Русский Архив - Обвинительный акт по делу Д. Г. Богрова
Дополнительно свидетель Кулябко показал, что явившийся к нему в первый раз Богров заявил, что он принадлежит к группе анархистов-коммунистов, что он проиграл в карты за границей 1000 и 1500 франков, что денег у него нет и что за оказанные услуги свидетель поможет уплатить ему этот долг. С переездом в Петербург Богров начал работать в Петербургском охранном отделении. До 27 августа сего 1911 года свидетель с Богровым не видался и сведений о нем не имел. В 5 часов дня 27 августа к нему явился Богров и заявил, что у него имеются сведения серьезного характера. В то время у свидетеля обедали вице-директор Веригин и полковник Спиридович, которых он и пригласил на свидание с Богровым. В их присутствии Богров доложил, что в С.-Петербурге он завел знакомство с неизвестным господином «Николаем Яковлевичем», который приехал к нему на дачу в Потоки и заявил, что существует боевая группа, задумавшая какое-то дело в Киеве, которое, как понял Богров, касается министров Столыпина и Кассо. Подтвердив изложенное выше, свидетель Кулябко показал, что официального доклада о нахождении Богрова в театре он никому не делал, но из доклада Веригину о том, что он послал Богрова домой узнать, дома ли «Николай Яковлевич» — Веригин мог вынести заключение, что Богров находится в театре. Получив от Богрова сведения, что неизвестный дома, свидетель доложил об этом Веригину. Все агентурные сведения, касающиеся подготовки «Николаем Яковлевичем» и его группой покушения на министров Столыпина и Кассо, свидетель своевременно передавал Спиридовичу, Веригину и Курлову и на основании этих докладов генералом Курловым были сделаны предупреждения означенных министров и доведено до сведения дворцового коменданта. Что Богров имел в театре револьвер, свидетель не знал; доверяя Богрову, он наблюдения за ним не учреждал.
Свидетели Веригин и Спиридович подтвердили, что 27 августа, после обеда у Кулябко, они слышали доклад Богрова последнему о готовящемся террористическом акте и из слов Богрова Спиридович заключил, что опасность угрожает Его Величеству, о чем доложил дворцовому коменданту, каковое донесение последний получил в Коростене.
Ввиду изложенных данных Мордко Гершков (именующий себя Дмитрием Григорьевичем) Богров, опрошенный на следствии в качестве обвиняемого в участии в преступном сообществе группы анархистов и в умышленном с заранее обдуманным намерением лишении жизни статс-секретаря Столыпина, не признав себя виновным в первом обвинении, объяснил, что он признает себя виновным в том, что, задумав заранее лишить жизни статс-секретаря Столыпина, произвел в него 1 сентября сего 1911 г. два выстрела во время парадного спектакля, причинив ему опасные для жизни поранения, от таковых Столыпин 5 сего же сентября скончался, но преступление это он совершил без предварительного уговора с другими лицами и не в качестве участника какой-либо революционной партии; далее обвиняемый объяснил, что стрелял он из револьвера браунинг, который все время находился у него в правом кармане брюк, но в пальто не был, и что он задолго до августовских торжеств решил совершить покушение на жизнь министра Столыпина, почему и искал способа осуществить это намерение. Так как он не имел возможности встретиться с министром, то и решил обратиться к начальнику охранного отделения Кулябко, которому рассказал выдуманную им историю о молодом человеке, готовящемся совершить покушение на жизнь министра. У Кулябко он был 27 и 31 августа, а затем встретился с ним в Европейской гостинице 1 сентября в № 14. При свидании с Кулябко в первый раз присутствовали Спиридович и Веригин, а при последнем свидании один Спиридович. Принимая за истину рассказ обвиняемого, Кулябко выдал ему, Богрову, билет в Купеческий сад, а затем в театр. В сад билет был выдан ему в запечатанном конверте с надписью «для Аленского», под какой фамилией он числился. Билет в театр за № 406 прислан к нему на квартиру в 8 часов вечера Кулябко, который предупредил обвиняемого об этом по телефону. Он, обвиняемый, в Купеческом саду пробыл с 8 часов вечера до конца торжеств. Револьвер был с ним. Стоял он на аллее вблизи малороссийского хора; потом переменил место и стоял на пути прохода Государя Императора.
