Юрий Долгушин - Голоса в эфире

Так было, например, на радиостанции острова Вайгач. После долгих исканий выяснили, что дело в лампах. Из десятка взятых ламп (М-84) только две оказались работоспособными. Через сутки работы передатчик опять сдал. Нелегко было найти, что в кенотронах (выпрямительные лампы) появился газ… Вскоре новая авария. Сломался вал динамо и пробилась обмотка ротора. Радиостанция надолго замолкла.

Все наши лучшие полярники-радисты, Кренкель, Иванов, Шрадер и другие, вышли из недр радиолюбительского движения. Это не «операторы», окончившие курсы НКСвязи. Это люди, которые годами, с «азов» овладевали тайнами электро- и радиотехники, которые своими руками, по своим схемам собрали не один десяток радиоаппаратов и деталей, не одну сотню тысяч витков тонкого проводника намотали на катушки самодельных трансформаторов.

Нет лучшей школы опытных радистов — снайперов эфира, чем радиолюбительское движение. И как обидно, что этого не хотят понять руководители нашей радиопромышленности, которые вот уже несколько лет упорно отказывают радиолюбителю в самых необходимых ему материалах, деталях, приборах.

Вот уже месяц завывает, засыпает снежными шквалами крышу колючий, морозный ветер. Хорошо, что домик зимовщиков до самой крыши засыпан снегом: он свалился бы «с ног», если бы не снег.

Выйти наружу, на поверхность, прорубив нору от двери, значит погибнуть. Третьего дня один сделал такую попытку. Он взял с собой веревку, привязал к кольцу у двери и, разворачивая ее, пошел сквозь наполненный снегом мрак к мачте антенны.

Он хотел проверить — цела ли мачта. Собственно, в этом не было необходимости: станция все равно не работала. Но начальник отпустил парня, ибо заметил, что тот начал томиться.

Нужно было пройти 20–25 метров в бушующей тьме полярной ночи. Когда он размотал половину веревки, вихрь свалил его с ног, откатил в сторону. Он переждал шквал, лежа в снегу и, чтобы определить потерянное направление, стал натягивать веревку. Вдруг она освободилась. Холодные мурашки побежали по спине человека, когда он понял, что «связь» с домом оборвана… Он бросился назад…

Через два часа его ощупью нашли товарищи, тоже перевязавшиеся веревками, нашли окончательно обессилевшего — в нескольких десятках метров от дома.

Магнитные бури и атмосферные помехи засоряют эфир, срывают радиоприем. Г. А. Ушаков помогает радисту Ходову разобрать незнакомую речь случайно пойманной станции

Ветер… — одно из самых страшных оружий арктической ночи. Он действует на нервы. Люди начинают скучать, становятся раздражительными, ссорятся.

Начальник знает это. Он напрягает все силы, чтобы подавить в себе влияние ветра, поддержать бодрое настроение товарищей. Патефон запрещен. Раньше он развлекал. Теперь раздражает. Шахматы тоже запрещены. Они кончаются ссорами. Люди изо всех сил стараются работать, сидят над книгами, изучают языки. Но толку мало. В голову все чаще и настойчивее лезут мысли о доме, о родных, возникает тревога, потом скука, тоска… Так начинаются полярные трагедии.

Один только человек не сдает. Если другие вынуждены бездействовать, то ему некогда скучать: он на своем посту и работы у него по горло. Это — радист. Срочно нужно закончить ремонт динамо и передатчика. Это его долг, его обязанность, его честь.

Все сделано. Остается самое ответственное.

Вот он укладывает последние витки обмотки. Динамо готово. Передатчик тоже. Теперь надо зарядить аккумуляторы.

Наступает ночь «по расписанию». Люди закапываются в меха и засыпают тяжелым, неспокойным сном. Тогда он начинает осторожно, чтобы никого не разбудить, вертеть ручку динамо. Проходят часы. Стрелка вольтметра медленно ползет вправо по шкале: она показывает, сколько энергии переливается в банки аккумуляторов…

Наутро он подымается позднее других. Все уже сидят мрачные, молчаливые за общим столом. Он входит и едва заметно подмигивает начальнику. Тот понимающе молчит.

— Внимание, слушайте, говорит Москва… — вдруг падает из репродуктора.

Все вскакивают с мест. Застывают неподвижно, боясь пропустить слово, как будто слышат что-то новое, необыкновенное. Потом бросаются к радисту, тискают его в объятиях, целуют.…

— Пишите радиограммы, черти, сейчас буду говорить с землей! — произносит он, сдерживая волнение.

Полярной трагедии не будет. В один миг, от одного только звука из репродуктора, говорящего о возможности связи с материком, нервы, психика людей становятся на место. Теперь можно ждать спокойно. Теперь можно работать, играть в шахматы. И пусть будет ветер. Черт с ним!

В 1931 г. на Северной Земле, по которой до того еще никогда не ступала нога человека, зимовал Георгий Ушаков с тремя товарищами. 24 апреля он, геолог Урванцев и промышленник Журавлев вышли с главной базы в большую санную экспедицию на собаках для обследования земли. На месте зимовки остался один радист, комсомолец Ходов.

Накануне Ушатов писал в своем дневнике: «…. Он, конечно, охотнее согласился бы быть участником похода с его трудностями, неожиданностями и риском. Мне понятно это чувство, и жаль лишать товарища всех переживаний похода, но, к сожалению, я не могу пойти ему навстречу. Главная база требует присутствия человека… необходимо держать связь с материком»…

В этот день Ходов остался один. Прощаясь, Ушаков передал ему письмо, написанное накануне.

Когда замер вдали лай собак, Ходов вернулся в дом и прочел письмо.

«Дорогой Василий Васильевич!

Оставляя вас в одиночестве, считаю своим долгом очертить ваши обязанности и дать несколько советов, которые могут оказаться вам полезными».

Дальше перечислялись обязанности следить за сохранностью имущества экспедиции (еще минимум год она будет оторвана от всего мира), вести регулярно метеорологические наблюдения, передавать их в бюро погоды и т. д.

«… Не менее важная ваша обязанность — беречь себя, учитывая, что вы делаете отнюдь не менее важную работу, чем члены экспедиции, отправляющиеся на полевые работы. Какое-либо несчастье с вами, кроме моей личной боли за вас, будет непоправимым ударом для всей экспедиции. Какой бы то ни было риск своим здоровьем и тем более жизнью должен быть совершенно исключен из ваших поступков. В период вскрытия льдов я, зная по личному опыту все опасности этого периода, категорически запрещаю вам морскую охоту или прогулки в плавучих льдах.

Зная, что ваша жизнь в одиночестве не будет легкой, надеюсь, что все трудности вы встретите бодро, а возможные испытания перенесете как настоящий полярник… Советую как можно больше времени проводить в работах и прогулках вне помещений, одновременно не отказывая себе ни в чем из продовольствия.

Помните, что бодрость и сознание ответственности своей работы для полярника — жизнь и победа; душевная расхлябанность и отсутствие сознания долга — смерть и поражение».