А Старцев - Марк Твен и Америка
1872. "Налегке" - полуавтобиографическая повесть о Неваде и Калифорнии.
1874. "Позолоченный век" (в соавторстве с Ч.Д.Уорнером) - первый выдающийся опыт Твена в области социальной сатиры.
1875. "Старые времена на Миссисипи" - полуавтобиографическая повесть о лоцманских годах Твена (в 1883 году, дополненная впечатлениями Твена, проехавшего вновь в 1882 году по Миссисипи, она вышла под новым названием "Жизнь на Миссисипи").
1876. "Приключения Тома Сойера".
1882. "Принц и нищий".
1884. "Приключения Гекльберри Финна".
1889. "Янки из Коннектикута при дворе короля Артура".
Еще дважды после "Простаков за границей" Твен печатает книги на материале своих заграничных путешествий: "Пешком по Европе" (1882) и "Вдоль экватора" (1897). Продолжают один за другим выходить сборники его знаменитых рассказов - от задорной юмористики 60-70-х годов до разящей сатиры позднейших десятилетий.
С годами все большее место в писательской практике Твена занимают устные и печатные выступления по актуальным современным вопросам.
Слава Твена достигает зенита. Его книги читают во всех странах мира. Он самый знаменитый американец как у себя на родине, так и за ее рубежами. Письма к нему доходят по адресу: Америка, Марку Твену. Куда бы Твен ни приехал, его встречает толпа репортеров. Старейшие европейские университеты подносят бывшему лоцману с Миссисипи почетные академические дипломы.
Казалось, столь безоблачной, лучезарно-счастливой писательской судьбы мир до того не видывал. Но так ли это было в действительности?
3
Всякая характеристика личности и творчества Марка Твена будет неверной, если она не включит в полном объеме проблему позднего Твена.
Последние полтора десятилетия, начиная с середины 1890-х годов, отмечены в жизни и творчестве Твена сатирической яростью, горечью и отчаянием, которые резко контрастируют со сложившимся на протяжении долгого времени в сознании читателей образом смеющегося юмориста и делают позднего Твена одной из подлинно трагических фигур американской культуры.
В эти годы у Твена накапливаются уничтожающие суждения о буржуазном образе жизни, буржуазной религии, буржуазной морали, американском буржуазном обществе в целом, которые он заранее предназначает для публикации после своей кончины. Предисловие к своей "Автобиографии" он так и назвал: "Из могилы".
Взгляды и настроения позднего Твена нельзя считать неожиданностью. Они сложились в свете его личного опыта и под влиянием социальных и политических фактов окружавшей его общественной жизни. Однако, чтобы понять драматизм перемен в его взгляде на себя и на жизнь, следует напомнить о некоторых менее известных страницах его биографии.
Женившись, как сказано, после успеха "Простаков за границей" на Оливии Ленгдон, дочери богатого углепромышленника, Твен приобщился таким образом к кругу американской "респектабельной" буржуазии. Родственники-капиталисты помогли молодому писателю сделать первые шаги в непривычной для него роли состоятельного человека; в последующие годы он втянулся в широкий образ жизни, требовавший все возраставших доходов.
Постепенно заработок от книг перестал удовлетворять Твена, и он стал искать предпринимательской деятельности, обещающей крупные барыши. Он основал собственную издательскую фирму, первое время преуспевавшую. Он также вкладывал крупные деньги в некий печатный станок, который предположительно должен был произвести переворот в книжном деле. Однако Твен не имел никаких данных, чтобы стать американским дельцом-бизнесменом.
В его коммерческих планах фантазия и увлечение далеко превышали расчет, и финансовая катастрофа была лишь вопросом времени. В 1893 году разразился один из сильнейших в истории США экономический кризис, сопровождаемый крахом на бирже и массовыми банкротствами. Обанкротилось и издательство Твена. Начинается один из самых мучительных периодов в жизни писателя. В поисках выхода он разработал план кругосветного путешествия с публичными чтениями, чтобы расплатиться с долгами. Твен был уже немолод, путешествие было для него непосильным. Он тяготился вынужденными публичными выступлениями и даже считал их постыдными. Его терзали сомнения, сумеет ли он заработать нужную сумму денег. Твену удалось погасить основную часть долга. Полностью он рассчитался с кредиторами только в 1898 году.
Так кончилась погоня Твена за деньгами, отнявшая у него много сил и здоровья и целые годы омрачавшая его душу тревогой.
