Идрис Шахом в упомянутом сборнике “Сказки дервишей”. В ней речь идет о вдове и её детях. Как общеизвестно в определенных кругах, одно из иносказательных самоназваний масонов — «дети вдовы». Сюжет сказки в том, что некий тиран притесняет детей вдовы. Старший из братьев покидает семью и родные места, но не забывает о них. Обретя на чужбине определенное положение и способность поддержать свою семью, он оказывает братьям помощь через посредников-купцов, чьи караваны он посылает на свою родину. Проходят годы, прежний тиран умер, и старший брат возвращается к семье. Но младшие братья уже забыли его, и потому не признают своего брата. Они не верят, что он — их брат; не узнают в его описаниях свою мать, облик которой стерся из их памяти; не верят, что караваны купцов, обслуживанием которых они жили всё время до его возвращения, посылал он, таким образом оказывая помощь им опосредованно (чтобы избежать гнева тирана).
Старший брат предлагает им начать восстановление плотины, чтобы оросить и благоустроить землю, на которой они живут, а они отвергают это предложение и говорят, что будут ждать как и прежде прихода караванов, и не верят, что караваны больше никогда не придут, потому что их некому больше посылать в этот край. Тем временем новый тиран намеревается сызнова поработить братьев, по существу бездумно домогающихся от их старшего брата предъявления , отрицая всё то, что он для них сделал через своих посредников.
Из сказки вывод один: очень уж тупые, самонадеянные и упрямые «дети вдовы», упорно домогающиеся видимых “свидетельств легитимности”, не выходящих за пределы их ОГРАНИЧЕННОГО представления о Мире, невзирая на свидетельства самой жизни, даже когда над ними нависла угроза новой беспощадной тирании.
