Двести Журнал - Журнал Двести

Всегда грустно, когда талантливый и умный человек вместо того, чтобы хорошие книжки писать, начинает просвещать человечество относительно пути, коим ему, человечеству, следует идти.

Я не собираюсь обсуждать здесь полиграфические и композиционные достоинства и недостатки "Оберхама" (замечу только, что фотомонтаж выполнен выше всяких похвал). Мне хотелось бы коснуться некоторых более серьезных проблем, затронутых в посвященном "Сидоркону" номере.

Возможно, кому-то Проблемой Номер Один может показаться проблема "Странника" — самого справедливого, самого профессионального, самого объективного, и, само собой, самого беспристрастного приза, вручаемого самыми скромными писателями из самого доброжелательного жюри. По моему, говорить на эту тему — значит попусту тратить те драгоценные мгновения жизни, которых так не хватает Андрею Столярову. Собственно, дело со "Странником" обстоит проще некуда: определенная группа писателей, объединенных по принципу близости эстетических взглядов, исходя из личных симпатий и антипатий (не только и не столько литературных), оделяет в разной степени заслуженными премиями наиболее влиятельных и значительных членов своей группировки. Как обычно. Излишний апломб при вручении подобного приза вреден для здоровья вручающих, но это, в конце концов, их проблемы.

На мой взгляд, главным и узловым моментом нынешнего "Сидоркона" стал заключительный (он же этапный и судьбоносный) доклад А.М.Столярова "Правила игры без правил (Опыт литературной войны)". Я могу выделить три наиболее распространенные реакции публики на доклад, а именно: 1) реакция ругательно-полемическая; 2) реакция задумчиво-аналитическая: 3) реакция нормального человека (примерно такая же, как на сообщение Арбитмана о том, что И.А.Ефремов был английским шпионом только доклад Арбитмана выглядит несколько более профессиональным и художественным).

Вообще-то отличная полемическая статья Александра Щеголева в купе с полным текстом произнесенного А.М.Столяровым доклада, где отдельные положения полностью аннулируют друг друга, представляется мне исчерпывающим ответом на почти все вопросы, затронутые в этом докладе. Остается разве что придраться кое к каким обидным мелочам и расставить все точки над "i".

Прежде всего, пару слов о том, что "отечественный фантаст не может написать ничего подобного "Миру реки" или "Левой руки тьмы"" ("Ты Медведицу не трожь!" — сказал на это Столярову Геворкян). К счастью, тут А.М. прав на все сто процентов. Да, до уровня Ле Гуин нашим "ведущим" фантастам семь верст — и все лесом. В том числе и по части литературного мастерства. Это элементарное самоутверждение за счет обгаживания авторитета того, кто, с одной стороны, пользуется значительным и вполне заслуженным уважением, а с другой стороны находится слишком далеко, чтобы перекрыть в ответ кислород прозаику Столярову. Увы, и Столяров и А.Г.Лазарчук, говорящий в одном из интервью что, по его глубокому убеждению, "мы" пишем гораздо лучше всех этих Хайнлайнов да Эллисонов, глубоко заблуждаются. И дело даже не в каких-то "идеях" или мифическом "высоком художественном уровне", присутствующем у ораторов, и, разумеется, начисто отсутствующем у всех оппонентов. Блестящие рассказы Эллисона хороши сами по себе, они хороши и в Америке, и в Австралии, и даже в дикой варварской России — но для того, чтобы с удовольствием читать произведения наших "ведущих фантастов", надо родиться и вырасти именно в этой стране и в строго определенный исторический период. Да, мы предпочтем отечественного автора американскому, но вовсе не потому, что он пишет "лучше", а потому, что он пишет о нас. И это вовсе не следствие некого "высокого вкуса", а всего лишь наработанный рефлекс — как у той несчастной собаки Павлова. С Маркесом Столярову бесполезно соревноваться по той же причине. Маркес это все-таки "прогрессивный" латино-американский писатель, а Столяров — … А вот в том, как "похудожественнее" "пнуть мертвого льва" мы все изрядные доки.

