Конфликты и войны после распада СССР - Егоров Юрий
Еще в IV в. до н. э. древнегреческий философ и ученый-энциклопедист Аристотель выдвинул универсальную формулу преодоления опасных социальных явлений: если известны причины, обусловливающие какие-либо события, то тем самым известны и причины, обеспечивающие их устранение, ибо «противоположные меры производят противоположные действия»[4].
Устранение войн из жизни общества предполагает: а) обладание истинным знанием об источниках — коренных причинах войн и вооруженных конфликтов; б) определение верных путей, средств и способов их устранения; в) наличие социальных сил, способных осуществить это.
Однако в настоящее время проблема «классических» конфликтов между государствами, свойственных международным отношениям в течение долгого периода (со времени заключения Вестфальского мира в 1648 г.), стала приобретать второстепенное значение.
Справка. 1648 год — заключение Вестфальского мира, покончившего с Тридцатилетней войной. Впервые был выработан своеобразный «кодекс поведения» государств, ядром которого был принцип невмешательства во внутренние дела конкретного государства. Введено понятие государственного суверенитета.
На передний план начинают выходить конфликты внутригосударственные, спровоцированные волнами сепаратизма, крайних форм национализма и религиозного фундаментализма, а также новые угрозы, исходящие от транснационального терроризма и международной организованной преступности.
Серьезным конфликтным потенциалом обладают, проблемы истощения жизненно важных ресурсов, достижения пределов возможностей глобальной экосистемы, а также увеличивающееся глобальное неравенство.
В современном мире можно выделить два наиболее распространенных вида конфликта:
• с одной стороны, это внутригосударственные конфликты за контроль над ресурсами, в борьбе за власть, экономические дивиденды;
• с другой — асимметричные войны крупных государств против государств-изгоев или транснациональных угроз.
Вооруженные конфликты 2000-х годов показали, что современные войны будут в основном вестись под эгидой защиты прав человека и распространения либерально-демократических режимов.
Ряд исследователей отмечает, что «экспорт демократии» не всегда автоматически ведет к межэтнической гармонии. Под влиянием демократизации и на ее ранних стадиях трения по этническо-религиозным признакам могут привести к насилию и подавить процесс демократизации. Тот факт, что демократии часто разрешают этнические конфликты более мирно, чем это делают автократические режимы, может быть вызван тем, что первые просто богаче.
Начало «военно-политического» XXI века ознаменовалось террористической атакой на США 11 сентября 2001 года, которая наложила отпечаток на всю последующую жизнь мирового сообщества.
Основной причиной появления концепции войны против терроризма явились теракты 11 сентября 2001 года. В США в октябре 2001 года был принят Закон о патриотизме, в котором борьба с терроризмом в юридическом отношении была практически приравнена к настоящей войне. «USA Patriot Act of 2001» расширяет полномочия федерального правительства по расследованию террористической деятельности и преследованию лиц, подозреваемых в такой деятельности. Акт принят в условиях возросшей угрозы международного терроризма. В частности, закон разрешает властям задерживать иностранцев на срок месяц и более без предъявления обвинений и проводить закрытые судебные слушания таких дел; предусмотрены меры по укреплению национальных границ[5].
Впервые новая концепция войны сработала во время военной кампании в Афганистане против талибов, вскоре после которой стало ясно, что Вашингтон на этом не остановится. В самом деле, осенью 2002 года была оглашена «доктрина превентивной войны» (doctrine of preventive war), согласно которой Америка решила применять силу против террористов и поддерживающих их государств в любой точке мира...
Затем весной 2003-го последовало нападение на Ирак. Сейчас основным противником в США объявлен «терроризм с глобальными возможностями». Таким образом, террористическая угроза «детерриториализована» — она отныне не имеет определенных географических параметров.
Терроризм выбивается из ряда понятных угроз, его нельзя анализировать при помощи известных методов. Он представляет собой глобальную сеть, чьи цели из конкретных и узких стали предельно общими и неограниченно широкими. При этом возможен союз между государствами-изгоями и этой глобальной сетью. Но нельзя также исключать, что такого союза не будет, и поэтому Соединенным Штатам не удастся победить терроризм теми способами, которые они применяют в Ираке и Афганистане, с демократизацией этих стран как-то не получается.
Целью новых войн может быть не военная победа, а политическая мобилизация. Только если прежде людей мобилизовали для участия в регулярной армии, сейчас — для вовлечения в сети экстремизма. Такие войны сложно предупреждать методом классического сдерживания-устрашения и их сложнее заканчивать. В современных условиях факторами эскалации войн могут выступать потоки беженцев и насильственно перемещенных лиц, операции криминальных структур и экстремистских организаций.
В конфликтных регионах даже возникает собственная «культура насилия»: детей со школьной скамьи приучают к мысли о том, что убить врага — это богоугодное дело. Целью новых войн может быть не достижение победы, а продолжение военных действий.
В современных условиях увеличилась уязвимость мирного населения, которое зачастую намеренно превращают в мишени. Заметно стремление к насильственному перемещению гражданских лиц и этническим чисткам.
Нарушением баланса сил в мире после распада СССР привело к возникновению новых угроз:
• расширение возможностей вмешательства «третьих сил» во внутренние конфликты, вызванное, в частности, прекращением действия принципа обоюдного согласия сторон на международное вмешательство, длительное время соблюдавшегося в деятельности ООН. В международном праве начал утверждаться принцип «принуждения к миру», опирающийся на право силы;
• активизация участия неправительственных организаций в зонах нестабильности. Причем, данные организации обычно действуют в интересах меньшинств, представленных в конфликтах антиправительственными сипами;
• прямое вмешательство во внутренние дела суверенных государств под угрозой неких санкций, экономических или политических;
• использование глобальных систем безопасности в интересах определенных стран Запада. Препятствия осуществлению их интересов преодолевались «отключением» от решения вопроса международных организаций типа ООН и ОБСЕ[6].
Самыми распространенными конфликтами в XXI столетии, видимо, станут локальные войны, порождаемые межэтническими противоречиями. Для Закавказья особенно опасным было бы возобновление армяно-азербайджанской войны, где вооруженная борьба за Нагорный Карабах будет носить характер как традиционного межгосударственного, так и межэтнического столкновения.
Региональной дестабилизацией грозят и «замороженные» этнические конфликты в Приднестровье, в. Закавказье (Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах) и на Балканах (Косово, «албанский вопрос» в Македонии и Греции), если только их не удастся разрешить.
На Ближнем Востоке международное «землетрясение» может вызвать актуализация курдского вопроса. Курды сегодня в Ираке получили доступ к власти и стремятся заполучить крупнейшее месторождение нефти в районе Киркука.
Впрочем, не исключено, что главным «полем» столкновений и войн такого рода станет Африка. Накопление совершенных вооружений и военной техники обостряет мировой процесс. Одним словом, XXI век не обещает быть спокойным.
Если учесть, что новая Стратегии национальной безопасности США — эта обновленная версия главного военно-стратегического и внешнеполитического документа американской администрации опубликована Белым домом[7].