В театр он, обвиняемый, пришел в 8½ часов вечера через главный вход; Кулябко, увидев его, спросил: «Ну что, ушел ли ваш квартирант»; обвиняемый ответил, что он еще дома и что заметил наблюдение за ним, почему не выходит. Далее, подтвердив свой разговор с Кулябко, объяснил, что на квартиру он не ездил, а только перешел на другую сторону Б. Владимирской, и, постояв там, приблизительно через 15 минут вернулся обратно, прошел через правый боковой вход в театр, а когда неизвестный ему офицер не хотел его пропустить, то он, Богров, обратился за помощью к Кулябко, который и приказал его пропустить. До первого антракта он не сходил с места; во время второго вышел в коридор, где Кулябко сказал ему, что он сильно беспокоится за его квартиранта, почему предложил ему, Богрову, немедленно ехать домой. Обвиняемый выразил согласие, но повернулся в другую сторону и прошел в проход, в котором стоял Столыпин. Подойдя к нему на расстояние 2–3 шагов, он, Богров, вынул револьвер браунинг и произвел два выстрела, после чего повернулся и пошел к выходу, но по дороге был задержан. Револьвер он приобрел в бытность его в Берлине в 1908 г. Все рассказанное Кулябко о неизвестном «Николае Яковлевиче» и девице «Нине Александровне» было вымышлено им. После торжества в Купеческом саду обвиняемый в 11 часов вечера зашел в охранное отделение, но Кулябко уже спал, почему он и написал ему сообщение, что «Николай Яковлевич» приехал, ночует у него и на другой день встретится с девицей «Ниной Александровной». Все это также было ложно. Во время свидания в Европейской гостинице Богров заявил на необходимость выделить его из компании бомбистов и с этой целью просил создать предлог в виде ухода его в театр; в то же время посещение им театра давало бы возможности предупредить покушение тем, что он не дал бы нужного сигнала заговорщикам.
Ни к какой партии он не принадлежал, три года тому назад он имел связь с анархистами, но потом оборвал ее безвозвратно. Покушение на жизнь министра Столыпина он произвел потому, что считал его главным виновником наступившей в России реакции, т. е. отступление от установившегося в 1905 году порядка и роспуск Думы, изменение избирательного закона, притеснение инородцев, игнорирование мнений Государственной думы и вообще целый ряд мер, подрывающих интересы народа. Еще в 1907 году у него зародилась мысль убить кого-либо из высших представителей правительства, каковая мысль являлась прямым последствием его анархических убеждений. В С.-Петербурге он состоял агентом охранного отделения под начальством фон Коттена; передавая последнему вымышленные и довольно безразличные сведения, он, Богров, заслужил его доверие; обвиняемый полагает, что фон Коттену рекомендовал его Кулябко.
Протоколом осмотра 2 сентября установлен текст содержания записки, написанной обвиняемым Богровым на имя Кулябко следующего содержания: «У Аленского в квартире ночует сегодня приехавший из Кременчуга „Николай Яковлевич“, про которого сообщал, что у него в багаже два браунинга; говорит, что приехал не один, а с девицей Ниной, которая поселилась на неизвестной квартире, но будет у Аленского завтра между 12 и часом дня; впечатление такое, что готовится покушение на Столыпина и Кассо; высказывается против покушения на Государя из опасения еврейского погрома в Киеве. Думаю, что у девицы „Нины Александровны“ имеется бомба. Вместе с тем „Николай Яковлевич“ заявлял, что благополучный исход дела несомненен, намекая на таинственных высокопоставленных покровителей. Аленский обещал во всем полное содействие. Жду инструкций».
В качестве вещественных доказательств к делу приложены: а) две стреляных гильзы к пистолету браунинг большого калибра; при сравнении их с пулевыми патронами, найденными в отобранном у Богрова пистолете той же системы таковые оказались тождественными с гильзами этих патронов; б) револьвер браунинг; в) обойма с пятью патронами; г) две гильзы от пуль, найденных в городском театре; д) найденная в одежде Берглера пуля и е) пуля, извлеченная из тела статс-секретаря Столыпина.
Осмотром брошюры Новомирского «Манифест анархистов-коммунистов» установлено, что цель анархистов-коммунистов, как говорится в брошюре, создать человека «без Бога, без хозяина и без власти». В основе экономического устройства пролетариата лежит принцип «каждому по его потребностям, общая собственность на все средства производства и продукты потребления». Осуществлению этого стремления мешает только одна сила — государство, а потому вместе с установлением коммунизма в экономической области неизбежно должна быть анархия и в области политической, рядом с уничтожением частной собственности должно идти полное уничтожение государства. Достигнуть этого можно путем превращения мелких стачек в генеральные, а последние в вооруженное восстание рабочих масс. Во время этого восстания — сделать рабочий класс фактически хозяином всего общественного богатства, взорвать казармы, жандармские и полицейские управления, расстрелять наиболее видных военных и полицейских начальников. Расширяя рабочие союзы и организации, объединить их всех в одну громадную национальную или международную федерацию.
