Николай Клёнов - Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород. Тверь. Смоленск. Москва
1. «Русский союз Славиний»
6 сентября каждого года все прогрессивное человечество отмечает годовщину речи профессора Герхарда Фридриха Миллера на заседании императорской Академии наук в Санкт-Петербурге на тему Origenes gentis et nominum Russorum, с которой есть пошла великая «котора» в отечественной исторической науке. Как известно, так и неоконченная лекция вызвала спор между сторонниками скандинавского происхождения Руси (норманнистами) и их противниками (антинорманнистами), которому после ряда впечатляющих перерождений не видно конца и в обозримом будущем. К сожалению, имеющиеся у нас достоверные источники на тему происхождения Руси настолько бедны, а содержащиеся в них сведения настолько противоречивы, что составить полную и достоверную картину событий того времени практически невозможно. Можно лишь относительно уверенно утверждать, что в конце IX в. контроль над северной частью Восточно-Европейской равнины (с центрами в окрестностях Ладоги-Новгорода) и конечной точкой «волжского торгового пути» взял в свои руки балтийский по происхождению военно-торговый клан, который по имени его легендарного родоначальника принято называть Рюриковичами. Хотя его глава в X–XI вв. носил заимствованный, вероятно, у хазар титул «каган», для большей простоты будет употребляться славянский титул «князь» или «великий князь».
С какого бы берега Балтики — южного или северного — ни пришла «русь» Рюриковичей, её власть была внешней для потестарно-политических структур (красивый термин!), уже установившихся в IX в. на берегах Волхова, Западной Двины, Волги и Днепра. Описывая жизнь этих грандиозных территорий до Рюрика и непосредственно после его смерти, стоит повторить замечательную формулировку А. А. Горского:
«… этнополитическая структура раннесредневековых славян не может быть признана племенной в собственном смысле этого понятия. Племенной, очевидно, была структура праславянского общества… В результате расселения VI–VIII вв. она была разрушена и сформировались новые общности, носившие уже в основе не кровнородственный, а территориально-политический характер. Называть их «племенами» или «союзами племен» неверно фактически… У самих раннесредневековых славян особого термина для обозначения догосударственных территориально-политических общностей не было. Но в византийских источниках они именовались «Славиниями» (Σκλαβηία, Σκλαβυία)» [Горский А. А. Русь. От славянского расселения до Московского царства. М., 2004. С. 14].
Предложенное краткое определение для государства нашей ранней истории — союз Славиний с доминирующей военно-политической и торговой ролью Руси, «русский союз Славиний» — отлично подходит для описания способа организации общественной жизни наших предков в IX–X вв. Эта формула не противоречит комплексу известных источников, а также данным археологии и других вспомогательных исторических дисциплин. Эту формулу не стыдно предъявить и на экспорт, в том числе и как аргумент против рассуждений о тысячелетнем рабстве, подавляющих бескрайних просторах и т. п. Эта формула позволяет, наконец, уйти от бесконечного дележа символического наследия Руси между русскими, белорусами и украинцами, в ходе которого то русских записывают в угро-финны, то украинцев делают тюрками. Действительно, вслед за Шинаковым вполне можно выделить на территориях Славиний четыре ядра формирования будущих этносов:
• северо-восточное ядро с Новгородом и Ростовом;
• северо-западное с Полоцком;
• юго-западное от Киева на восточных границах до Зимно на западных;
• юго-восточное между Битицей и Хотылево [Шинаков Е. А. Образование древнерусского государства: сравнительно-исторический аспект. Брянск, 2002. С. 106–108],
а историю Руси, то есть историю общей для всех «имперской» внешней власти, объявить общим достоянием. При этом полезно всегда помнить, что, как замечательно сформулировал А. Е. Пресняков, удаленность Киевского периода во времени не позволяет отнести его с определенностью к истории исключительно российской/украинской/белорусской. Сама категоризация истории как украинской или, скажем, российской не была актуальной в течение всего Киевского периода, а следовательно, нет и возможности говорить о национальной его принадлежности. Ближайшим же историческим аналогом Руси является империя Каролингов, которая стала основой для многих нынешних государств, имеющих равное право на ее историческое наследие.
