Алексей Пушков - Противостояние. Обама против Путина
Все это — наказание для Америки. По сути, наказание за экономическую недальновидность и глупость, а также за неуемную жажду сверхприбылей. Мы свое наказание за это уже получили — в августе 98‑го. И именно в ту эпоху, когда нами правили сторонники невидимой руки рынка, которые под прикрытием красивых фраз из либерально‑рыночной доктрины с бешеным азартом распределяли между собой, а точнее — разворовывали национальное достояние.
Затем и нужна была идеология безудержного либерализма, чтобы оправдать создание криминального капитализма в России и попытку заодно приватизировать и само государство. Затем и нужна была эта идеология, чтобы создать в нас комплекс неполноценности, слабости, бессилия государства и оставить нас лицом к лицу с мощными и очень неглупыми силами, стремившимися прибрать к рукам российскую нефть, газ и другие богатства. Идеи либерализма и свободы рынка лишь прикрывали нужную для кого‑то стратегию освоения России как территории и геополитической единицы. Они были не более чем ширмой.
Сегодня же ширма отодвинута — и мы увидели, что за ней. И это — явно не то, чего мы — или, точнее, подавляющее большинство из нас — хотели бы для нашей страны.
2008 г.
Как не стать лошадью под американским всадником
В любом альянсе, говорил Бисмарк, «есть всадник, и есть лошадь, и надо всегда стремиться быть всадником». В рамках «перезагрузки» — отражает ли она стратегическое или тем более тактическое изменение в состоянии отношений, каждая сторона преследует собственные цели и собственные интересы. В одних областях они могут сходиться, в отдельных — даже совпадать, но в ряде других — расходиться, причем самым диаметральным образом.
Для нас не должно быть «перезагрузки» ради «перезагрузки», то есть ради всего лишь видимости хороших отношений, ради иллюзии сглаживания противоречий. Политика сближения с США должна проводиться ради наших интересов, ради усиления наших позиций, ради того, чтобы создались новые возможности для достижения наших внешнеполитических целей.
В любом случае «перезагрузка» — это политическая игра. И есть опасность «проиграть» эту игру, особенно если мы будем превращать «перезагрузку» во внешнеполитический фетиш. Мифология «перезагрузки» не должна довлеть над нами. Тем более что у нас есть опыт аналогичного сближения с США при Горбачеве, Ельцине и Путине.
Во всех трех случаях мы начинали как сторона, исходившая из того, что сближение с Западом позволит нам решить наши внутренние задачи, прежде всего экономические. При Горбачеве была выдвинута задача «ускорения». При Медведеве выдвигается, по сути, та же самая задача — «модернизация». Борис Ельцин и Владимир Путин также рассчитывали, за счет отказа от конфронтации и налаживания сотрудничества с Западом, решить задачу экономического развития страны. А потому установка на то, что внешняя политика должна, прежде всего, создавать условия для экономического развития страны, практически в неизменном виде кочевала все эти годы из одной концепции внешней политики в другую. В Послании президента Медведева Федеральному собранию в ноябре 2009 года было объявлено, что эффективность внешней политики следует измерять уровнем жизни населения страны.
Однако насколько верна такая установка, особенно когда ее превращают в некий абсолютный ориентир? Во всех предыдущих случаях попытка модернизации экономики страны с участием Запада не привела к успеху. Напротив, при Горбачеве она закончилась тотальным геополитическим поражением, а займы, которые тогда выдал Советскому Союзу Запад, лишь увеличили его внешний долг. При Ельцине геополитическое отступление было продолжено. Билл Клинтон периодически показывал российскому президенту «финансовую морковку»: то речь шла об «американской финансовой помощи», то о так называемом «Токийском пакете» помощи со стороны «большой семерки». Тогда, в 1993 году, на саммите в Токио, Ельцину пообещали 40 миллиардов долларов. Однако из этой «помощи» до России дошло в лучшем случае несколько миллиардов.
В обмен на обещания и недешевые кредиты Запад заручился повышенной сговорчивостью Кремля практически по всем международным вопросам, а также ускоренным и плохо подготовленным выводом российских войск из Германии и Польши, что называется, «во чисто поле». Ельцинский министр иностранных дел Андрей Козырев, который за свою неизменно проамериканскую позицию получил прозвище «американский министр иностранных дел в Москве», оправдывал такую сговорчивость и несамостоятельность во внешней политике необходимостью помощи со стороны Запада. Однако западные политики не столько помогали, сколько усиливали геополитические позиции евроатлантического альянса за счет России и стремились связать Москву целым рядом невыгодных для нее обязательств. Результатом такой линии стало отсутствие у России эффективной внешней политики, с одной стороны, и отсутствие реальной экономической помощи со стороны Запада, с другой.
