Всеволод Ревич - Художественная душа и научные рефлексы
Наглядным примером этого, надо сказать, весьма полноводного течения может служить рассказ М. Емцева и Е. Парнова "Не оставляющий следа".
Герой рассказа Джордж, живущий в одиночестве на уютной планетке, занявшись на досуге проблемами стереотелевидения, открывает способ получения в пространстве своей точной копки - псевдо-Джорджа, абсолютно неотличимого на взгляд от настоящего человека. Но это только видимость, мираж, псевдо-Джордж "изготовлен" из искривленного пространства, практически из ничего. Передоверив управление Неощутимкой разумной кибернетической машине, Джордж отделяет свою копию от себя, заставляет ее жить самостоятельной жизнью.
Самосовершенствуясь, псевдо-Джордж, точнее - управляющий им электронный мозг, постепенно набредает на такую мысль: собственно, "оригинал"-то теперь не очень и нужен, вполне можно обойтись без него, да и вообще без остального человечества. Но все кончается благополучно: "мятежники" гибнут (нет, лучше сказать, ломаются, выходят из строя), не успев осуществить своих диктаторских замыслов.
Таково содержание рассказа. Хочу обратить внимание, что для его передачи мне не понадобилось и упоминания о еще двух действующих лицах космонавтах Нибоне и Андрее, которые прилетают навестить Джорджа, встречают Неощутимку и принимают его за настоящего человека, в связи с чем происходит ряд недоразумений.
Пользуясь терминологией М. Емцева и Е. Парнова, их герои - Андрей, Нибон, да и сам Джордж - это "псевдообразы", видимость, за которой пустота. У них чисто служебное назначение, а именно: им отведена роль обычных динамиков, транслирующих отдельные слова и фразы, придуманные авторами для комментирования происходящего. Но как в радиоприемнике или магнитофоне; где замена одной марки громкоговорителя на другую принципиальных изменений в схему аппарата не вносит, так и здесь: героев рассказа можно заменить любыми другими - вместо Джорджа, Андрея и Нибона взять Чарли, Евграфа и Али-Ахмета, дать им другие биографии, превратить их, скажем, в женщин, увеличить их число до пяти или уменьшить до одного. Столь же легко подменить и весь космический антураж. Авторский замысел от этого ничуть не пострадает.
Попробуйте-ка проделать подобный мысленный эксперимент, ну, скажем, над толстовской "Аэлитой". Попробуйте отказаться от образов Аэлиты, Гусева, Лося - от произведения не останется ничего. Именно они - кровь и плоть романа, замена их превратит "Аэлиту" в нечто совершенно иное. В то же время, если бы Толстой захотел отправить своих героев на Марс не в ракете, а, допустим, с помощью какого-нибудь местного "кэйворита" или даже из пушки, от этого бы мало что изменилось.
Как видим, разница принципиальная: это противоположные подходы к созданию фантастических произведений. Ну и что ж такого, пусть будет и то и другое, разве от этого фантастика не станет разнообразней? К сожалению, не станет. В художественной литературе, как ни старайся, не обойтись без людей, без человеческих, социальных проблем. Любая попытка идти в противоположном направлении, подменять человековедение техницизмом, обречена на неудачу. Происходит отчуждение определения "художественная" от слова "литература".
"Читая переводную фантастику, - вспоминает И. Ефремов, - я, как в кривом зеркале, увидел собственные свои просчеты, убедился на наглядных примерах, чем грозит писателю отход от изображения характеров, уход в "чистую сюжетику". Фантастика превращается в таком случае в бездумное развлекательство".
Корень многих бед современной фантастики - в забвении этой истины.
(А вот Ю. Котляр смело дает литераторам противоположные советы:
"Можно быть неплохим писателем-фантастом, не вдаваясь в тонкости психоанализа. При этом совершенно необходимо умение увлекательно, динамично строить сюжет...")
Понятно, что сравнение "Не оставляющего следа" с "Аэлитой" сделано не для того, чтобы "убить" начинающих авторов авторитетом Алексея Толстого, Дело не в степени таланта, а в разности творческих установок. Можно было бы сопоставить рассказ с любым хорошим фантастическим произведением последних лет, чтобы прийти к аналогичным выводам.
Интересно, в частности, сравнить "Не оставляющий следа" с романом Ст. Лема "Солярис". В этих произведениях есть сходные сюжетные ситуации. В обоих случаях на незнакомую планету прилетают новые люди и обнаруживают, что там происходят какие-то странные вещи. Но за дерзкой выдумкой Лема стоит серьезная философская (хотя и спорная)
проблема: возможность существования принципиально иного типа мышления. И большая моральная проблема: человек не в силах отречься от своего прошлого. Как бы он ни хотел его забыть, где-то в глубинах сознания оно продолжает таиться и может в самый неподходящий момент снова выйти на свет. А какие человеческие проблемы стоят за псевдо-Джорджами? По сути дела, никакие.