Первоначально «внешняя» правящая династия уже к третьему-четвертому поколению заметно «славинизировалась», что заметно по именам правителей и их документам. Эта династия и ее дружина именовались «русью», что в южной части державы, задетой «иранским влиянием», вполне могло иметь значение «светлых», «благородных» [Трубачев О. Н. В поисках единства: взгляд филолога на проблему истоков Руси. М., 1997. С. 220–260] в противоположность «черни» — подчиненному и обложенному налогами населению покоренных Рюриковичами земель. В этом значении термин «русин» употребляется, например, в «Русской правде» — «купчина, гридин или ябетник», то есть член княжеской дружины, торгового дома или администрации. В скором времени название правящей элиты перешло на подчиненные ей земли, которые стали называться «Русской землей», или «Русью» (в широком значении). В таком значении термин «Русь» использовался для обозначения подвластных Рюриковичам земель и их населения, в отличие от иноземцев (половцев, поляков, булгар, финнов и т. д.). Так он употребляется в иностранных и отечественных источниках, в качестве примера которых можно привести относительно поздние Ливонскую рифмованную хронику и «Повесть о погибели русской земли»:
«Есть город большой и широкий, который также расположен на Руси: он называется Суздаль. Александром звали того, кто в то время был его князем: он приказал своему войску готовиться к походу» [Livlandische Reimchronik. Atskanu Hronika. Riga, 1998. 2205–07].
«О, свѣтло свѣтлая и у красно украшена, земля Руськая!.. Всего еси испольнена земля Руская, о прававѣрьная вѣра хрестияньская! Отселѣ до угоръ и до ляховъ, до чаховъ, от чахов до ятвязи и от ятвязи до литвы, до нѣмець, от нѣмець до корѣлы, от корѣлы до Устьюга, гдѣ тамо бяху тоймици погании, и за Дышючимъ моремъ; от моря до болгаръ, от болгарь до буртасъ, от буртасъ до чермисъ, от чермисъ до моръдви, — то все покорено было Богомъ крестияньскому языку, поганьскыя страны, великому князю Всеволоду, отцю его Юрью, князю кыевьскому, дѣду его Володимеру и Манамаху, которымъ то половоци дѣти своя полошаху в колыбѣли».
В начале X в. один из Рюриковичей — князь Олег, по версии Повести временных лет, или князь Игорь, по версии весьма поздней Historia Polonica Яна Длугоша, — с набранным среди северных славянских и финских земель войском поставил под свой контроль меридиональный торговый путь, связывающий бассейны Балтийского и Черного морей. Важным шагом в обретении контроля над торговыми путями стало завоевание Киева, куда Рюриковичи и перенесли свою ставку, объявив этот город столицей своих владений. Итогом этого завоевания и последовавших, видимо, успешных столкновений с силами могущественного Хазарского каганата стало распространения на территории по Днепру, Десне, Припяти двухуровневой структуры государства, на верхнем этаже которого находились князь-глава Рюриковичей и «корпорация Русь», а на нижнем — «местные власти» Славиний («пактиоты росов»). В эпоху Олега-Игоря можно выделить собственно государственную территорию «Росии»-Руси, вытянутую вдоль берегов Днепра, вдоль пути «из варяг в греки»;
Славинии кривичей-кривитеинов и лендзян, поставляющие в Русь-«Росию» суда-моноскилы;
Славинии вервианов, дреговичей-другувитов, кривичей, северян-севериев, по территориям которых проходил путь полюдья-«кружения» князя Рюриковича, «архонта Росии»;
«подплатежные Росии местности» уличей и древлян (Oύλτίνοι, Δερβλενίυοι);
Новгород на севере во главе с наследником «архонта Росии», занимающий промежуточное положение между государственными территориями Руси и Славиниями [Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989. С. 44–47, 50–51, 316, 330].
Очевидный и быстрый триумф Руси в эту эпоху объясняется в первую очередь тем, что территориальная обособленность и самостоятельность Славиний препятствовала установлению легитимности завоевания, при которой «светлый князь» одной из них подчинил бы себе и другие. А вот даннические отношения, при которых глава Руси выполнял только ограниченный набор функций, «обозначая» свое присутствие как власти полюдьем, идеально соответствовали моменту. Вот только население многих Славиний IX в. платило дань и собственным «светлым князьям», и более сильным соседям — варягам и хазарам. А значит, первичная легитимность (а вместе с ней и успешность) государственной структуры Руси времен Олега-Игоря возникла при выполнении простой и ясной программы: а) ликвидация дани в пользу «третьих сил»; б) прекращение взаимной борьбы Славиний; в) обеспечение безопасности населения и торговли (что со времени появления печенегов в приднепровских степях стало особенно нетривиальной задачей — которая тем не менее была успешно на первых порах решена). Для северных центров Руси (Новгорода, Полоцка, Ростова) большое значение мог иметь доступ к доходам от богатой византийской дани и прибыльной южной торговли.