Насчет "дребедени". Зря Андрей Михайлович убивается, что никто из, так сказать, "признанных гениев" не пишет литературу, рассчитанную на дешевую популярность и лишенную "яркого художественного открытия". Вот, например, "Монахи под луной" — роман, где даже по выражению тактичного Бережного "форма задавила содержание". Увы, трудно задавить то, чего никогда не было. Ибо кроме укладывающегося в десятистраничный подробный пересказ затасканного сюжета и атрибутов, халтурно позаимствованных из бульварной литературы "ужастей" (черное одеяло, железная дева, младенец и т. п.), которые автор тщетно пытается выдать за метафорическое восприятие героем бытия, и достаточно изящной, но начисто лишенной какого-либо идейного или эмоционального содержания "формы" в романе я не увидел НИЧЕГО. Сколько драгоценных месяцев, интересно, потратил на сии упражнения текст-процессором Андрей Михайлович?

(Интересно, что в интервью "МЕГЕ" Столяров, практически, и сам сознается в правомочности такого отношения к его книгам:

"МЕГА": В "Малом апокрифе" читатель может забыть сюжеты, имена героев, ключевые детали, фантастические ходы…

СТОЛЯРОВ: Спасибо на добром слове…)

Еще одно довольно распространенное заблуждение наших фантастов — о том, что нечто, с огромным пиететом именуемое Большой Литературой, будет выделять и перманентно присваивать лучшее из созданного ими. Реально же на сегодняшний день самые благодатные и доброжелательные читатели для подобной литературы — исключительно фэны. Поясняю. Во-первых, так называемый "широкий читатель" для Пелевина, Столярова и других потерян из-за посредственного знания законов прикладной (не от слова "приклад") психологии и слабого владения определенными приемами мастерства. Во-вторых, рафинированный "высоколобый" читатель, напоровшись на четвертую-пятую фактическую ошибку или стилистическую небрежность, которыми произведения "ведущих фантастов" нашпигованы достаточно щедро, отложит эту галиматью в сторону и больше никогда к ней не притронется. В конечном счете, их произведения рассчитаны на некий довольно узкий слой читателей, с одной стороны — терпеливых и любознательных, чтобы добить эти тексты до конца, с другой стороны — достаточно всеядных, чтобы проглотить "религии, вытеснившие магию", "взводы химической обороны" и "древнерусских матрешек", и с третьей — знающих и любящих фантастику в достаточной мере, чтобы принцессы-автогонщицы, "кольца Мариколя", "кодоны", "гравилеты" и прочий подобный антураж не вызывал резких аллергических реакций. Короче, это рассчитано только и исключительно на фэнов, и, наверное, даже не на всех. Так что портить отношения с этим читателем Андрею Михайловичу не след.

Пример из жизни.

Недавно я дал почитать книгу "Омон Ра" одному профессору, профессиональному философу (который, кстати, имени Пелевина раньше не слышал, хотя толстые журналы читает исправно) как пример современного отечественного постмодернизма. Честно говоря, я ожидал любой реакции, кроме той, которая последовала. "Ну, прочитал я вашу книжку, — сказал философ. — И долго смеялся — до того там все на физиологическом уровне". Прошу заметить, что это мнение человека без особых предрассудков, знающего и Борхеса с Маркесом, и Камю с Сартром, и философов-постмодернистов тоньше и глубже, чем биолог Столяров, медик Лазарчук и инженер Пелевин вместе взятые.

Это тезисы для тех, у кого есть желание и силы полемизировать со Столяровым или с его докладом. Однако давно доказано, что в спорах рождается что угодно, только не истина. При желании эти положения можно развивать либо оспаривать — у меня, в любом случае, такого желания нет. Тем паче, что подход номер два кажется мне значительно более верным и прогрессивным. Итак, попытаемся проанализировать и понять, что именно заставило глубокоуважаемого Андрея Михайловича произносить столь абсурдные и несправедливые слова с такой высокой трибуны.

Как человек, лично присутствовавший на этом докладе, могу сказать следующее: Столяров не пытался что-либо доказать аудитории. Он вещал, пророчествовал и проповедовал — но только не убеждал. Его харизматическая речь, представляющая собой, на мой взгляд, смесь банальностей, резких фраз и беззастенчивого — хотя во многом и справедливого — восхваления себя со товарищи, была совершенно самодостаточна. Она не оставляла места для каких-либо вопросов или дополнений. Даже со "злобным Вершининым" спорил не Столяров, а Б.Н. Если Щеголев пытался донести до слушателей не только свои выводы, но и то, каким путем он "дошел до жизни такой", то столяровский доклад был направлен на одно вызвать у публики как можно более сильные, хотя бы и негативные эмоции. Провокация удалась на славу. Аудитория не обратила внимания на вопиющую алогичность положений доклада, полностью сконцентрировавшись на эпатирующем тоне. А зря.