В связи с этим нельзя не сказать, что защищенность Твена от капиталистических ядов, которыми была насыщена атмосфера американского буржуазного общества, бесспорно, уменьшилась с того времени, когда женитьба и новые родственные связи приблизили его к кругу имущих классов.
Роль Оливии Ленгдон в жизни Твена и в его писательской деятельности не раз вызывала горячие споры и по сей день сильно нервирует буржуазных биографов Твена. Оливия Ленгдон была воспитана в жестких правилах буржуазно-мещанского вкуса и буржуазно-мещанской морали своего времени. Став госпожой Клеменс, она с полной уверенностью в своей правоте принялась за "перевоспитание" мужа. Бесспорно установлено, что госпожа Клеменс подвергала домашней цензуре произведения Твена, требуя удаления или замены отдельных выражений, мотивов, эпизодов, которые она считала почему-либо нежелательными. Под влиянием жены ("Ливи не позволяет... потому что это погубит меня") Твен не публиковал и хранил в течение многих лет под замком рукописи разнообразного содержания, начиная от ранней антирелигиозной сатиры "Путешествие капитана Стормфильда в рай" и кончая антибуржуазными и пессимистическими произведениями более поздних лет.
Следует указать, что настоятельные советы жены поддерживались и другими лицами из окружения Твена, и "проблема госпожи Клеменс" непосредственно соприкасается с более общей проблемой взаимоотношений Твена с буржуазной Америкой.
Боязнь сделать свои критические взгляды на американскую жизнь достоянием широкой гласности и неудовлетворенность в этой связи итогами своего творчества приводят Твена к глубоко тревожащей его мысли, что он как писатель не выполняет свой долг до конца, повинен в приукрашивании действительности, в сокрытии истины.
Эта мысль о своем бездействии и бессилии преследует Твена, и он склоняется к пессимизму; все чаще клеймит человеческий род, говорит, что человек слаб я глуп, что он игрушка в руках злобной судьбы.
"Меня бесконечно поражает, - пишет Твен в скрываемой даже от близких людей записной книжке, - что весь мир не заполнен книгами, которые с презрением высмеивали бы эту жалкую жизнь, бессмысленную вселенную, жестокий и низкий род человеческий, всю эту нелепую, смехотворную канитель... Почему я не пишу эту книгу? Потому что я должен содержать семью. Это единственная причина. Быть может, так рассуждали и все другие".
И еще:
"Человеческий род - сборище трусов, и я не только участвую в этой процессии, но шествую впереди со знаменем в руках".
И еще:
"Только мертвые имеют свободу слова.
Только мертвым позволено говорить правду.
В Америке, как и повсюду, свобода слова для мертвых".
Бывало, что Твен приходил в отчаяние. "Если я не умру еще два года, сказал он однажды своему секретарю Альберту Пейну, - то положу этому конец, покончу с собой"*.
______________
* Альберт Бигло Пейн стал секретарем Твена в 1906 году и тогда же приступил к записям, предназначенным для будущей биографии писателя. Твен доверял Пейну многое, что скрывал от других. Вышедшая в США в 1912 году капитальная работа Пейна (Albert В.Paine. Mark Twain. A Biography. Vols. 1-2, 1912.) до сих пор остается исключительно ценным источником для всех изучающих жизнь и творчество Твена.
При всем том Марк Твен всегда оставался верен себе. Что бы ни говорил он, болезненно бичуя себя в печали и в гневе, он никогда не был трусом. Напротив, с молодых лет в нем присутствуют те бесспорные качества души и характера - отзывчивость, ненависть к фальши, нежелание мириться со злом, из которых вырастает духовное мужество. И герои его книг дают нам не раз примеры моральной отваги.
Если Твен и был пленником буржуазной Америки, то бунтующим пленником, ненавидящим своих угнетателей.
То, что он сумел предать гласности, невзирая на внешние и внутренние препоны, его критика буржуазной Америки, получившая известность прижизненно, имеет большую ценность.
Поздний Твен, поднявшийся из оставленного им в рукописи и посмертно публикуемого вот уже более полувека наследия - подлинный гигант антикапиталистической литературы в США.
Пейн, его младший друг, секретарь и позднее биограф, писал:
"Рассказывают, не знаю насколько верно, что многие известные люди, при жизни чуждавшиеся религии, изменили себе на смертном одре и возвращались к оставленным ими верованиям. Я хочу здесь сказать, что Марк Твен, глядя прямо в глаза смерти, не дрогнул ни разу".
