Дмитрий Губин - Интервью как «Вишневый сад»
Да.
32. Нужно ли запрещать пить пиво на улице?
Нужно.
33. Должны ли приезжие регистрироваться в Москве?
Не должны.
34. Ты помнишь самый большой скандал, связанный с твоим выступлением?
Я был у Романа Абрамовича в Лондоне, и господин Хазанов обосрал меня с ног до головы – профессионально, безукоризненно и незаслуженно. Это был мой первый провал за семь лет. Но, как говаривал Соломон, – и это пройдет. «И это минет». Ты правильно поставил ударение?
35. Когда последний раз тебе было страшно за свою жизнь?
Когда я уезжал из Питера в Москву.
36. Какими качествами должна обладать гениальная стриптизерша?
Она должна быть добрая, открытая, сексуальная и лишенная комплексов. Она должна смотреть людям глаза в глаза, на равных. И она должна любить секс.
37. Как ты относишься к порнографии?
Положительно. Но меня она не интересует. Хотя я снимался в порнофильме: текст читал.
38. Каков твой тайный порок?
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
http://slon.ru/russia/kniga_ne_istochnik_znaniy_istochnik_znaniy_glyanc-566681.xhtml
2
Одновременное интервьюирование двоих человек, являющихся в общественном представлении «неразлучниками» (например, Ильфа и Петрова, Пата и Паташона, Шерочки и Машерочки) сразу сталкивается с технической проблемой: как вместить в стандартный размер интервью двойной объем информации? Эта проблема, очевидная в теле- и радиоинтервью с жестко ограниченным объемом в сетке вещания, кажется не слишком существенной для «бумажного» интервью (типа, дадим лишний объем на полосе) и совсем несущественной для интернет-сайта. Но самом деле это не так. Даже при интернет-публикации есть критические объемы текста (звука, видео), больше которых не переваривают глаз и ухо. Ну, а что касается журналов – то все они архитектурно строятся на стандартной верстке, не менее жесткой, чем сетка теле- и радиовещания. И выход тут один: строить «двойное» интервью на технике блица. А блиц заключается не в том, что гость дает на ваш вопрос гениальный краткий ответ (гость не обязан быть гением и даже талантом, состоящим в родстве с краткостью), а в том, что интервьюер задает гениальный краткий вопрос. На который можно ответить, например, просто «да» или «нет». В этом смысле форма «100 вопросов» (или «15 вопросов», или «25») спасительна.
3
Один из источников «персонифицированных» вопросов – окружение вашего героя. То есть коллеги, знакомые, начальники и подчиненные. Готовясь к этому интервью, я спрашивал журналистов издательского дома «Коммерсантъ», какие случаи, связанные с Андреем Васильевым, им запомнились. И кто-то из старожилов припомнил, как на заре «Коммерсанта» на какой-то редколлегии Валерий Панюшкин – тогда еще начинающий журналист – спросил Васильева: «В-в-вась (Панюшкин немного заикается, и в программе „Клиника-22“ на „Нашем радио“ он выступал под эфирным ником „Заика Панюшкин“) – В-в-вась, а разве можно такое печатать?» В смысле: нам по шее за такое не дадут? И вот тогда Васильев будто бы и рявкнул на весь кабинет: «Менее ссыкливо, товарищ Панюшкин, надо заниматься журналистикой!» М-да, были времена… К сожалению, формат «100 вопросов» не дал мне возможности привести эту историю целиком. Исправляюсь.
4
Чтобы придумать вопрос, можно пользоваться многими замечательными источниками – например, Википедией или Compromat.ru. Правда, в Вики примерно 10–20% информации не соответствует действительности (в интернете либо объем информации, либо качество, – тут все как с принципом неопределенности Гейзенберга в физике). А на Compromat.ru неверно 90-100%. Если же информация очень ярка, но вы не уверены, что верна, то либо ссылайтесь на источник («в Википедии про вас написано, что…»), либо начинайте вопросы, как я первые восемь штук в интервью с Гельманом: «Правда ли, что…»
5
Готовясь к интервью, мы обзваниваем людей, которые знают нашего героя, мы лезем в Википедию и в интервью, уже нашим героем данные (кстати: вот замечательный источник. Часто я прихожу в профессиональную ярость, видя, что кто-то провалил интервью, не задал напрашивавшийся вопрос!). Но еще нужно просто сесть и подумать: а что такого любопытного, странного, непонятного в том деле, которым наш гость занимается? И тогда, если наш гость – знаменитый телеведущий, легко придумать вопрос типа 12-го в этом интервью: знакома ли вам звездная болезнь? Вы перестали бояться камеры через три недели или три года? Что делать, если у вас через минуту прямой эфир, а гость застрял в пробке? Когда вас первый раз узнали на улице, вы от нахлынувших чувств хотели летать или провалиться сквозь землю?
