Вадим Баранов - Горький и его окрестности
Однажды Л. Васильева посетила дочь баронессы Татьяну Ивановну Бенкендорф-Александер ("Танья" - так называли ее в Англии). "Я заговорила о книге Берберовой ("Железная женщина". - В.Б.).
- Она злилась на маму, потому что у мамы была любовь Горького, а Берберова завидовала.
Молчание. Потом около получаса пустого разговора - ни о чем.
- Какую чушь передавали по вашему телевидению, будто мама отравила Горького, - вдруг сказала Татьяна Ивановна, и я поняла причину ее сухости и неразговорчивости. Но я была непричастна к этой передаче, а поддерживать льстивую беседу: "Да, да, не ваша мама отравила великого писателя" - было бы нелепо".
Это я, выступая в феврале 1996 года, в передаче "Совершенно секретно", огласил опубликованную ранее (у нас и за рубежом) версию о роли Будберг в горьковской судьбе. Но обратим внимание на то, что Танья не сразу выразила свое возмущение ("около получаса пустого разговора"). Ей все время что-то хотелось сказать, но она себя сдерживала.
Представьте, что вашу мать ни с того ни с сего обвиняют в том, что она кого-то отравила. Как поступит убежденный в невиновности своей матери человек? Обратится к журналистам, подаст в суд (кстати, друзья предостерегали меня и от такого поворота). Ничего этого не последовало. Но облегчить душу, снять с нее тяжкий камень невыговоренности Танье, по-видимому, хотелось все больше. И в конце концов она не вытерпела: преодолела колебания, высказалась. Никакой практической цели не преследуя.
Могут сказать: все же версия остается версией. Встречный вопрос: а может ли быть в этой ситуации и в тех конкретных обстоятельствах все доказано с математической точностью? Не наивно ли ожидать этого, памятуя, в какое время происходило действие трагедии? И разве случаен заголовок известной книги Вальтера Кривицкого (прекрасного знатока психологии Кремля и убежденного сторонника версии насильственной смерти писателя) - "Тайная история сталинских преступлений"?
К этому времени Сталин превратился в абсолютного диктатора. Одного его слова было достаточно, чтобы беспрекословно выполнили любое указание. Даже если оно было облечено в форму многозначительного намека.
Наивные люди, мы все еще пытаемся мерить поведение тирана обычными этическими нормами. Но абсолютная власть порождает свою мораль. Изуверство бывает таким, что оно не укладывается в воображение, и мы с ходу заявляем: ну уж этого-то не может быть!
Замечательный историк Михаил Гефтер как-то заметил, что Сталин в своих действиях настолько связан с "избыточной кровью", что это "крушит всякое рациональное объяснение - и его самого, и нас, и истории как таковой".
Руководствуясь распространившимися представлениями о режиме, говорят: "Но ведь Сталин уничтожал участников и свидетелей совершаемых по его же приказу преступлений". Не следует упрощать логику его действий. Напомню, что из восьми "заложенных" Крючковым на процессе 1938 года семеро были уничтожены, и только с головы Марии Будберг не упал ни один волос.
Если бы Мура оказалась случайным свидетелем совершенного кем-то преступления, ее, скорее всего, ожидала бы общая участь. Как ни парадоксально, спасает ее именно роль преступника - разве можно было опасаться, что она сама предаст огласке свое роковое участие в судьбе писателя? Чем больше личной вины, тем больше шансов на неразглашение тайны.
Предположим, что ее все-таки "убрали". К этому времени она была подданной другого государства, что, безусловно, привлекло бы внимание Запада и могло быть поставлено в связь со смертью писателя (слухи об отравлении распространись сразу после его кончины). И без того появление Муры у постели больного и трагический финал вызвали у близких подозрения, только они боялись говорить на эту тему. (Кстати, уже после того, как моя книга была сдана в производство, я от нескольких людей, работавших за рубежом, узнал, как распространялись слухи относительно роли Будберг в судьбе Горького.)
Сталин был в своем роде прекрасным психологом-лицедеем - он просчитал все. С Мурой потом встречался не раз. "Муре очень симпатизировал Сталин, свидетельствует внучка Горького Марфа Максимовна. - При встречах всегда расшаркивался перед ней. Однажды прислал огромный букет алых роз". Это уже не коробка конфет...
Наконец, Муре обеспечили, мягко говоря, безбедное существование: правительство оформило ее как наследницу зарубежных изданий писателя (хотя юридически ее брак с Горьким не был оформлен). А это уже не букет роз...
Упорные оппоненты скажут опять: и все же это косвенные доказательства... Не буду возражать. Убежден, однако: никакие новые документы тех времен не помогут окончательно снять покров с тайны. Что надо - фальсифицировалось. Что не надо - уничтожалось. Да и просто не всякое событие документировалось. Тут нужны были бы телекамеры, записывающие каждый шаг всех людей, находящихся возле смертного одра писателя. Мы же можем лишь мысленно реставрировать картину. Леонид Колосов, в прошлом наш резидент в Италии, располагает важными документами, дающими дополнительное обоснование "миссии" Будберг (его очерк "Мура" опубликован в газете "Труд" от 31. 01 и 07.02.97.). Особый интерес представляет приводимый Колосовым разговор с Михаилом Александровичем Цейтлиным, редактором иностранного отдела газеты "Известия", выполнявшим одновременно обязанности помощника горьковского секретаря, небезызвестного Крючкова (разговор состоялся в январе 1981 года). В день смерти Горького 18 июня Цейтлин находился в доме больного. "Неожиданно началась какая-то суматоха, появились решительные молодые люди в штатском, а затем Ягода вместе с Марией Игнатьевной... Из комнаты, где лежал больной писатель, были удалены абсолютно все. Беседа Алексея Максимовича с Мурой продолжалась около сорока минут. Потом дверь открылась, она вышла и в сопровождении Ягоды с его охранниками покинула дом. А через двадцать минут началась паника. Вышедший дежурный врач срывающимся голосом объявил нам, что Горький скончался...
- Горького "успокоила" Мура?
- Думаю, что да, хотя доказательств тому нет никаких. На ночном столике Алексея Максимовича стоял стакан с недопитой водой. Но он куда-то сразу исчез...".
В очерке Л. Колосова содержится также выдержка из редкого издания "История шпионажа", выпущенного за рубежом ограниченным тиражом: "...В распоряжении Ягоды была группа врачей, которые отправляли на тот свет неугодных Сталину большевиков. Так были умерщвлены Менжинский, Куйбышев, писатель Максим Горький и его сын Максим Пешков... Что касается Максима Горького, которого очень боялся Сталин, то писатель был отравлен по указанию Ягоды одним из самых тайных его агентов, коим была любовница Горького...".
Надо полагать, и свидетельства Л. Васильевой, и факты, приводимые Л. Колосовым, служат дополнительным весомым подкреплением моей версии, обнародованной еще весной 1995 года ("Гороскоп", N 4).
Вадим Баранов. НЕЗАВИСИМАЯ ГАЗЕТА от 30.04.1997
