Борис Акунин - Дети луны(Смерть на брудершафт. Фильма четвёртая)

Глаза подполковника вспыхнули жёлтыми огоньками - кошка почуяла шанс. Сконфуженно разведя руками, Шахов признался:

- Совестно было просить. Дело-то семейное.

- Ну да, - понимающе кивнул генерал. - Вам ведь с немцами потом жить. Когда они Москву с Питером возьмут. Будут вами брезговать, руки не подадут… Вы от них эту историю вообще утаили бы, правда? Понимаю.

Он надел пенсне и наклонился к изменнику, смотря ему в глаза.

- Ну а теперь моё предложение. Вы выдаёте нам резидента. Мы его не трогаем. Вас тоже не трогаем. Служите себе и дальше.

- Хотите, чтобы я сплавлял немцам чепуху, которой вы меня будете снабжать?

- Почему же чепуху? Это будут в высшей степени солидные, абсолютно достоверные сведения. Знаете, что мы ещё сделаем? Мы переведём вас на другую должность, более интересную для немцев. Например, офицером особых поручений к генерал-квартирмейстеру. А то и в Ставку. Подумаем.

Прапорщик в панике оглянулся на Козловского. Неужели такое возможно?! Князь восторженно подмигнул: ай да Владимир Фёдорович, ай да голова!

- Хм, предложение заманчивое, - протянул Шахов. - Может быть, немцы и не возьмут Москву… Что-то наступление у них замедляется… Скажите, генерал, а буду ли я плюс к своему жалованью получать доплату от вашего ведомства?

Челюсть Жуковского брезгливо дрогнула.

- Будете. Сдельно.

Тогда Шахов погасил папиросу, вскочил со стула и вытянулся по стойке “смирно”.

- Ну, раз я снова подполковник… Осмелюсь доложить, ваше превосходительство, немцы платят мне помесячно плюс премиальные за каждый документ. Иногда выходит до восьми тысяч в месяц. Довольно странно, что вы предлагаете мне сдельную оплату.

- Так немцы будут и дальше вам платить, ещё больше прежнего. Для вас двойная выгода. А мы с вами станем рассчитываться в зависимости от конкретного результата. Про виселицу опять же не забывайте, она тоже чего-то стоит, - сварливо ответил генерал.

- Ваше превосходительство, - громко сказал Романов, поднимаясь. - Позвольте выйти.

Жуковский рассеянно махнул: идите куда хотите, только не мешайте.

Быстрым шагом, чуть ли не бегом, прапорщик вышел за дверь.

Пустой коридор. Горит электричество. Стены отливают казённой маслянистой охрой. Глубокая ночь. За окнами чёрное небо с серой полосой на востоке - скоро рассвет, но день опять будет пасмурным.

Алексею было скверно. Во всех смыслах - и физически, и нравственно. Раскалывалась голова, ныло израненное тело, изнутри накатывала тошнота. Он отодрал оконную раму, которую, вероятно, не открывали с прошлого столетия. Вдохнул сырой воздух, но легче не стало. Прапорщика трясло. От усталости, от ярости, от гадливости.

Перестань, приказал он себе. Не бабься. Владимир Фёдорович только что блестяще провёл классическую операцию по перевербовке вражеского шпиона. Теперь это двойной агент, причём за все ниточки его держим мы. Это большая удача, которая стоит выигранного сражения. Дальше события будут происходить так: немецкий Генштаб через Шахова станет получать очень ценные, абсолютно правдивые сведения, которые повысят котировку источника до наивысшей степени. А потом, в стратегически важный момент - скажем, накануне крупной фронтовой операции - по этому каналу вбросят дезинформацию. Немцы её заглотят, и это может решить судьбу целой кампании или даже, чем чёрт не шутит, всей войны. Что по сравнению с такой грандиозной целью жизнь, подаренная мерзавцу, или жизнь, отнятая у больной обречённой девочки? Ерунда, мелочь.

И это действительно так.

Но отчего же на душе тошно? Просто невыносимо!

Рыжая кошка нашла-таки мусорный бак, на который запрыгнула и спаслась от верной гибели. Этот “мусорный бак” - контрразведывательная служба Российского государства. Организация, к которой имеет честь принадлежать и он, Алексей Романов.

Ничего отвратительного в профессии мусорщика нет, сказал прапорщик своему отражению в тёмном стекле. Без мусорщиков всё вокруг утонуло бы в грязи. А без разведки и контрразведки победить в современной войне нельзя. Кто-то должен этим заниматься. И чистюля, боящийся запачкаться, всегда проиграет противнику, который не останавливается ни перед чем.

- И всё же. Неужто нельзя как-нибудь по-другому? - спросил прапорщик Романов у своего призрачного двойника, сквозь которого просвечивал ночной город.

Отражение молчало, потерянно мигая двумя глазами. Третье око, нарисованное, таращилось бестрепетно. Сомнения ему были неведомы.

1

(Рыбка [нем.])

2

(хладнокровие [фpp.])

3

(всё сказал [лат.])