Олесь Бузина - Докиевская Русь
Душу несчастного очевидца краха великой державы терзала безмерная скорбь, перетекавшая через порушенные границы отечества. Наши сегодняшние переживания не в силах сравниться с ней. По крайней мере, по широте охвата.
«О светло светлая и красно украшенная земля Русская! — писал этот печальник. — Многими красотами дивишь ты: озерами многими, реками и источниками, горами крутыми, холмами высокими, дубравами частыми, полями дивными, зверьми различными, птицами бесчисленными, городами великими, селами дивными, боярами честными, вельможами многими, — всего ты исполнена, земля Русская, о правоверная вера христианская!
Отсюда до венгров, и до поляков, и до чехов, от чехов до ятвягов, от ятвягов до литовцев и до немцев, от немцев до корелы, от корелы до Устюга, где живут тоймичи поганые, и за Дышащим морем, от моря до болгар, от болгар до буртасов, от буртасов до черемисов, от черемисов до мордвы — то все покорил Бог народу христианскому поганые страны: великому князю Всеволоду, отцу его Юрию, князю Киевскому, и деду его Владимиру Мономаху, которым половцы детей своих пугали в колыбели. А литва из болота на свет не показывалась. А венгры каменные города укрепляли железными воротами, чтобы на них великий Владимир не ходил войной. А немцы радовались, что они далеко за синим морем. Буртасы, черемисы, веда и мордва бортничали на князя великого Владимира. И сам император Мануил Цареградский, страх имея, затем и великие дары посылал к нему, чтобы великий князь Владимир Царьграда его не взял»…
«Слово о погибели» сохранилось всего в двух списках. Древнейший из них — Псковский, датированный XV столетием. Его обнаружили в Псковско-Печерском монастыре. Монах-переписчик, сохранивший нам его, присоединил небольшой отрывок «Слова» в качестве вступления к «Житию Александра Невского». К тому времени уже стало очевидно, что Земля Русская не погибла, что она снова оживает. Времена хана Батыя остались в далеком прошлом. Со дня падения Киева прошло уже два столетия! Монгольское иго доживало последние годы. Потихоньку складывался культ Александра Невского — прямого потомка Владимира Святого и Ярослава Мудрого.
Благоверный князь Александр, отбивший в 1242 году немецких рыцарей на Чудском озере (на это хватило сил) и смиренно отправившийся договариваться с ханом монголов в далекий Каракорум, (так как для борьбы с его державой, включавшей в себя не только Монголию, но и Китай, время еще не настало) превращался в образец политической мудрости. В отличие от своего современника Михаила Черниговского, отказавшегося пройти между двух очистительных костров в ставке хана (мол, неприлично сие христианину!) и растерзанного за это, Александр Невский и кострами не брезговал, и кумыс со степняками пил. И, как показало будущее, оказался прав. Его хитрое упорное потомство победило в борьбе с другими линиями Рюриковичей, страдавшими неизлечимой гордыней, и теперь потихоньку прибирало к своим рукам наследие святого Владимира.
Повесть о взятии Царьграда: «Ворвались фряги в Святую Софию и ободрали двери и разбили их».
И пусть Киев еще находился под властью Литвы, а Галичина — в руках поляков, некий таинственный псковский инок чуял, что былая сила Руси возвращается, что, по сути, она неистребима. С полуистлевшего пергаментного листа, помнившего времена Батыя, монах-переписчик, сидя в прохладном скриптории, переносил в новый кодекс и печаль современников монголо-татарского нашествия и их память о былом величии.
Дышащее море — это Ледовитый океан. Тоймичи — племя, жившее на берегах притоки Северной Двины — Тоймы. Буртасы — мордва. Черемисы — марийцы. С немцами, венграми и чехами — все и так ясно. Широко мыслил древнерусский книжник из Пскова! Куда шире многих наших современников! Недаром и идею Третьего Рима выскажет вскоре тоже псковский инок Филофей — примерно в тех же местах, где когда-то Русь начиналась во времена Рюрика и первых русских князей. Монах-переписчик помнил, что западная граница Руси — Карпаты, а северная — студеное Белое море. И на том скромно, но упорно стоял, напоминая своим государям о свершениях их державных предков — о тех временах, когда «немцы радовались», что сидят «за морем».
Почему же Псков и Новгород даже после нашествия Батыя устояли (хан даже не штурмовал их каменные крепостные стены), а Киев пал перед монголами, потеряв былое политическое значение? Почему в северных монастырях и во второй половине XIII-го и в XIV веках продолжалась летописная традиция, а о том, что происходило в прежней столице Руси на берегах Днепра, мы можем судить только по отрывочным записям иностранных путешественников? (Свои летописи тут перестали составлять.) Почему уже в 1251 году митрополит Киевский Кирилл Третий оставил Даниила Галицкого, готовившегося принять от Папы королевскую корону, и уехал — догадайтесь, куда? Правильно — опять в Новгород! Там он впервые встретился с Александром Невским и, разделяя его антизападную политику, уже в следующем 1252 году отправился на Волгу к Батыю и получил от хана ярлык, гарантирующий свободу и неприкосновенность православной церкви.