Впрочем, не надо доводить мысль о подчиненности, второстепенности научно-технической гипотезы, излагаемой в произведении, до логического конца, иначе мы легко сможем обосновать ненужность фантастики вообще. Нет, острая, свежая выдумка обязательна- какая же фантастика без нее? Конечно, не "все дозволено". Избранную тематическую область писатель должен знать хорошо. Смешно, когда человек, претендующий на роль прорицателя, делает элементарные научные ошибки. Желательно, к примеру, чтобы сведения, излагаемые фантастом, не очень расходились с известными законами природы, чтобы температура, допустим, не опускалась ниже абсолютного нуля - если только само опровержение этих законов не входит в замысел произведения. Но здесь я поставлю точку: не следует преувеличивать значение неточностей подобного рода для научно-фантастических произведений. Отнюдь не отстаивая права писателя на ошибку, я все же снова повторяю, что не это главное. Между тем есть категория читателей, в основном молодых кандидатов наук, которые, обнаружив в произведении какой-нибудь неверно выполненный расчет, тут же бросаются писать в разные редакции письма, в которых злорадно обличают невежд, забывая или не понимая при этом, что фантастическое произведение не технологическая инструкция, у него совсем иные задачи.
Иногда, впрочем, не только молодые кандидаты наук, но и сами писатели считают, что главная цель научной фантастики - выступать в роли "генератора идей" для ученых. Так, в частности, назвал Анатолий Днепров свою статью ("Молодая гвардия" № 1, 1964 г.). "Я глубоко убежден, - пишет автор, - что настоящая литературная критика научно-фантастической литературы может появиться только тогда, когда за нее возьмутся люди, увлеченные не только литературой, но и наукой. Если синтез "писатель-ученый" исторически обусловлен, то на повестке дня появление фигуры критика-ученого".
Казалось бы, ну с чем здесь спорить: конечно, человек, пишущий о научной фантастике, должен быть увлечен не только литературой, но и наукой (хотя требования к критику фантастики лучше бы сформулировать в обратном порядке: "не только наукой, но и литературой"). Какие могут быть возражения против того, чтобы ученый взял на себя труд критика? Такое событие можно только приветствовать. Однако, как говорят, "есть вопрос": о чем будет рассуждать этот ученый-критик?
"Научный" подход к фантастике А. Днепрову пришлось испытать, что называется, на собственной шкуре. В "Неделе" (№ 37, 1964 г.) была напечатана рецензия доктора физико-математических наук Я. Хургина на один из последних рассказов А. Днепрова, "Случайный выстрел".
Рассказ этот я отнюдь не собираюсь защищать от критики, он представляется мне слабым, с некрепко сбитым сюжетом, с повторением каких-то уже отработанных автором мотивов. Но плохое ли, хорошее ли, прежде всего это произведение художественной литературы с достаточно четко выраженной социальной идеей, и если уж критиковать его, то надо рассматривать, насколько удалось А. Днепрову раскрыть свою идею в образах, а не возводить на автора напраслину, да еще в таком на редкость, до удивления грубом тоне. А. Днепров (между прочим, имеющий звание кандидата физико-математических наук) обвинен в малограмотности, назван "некоторым литератором", который призывает к "расправе" с математиками, нацеливает свои рассказы "против применений математики в общественных науках" и т. д. В рассказах А.
Днепрова все обстоит как раз наоборот. Но я не вижу никакого смысла полемизировать с рецензентом, который, совершенно не ведая о существовании некоторой разницы между фантастическим рассказом и научно-популярной статьей, изрекает: "...Важнейшей задачей научно-популярной литературы является пропаганда среди молодежи достижений математики, ее идей и методов, стимуляция интереса к этой науке". Этак скоро кто-нибудь скажет, что в фантастику надо ввести таблицы логарифмов, чтобы школьники, занимаясь внеклассным чтением, поглубже усвоили их.
Надеюсь, сия рецензия заставит А. Днепрова отказаться на будущее от высказываний такого рода: "Может быть, литературной критике стоит задуматься: не является ли эта когорта писателей-ученых именно тем отделом научных фантастов при "настоящей науке", которые генерируют идеи для дальнейшей научной и практической разработки?" Итак, отдел при "настоящей" науке, узковедомственное, хотя и полезное назначение. А что, разве не почетно "генерировать идеи" для практической разработки? Жаль, что, по признанию самого А. Днепрова, ученые еще не оценили вклада писателей в деятельность академических институтов и относятся к научной фантастике неважно.