Назначение министром иностранных дел Евгения Примакова в январе 1996 года позволило частично скорректировать ситуацию, прежде всего за счет усилий самого Примакова, однако не остановило общей тенденции геополитического ослабления России. Это выразилось, прежде всего, в неспособности России предотвратить войну НАТО против Югославии, а также заблокировать или затормозить расширение НАТО на восток.
Попытка Владимира Путина наладить «особые отношения» с США и президентом Бушем‑младшим также не дала ожидаемых результатов. Путин решительно поддержал Буша после трагедии 11 сентября 2001 года. Москва обеспечила США возможность использовать воздушное пространство России для транзита военного оборудования и боевой техники в Афганистан; проголосовала в ООН за проведение военной операции против правительства талибов; дала «зеленый свет» на создание американских военных баз в среднеазиатских республиках; использовала свое влияние на так называемый «Северный альянс» — союз боевых командиров северо‑востока Афганистана — для организации наземного наступления сил альянса на Кабул и свержения правительства талибов; наконец, договорилась с США о сотрудничестве российских и американских спецслужб с целью обмена разведданными о террористических мусульманских организациях.
В ответ Россия получила не согласование интересов, а чисто «одностороннюю» политику США — от выхода США из Договора по ПРО до «второй волны» расширения НАТО на восток. Администрация Буша стремилась максимально воспользоваться стремлением России к сотрудничеству, не желая при этом серьезно учитывать российские интересы. Это показал и демонстративный срыв «плана Козака» по Молдавии (который правомерно было бы назвать «планом Путина»); и открытая поддержка Виктора Ющенко и «оранжевых» на Украине; и усиленные попытки вовлечь Украину в НАТО; и вооружение Грузии с целью подготовки ее к войне против России. При этом экономическое и инвестиционное сотрудничество с Россией так и не стало приоритетом администрации Буша. Возросший в 2006–2007 годах поток инвестиций с Запада, и прежде всего из Европы, в нашу экономику был связан в основном с экономической стабилизацией в стране, сравнительно высокими темпами ее развития, а также привлекательным характером проектов, в которых мог участвовать западный бизнес, но никак не тесным внешнеполитическим сотрудничеством.
Если опыт взаимодействия с США при Горбачеве, Ельцине и Путине о чем‑то и говорил, то лишь об одном: политическое сближение с США, поддержка их внешнего курса и односторонние уступки со стороны России НИКОГДА не приводили к широкому участию Запада в процессе модернизации российской экономики. Есть ли серьезные основания полагать, что на сей раз будет иначе?
Обратите внимание на позицию Китая. США выдвинули идею большой двойки (G‑2), Обама едет в Пекин, предлагает альянс Китаю. Но китайцы отвечают: партнерство, более глубокие отношения — пожалуйста, но никаких альянсов. Китайцы не хотят себя ограничивать, связывать себе руки обязательствами. Америка имеет сейчас слишком большую систему обязательств. И понятно, что администрация Обамы хотела бы привлечь другие страны к выполнению этих обязательств, которые она на себя взяла и которые ее уже частично завели в тупик — в том же Ираке, в Афганистане, в Пакистане. У США — огромная сумма обязательств. Должны ли мы помогать им и участвовать в этих обязательствах? Это непростой вопрос.
Однако совершенно ясно одно: вряд ли нам нужно позволить втянуть себя в поддержку США без совершенно ясных и определенных встречных шагов со стороны США. Лидеры США любят демонстрировать дружелюбие, хлопать своих российских партнеров по плечу, обозначать свое хорошее отношение к ним, называть их друзьями и т. п. На это в свое время попался Горбачев, а вскоре и Борис Ельцин. Джордж Буш попытался применить ту же тактику к Путину, но с меньшим успехом (хотя в 2001–2003 годах Буш получил немало уступок от Москвы). Таким образом, негативный опыт, который мы приобрели в этой сфере, может сыграть и позитивную роль. Мы не должны повторить прежнюю ошибку: ради видимости партнерства идти на серьезные уступки в сфере большой политики.