Руины Золотых Ворот в Киеве. После нашествия Батыя город так и не восстановил свой статус столицы Руси.
Всю свою последующую долгую жизнь митрополит Кирилл провел в основном в разъездах по городам северной и восточной Руси, окормляя паству и стремясь поднять ее дух. Это он учредил епископию в Твери и основал епархию в столице самого хана — Сарае. Он же в 1274 во Владимире-на-Клязьме созвал собор епископов Русской православной церкви, восстановивший церковное законодательство, и принял новую Кормчую — так называемую Сербскую — свод законов, по которым жила Русь. Напомню, что Русская Правда — юридический кодекс Ярослава Мудрого — уцелел только потому, что сохранился в списке Синодальной Кормчей, хранившейся в храме Св. Софии Новгорода — библиотека Софии Киевской, как известно, погибла в дни Батыева нашествия.
Русь Новгородская и Русь Владимирская сохранили нам духовное наследие рухнувшей под ударом монголов Руси Киевской. И митрополит Кирилл сохранению этого ковчега немало поспособствовал. Он умер в Переяславле-Залесском 6 декабря 1281 года — это в нынешней Ярославской области, в 140 км от Москвы. Надолго пережив Александра Невского и исходатайствовав у внука Батыя — Менгу-Тимура — очередной ярлык на неприкосновенность православной церкви. Вдумайтесь, какой силы духа был этот человек, не убоявшийся ехать в логово победителей-степняков и отстаивать свою веру и родину. Только после смерти прах Кирилла перенесли в Киев, чтобы похоронить там, где покоились его предшественники, начиная с первого митрополита всея Руси — Михаила, направленного на Русь из Константинополя еще во времена князя Владимира. Ибо Святая Русь едина, что бы кто ни говорил.
Но для церковной свечи, беззащитной на ветру, нужны стены. Дух веры может жить безбоязненно только в крепком государстве. Что же случилось с Киевом, что он потерял в XIII веке статус столицы Руси? И светской, и церковной. Ведь присланный из Константинополя митрополит Максим, который сменил Кирилла, грек по происхождению, в 1299 году окончательно переселился во Владимир-на-Клязьме, побыв некоторое время в маленьком Брянске, что ныне забыто, а его наследник Петр Ратенский, родившийся на Волыни, впервые выбрал местом митрополичьей кафедры Москву.
Если киевский митрополит вынужден был оставить столицу Владимира Святого и некоторое время держать кафедру в маленьком Брянске, значит с Киевом было совсем плохо, и ближайшего улучшения в его судьбе не предвиделось.
Киев действительно стал тогда не только бедным, но и просто опасным для жизни местом. Монах-францисканец Плано Карпини, посланный римским папой в 1245 году в Каракорум, проехал через Киев и оставил такое описание его взятия монголами: «Они пошли против Руссии и произвели великое избиение в земле Руссии, разрушили города и крепости и убили людей, осадили Киев, который был столицей Руссии, и после долгой осады они взяли его и убили жителей города; отсюда, когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мертвых людей, лежавшие на поле; ибо этот город был весьма большой и очень многолюдный, а теперь он сведен ПОЧТИ НИ НА ЧТО: едва существует там ДВЕСТИ ДОМОВ, а людей тех держат они в самом жестоком рабстве».
Карта Золотой Орды. Батый взял под свой контроль степи от Дуная до Иртыша и путь из Европы в Азию.
Если кости жителей Руси лежали просто в поле, значит, их даже некому было хоронить. Все, кто уцелел, прятались в лесах — как можно дальше от проезжих дорог и обжитых мест. В «Сказании об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора» нашествие Батыя описано так: «В лето 6746 (1238), по гневу Божиему за умножение грехов наших, было нашествие поганых татар на землю христианскую. Тогда одни затворились в городах своих, другие убежали в дальние земли, а иные спрятались в пещерах и городах своих… Те, кто затворился в городах, каялись в своих грехах и со слезами молились Богу, и были они погаными безжалостно ПЕРЕБИТЫ; из тех же, кто скрывался в горах, и в пещерах, и в расселинах, и в лесах, мало кто уцелел. И этих через некоторое время татары расселили по городам, переписали их всех и начали с них дань брать. Услышав об этом, те, кто разбежался по чужим землям, возвратились снова в земли свои, кто остался в живых, князья и иные люди. И начали татары насильно призывать их».
