Происхождение гениальности и фашизма - Александр Глебович Невзоров
Да. Стрелять мне так ни разу и не пришлось. Даже в старушек.
На тот момент я уже много лет занимался мозгом, не имея ни научных амбиций, ни уважения к науке. Дело в том, что мое ремесло основано на истинном цинизме. А он невозможен без точных и объемных знаний мозга человека.
Я изучал мозг не как ученый, а как диверсант, который досконально выясняет расположение окон, привычки охраны, сигнализацию и прочие свойства объекта, который ему предстоит атаковать.
Это «деловой подход». Он исключает обсасывание гипотез, не имеющих прямой объясняющей силы.
Однако если придерживаться именно его, то разгадка всех «секретов» неотвратима.
Полнота знаний о мозге доступна любому.
Но!
Чисто теоретическое изучение вопроса невозможно. Увы. Надо вскрывать черепа, потрошить полушария и мучить лабораторных крыс.
Лет пять придется посверкать в моргах ланцетом, а утренний бокал формалина занюхивать мозжечком мумии.
Но ланцет не отменяет ни зеленую тоску латыни, ни курганы тематической макулатуры.
Впрочем, постижение известного — дело нехитрое. Оно по силам даже болванам в белых халатах.
Работа механизмов мозга и его происхождение — предельно простой вопрос. Не говоря уже о «разуме», «мышлении» и «гениальности». Абсолютно все «загадки» мозга имеют вульгарное объяснение.
Наука тут, к сожалению, путается в показаниях и объяснить ничего не может. Что не удивительно. Разум и мышление — это не ее ума дело.
Но!
В союзе с наукой и нет никакой необходимости. Как и в принадлежности к ней. Особенно сегодня, когда роль ученого стала столь жалкой.
Да, фактура необходима. Но науку можно безнаказанно грабить, т.к. жаловаться ей некуда. И некому.
Кто такие «ученые»?
Эти милые бедолаги кладут жизни, чтобы добавить свой грошик в копилку научного знания. Ученые самоотверженно избирают тяжелую долю, лишения и бедность. Они жертвуют собой.
Ну так пусть они и жертвуют. Пусть трудятся. Но разделять с ними этот тяжкий труд нет никакой необходимости.
Пусть ученые горбатятся в архивах, облучаются в реакторах, падают в вулканы и вмерзают в арктические льды.
Адрес той копилки, куда бедняги тащат результаты своих трудов, отлично известен. Ее всегда можно взломать и забрать из нее все что надо.
Знания, как и деньги, «не пахнут».
Тут уместно сравнение с «бриллиантовой темой».
В ней много фигурантов.
Ведь «брюлики» — это результат труда геологов, маркшейдеров, взрывников, бурильщиков, гранильщиков, ювелиров и т.д. Алмазная эпопея длинна и драматична. Каждый выбирает в ней место по вкусу.
Но наилучшая роль в «бриллиантовой истории» все же у того, кто бриллианты носит.
Точно так же дело обстоит и со знаниями.
Следует усвоить простую истину: ученые — это не «властители дум», не толкователи мира, а просто гномы-рудокопы.
Их мнение ничего не значит.
Да, в своих научных шахтах они добывают очень полезную фактуру, без которой обойтись невозможно.
Но их ремесло — наковырять ее и подать на поверхность. На этом все. Их роль заканчивается. Как и роль самой науки.
Конечно, каждый кусок добытой «руды» гномы провожают ревнивыми рыданиями. И вечно лезут с советами по использованию своих находок.
Но! Забрав их добычу, о добытчиках следует забыть. И об их советах тоже.
Дальнейшая судьба открытий и фактов, т.е. переплавка научной руды в идеи и обобщения — совершено не их гномье дело.
Особенно в таком забавном вопросе, как история и работа механизмов мозга.
Все, что можно было в этой простейшей теме запутать и испакостить, учеными уже испакощено. Ничего удивительного. Ремесленники, которые изготавливают знания, тут взялись не за свое дело.
Ими созданы сотни бредовых теорий, запущены фейерверки заумных нелепиц.
Это не удивительно.
Если в цирке сдох слон, то приходится удесятерять усилия клоунов и жонглеров.
Надо же отвлекать публику от отсутствия обещанного гвоздя программы.
На афише — слон! В рекламе — слон!
Но слон сдох.
И бедным гномам приходится с утроенной силой жонглировать терминами и пустыми гипотезами.
Когда-то наука поклялась понять и объяснить возникновение рассудка. Теперь бедняжка вынуждена как-то отвлекать внимание от того факта, что никакого понимания как не было, так и нет.
«Слон» сдох давно.
Свой последний вздох он испустил через волосатые ноздри милейшего Ивана Петровича Павлова в 1936 году.
(С тех пор, конечно, накидалась и еще кое-какая полезная фактурка, вроде работ Пенфилда и еще пары подобных мелочей.)
В принципе, все, что нужно для окончательного резюме о мышлении и гениальности, уже есть в наличии.
Семейка ожидательно притихла. Она отлично подготовилась к лекции о тайнах мозга: коробки с сигарами распахнуты, хрустальные фляги Macallan in Lalique откупорены.
Мое вступительное слово было академичным, но кратким.
— Начнем. Несомненно, вы в курсе того, что хороший выстрел в голову решает все проблемы. Это возможно только потому, что в голове располагается мозг.
(Едва я произнес эти слова, аудитория подозрительно оживилась и потянулась к своим золоченным «Глокам» и «Береттам»).
— Не будем отрицать очевидное! Голова очень привлекательна, как мишень, а лоб прямо создан для пули.
(Тут началась настоящая овация, которую мне удалось утихомирить только через пару минут.)
— Что такое лоб? Сущее ничто. Набор морщин и тоненькая кость. А сразу за ней, впритык, извилины лобных долей.
Разместить управляющий орган на самом видном месте — большая ошибка.
Но…
Вероятно, эволюция не предполагала, сколь криминально будет развиваться проект «homo».
(Тут я почтительно поклонился аудитории. Господа синхронно поправили бабочки и отсалютовали стопками Macallan. Дамы и старушки ответили воздушными поцелуями.)
— Конечно, и сам мозг надо было делать совершенно иначе.
Но! Эволюция, как всегда, пошла дурным путем.
(Судя по поджавшимся губам, никто и не ждал ничего хорошего от девки с дурацким именем «эволюция»).
— Эволюция любит на скорую руку сляпать какую-нибудь дрянь, а потом сотни миллионов лет усложнять свойства этой дряни до умопомрачения.
Увы, при этом изначальные качества дряни никуда не исчезают. Увеличивают свои возможности и развиваются именно они. Больше, извините, нечему.
Мозг не стал исключением. Он тащит в себе всю свою гнусную историю. Она-то и стала его парализатором.
Поэтому человек — существо с очень ограниченными возможностями.
(Тут Семейка так мощно заработала сигарами, что напомнила Везувий в его лучшие годы.)
— Человек не виноват. Эволюция его управляющего органа смешна и трагична.
На этом грустном фоне несколько сотен особей homo выглядят чуть лучше прочих.
Их называют «гениями».
Гениальность — это всегда явление шокирующее. А для «негениев» столь же обидное, как для паралитиков — задорный тверк.
(Услышав первое понятное слово,