6
Честно говоря, я долго думал, включать ли интервью с Лимоновым в эту книгу. Образцовое интервью – это когда ты на блестящие вопросы получаешь блестящие ответы. Но это в теории. А на практике блестящие ответы ты нередко получаешь на банальные вопросы (я однажды спросил главного режиссера «Современника» Галину Волчек, что больше всего изменилось в Москве со времени ее детства. И она ответила: «Звуки». Я: «В смысле, трамвайных звонков и фабричных гудков больше не слышно?» Она: «Да. И детей, которые гаммы играют. Сегодня, если слышишь на улице долетающее из окна пианино, – это как речь диссидента!»). Так что ж, не надо задавать блестящие вопросы? Разумеется, надо. Хотя бы потому, что это единственное, что может улучшить не бог весть какого блеска ответы. Которые, к сожалению, свойственны и Эдуарду Лимонову С ним произошел некий перелом, когда он написал свои главные пять романов, гордость русской литературы ХХ века, – и в XXI век шагнул уже не писателем, а политическим деятелем (сильно, на мой взгляд, проигрывающим писателю). Но читатель забудет про скучные ответы и будет помнить про замечательные вопросы: ах, какое дивное было интервью! Особенно это касается теле- и радиоинтервью.
7
Обратите внимание на 43-й вопрос. Я уже не помню, сам придумал его или у кого-то стибрил (вопросы, по счастью, не охраняются авторским правом: забирайте из этой книги в свою журналистскую практику столько вопросов, сколько утащите!). Но я дико горжусь, что этот вопрос использовал, и дико жалею, что не во всех интервью. Потому что это вопрос, который очень хорошо показывает, к какому типу культуры отвечающий принадлежит: европейской – или, скажем так, сильно восточноевропейской. Сергей Минаев – хитрый человек, он в своем ответе замел следы на границе.
8
Когда я дал прочитать это интервью своим студентам, они, к моему удивлению, первым делом спросили меня, почему я Новодворской «тыкаю». Ответ «потому что я с Лерочкой Новодворской сто лет на „ты“» в данном случае был неверен (хотя я действительно называл Новодворскую «Лерочкой», и мы были на «ты»). Правильный ответ состоит в том, что вопрос «тыканья» или «выканья» – это вопрос интонации журнала. FHM вел диалог (и с героями, и с читателями) на «ты». И это была причина, почему большинство интервью в рубрике «100 минут» были на «ты» (кроме тех случаев, когда я не чувствовал возможности переходить на «ты». Но когда чувствовал, то спрашивал, могу ли обращаться на «ты», объяснял, что таковы правила журнала, – и всегда получал согласие).
9
Хорошее интервью невозможно без личного интереса к теме разговора: в конце концов, журналистика – это лучший способ удовлетворять личное любопытство за чужой счет. Я такие вопросы добавлял в каждое интервью. В случае с Носиком – это вопросы 26, 36,46, 61–63, 94 (и, может быть, вследствие именно этого интереса получил на них очень хорошие ответы). А вот, скажем, вопрос 13 к моему личному интересу имеет косвенное отношение – мне было, скорее, интересно, насколько откровенно Носик сумеет на него ответить (он сумел). Но это был вопрос, который наверняка должен был привлечь внимание читателя FHM.
10
В комментарии к предыдущему интервью, с Антоном Носиком, я упомянул про «тему интервью». Иногда это не совсем ясно: а что, разве не может быть интервью «без темы»? И какова же, например, тема интервью в рубрике «100 вопросов за 15 минут»? Отвечаю: интервью «без темы» обречено на провал. Иногда бывает, что тема складывается по ходу. У меня так случилось в телепрограмме с Аллой Пугачевой, когда я увидел вдруг, что в ней есть сексуальность большой кошки, которая кажется разъевшейся, но легка в прыжке. У нас тогда пошел очень интересный разговор о том, что в молодости для нее мужчины были как лестница, они поднимали Пугачеву на другой культурный этаж, она узнавала Андрея Платонова или Осипа Мандельштама, которых прежде не читала. И если она хотела идти дальше, а у мужчины ступеньки кончались, – что поделаешь, приходилось искать лестницу повыше… (Программу можно посмотреть, например, здесь: http://www.youtube.com/watch?v=lMfUTlVsei8) В общем, с Пугачевой мы начали говорить на тему взаимного роста в личной жизни, взаимного обогащения… Впрочем, я отвлекся от Владимира Сорокина. Темой этого (и всех прочих интервью в рубрике «100 вопросов») было – в чем состоит достоинство мужчины? Отсюда и все вопросы – про драки, алкоголь, унижение, страх, любовь, секс, революцию.
