Юлия Юзик - Невесты Аллаха; Лица и судьбы всех женщин-шахидок, взорвавшихся в России

Великий князь был потрясен не столько безумием «живого щита», бросившегося навстречу царской армии, сколько тем, что чеченки не просто оказались среди мужчин, но и бросались на штыки!

В новейшей истории Чечни, разбитой войной и сожженной горем, максимум, на что были способны женщины, — это выйти на митинг с портретом убитого мужа или лечь под колеса автобуса с иностранной делегацией. Так они выражали свое отчаяние и протест против бесследных исчезновений сыновей.

Так почему никто не задумался над тем, как же тогда Россия смогла обогнать весь мир по количеству женских «живых бомб»?

Около тридцати смертниц с «поясами» шахидов за три года — это слишком даже для Палестины!

Так что же произошло в 2000 году, когда хрупкая девочка Хава Бараева повела грузовик, начиненный взрывчаткой, на блокпост российских войск в Чечне, став первой шахидкой?

Что произошло с чеченскими женщинами?

Что произошло со всеми нами?

И почему мы молчим?

Я пишу о женщинах… камикадзе, взрывающих мою страну. Я хочу рассказать вам, кто они такие. Я хочу, чтобы вы знали каждую из них в лицо. Чтобы знали, как и ПОЧЕМУ она взрывается.

«Что ты хочешь написать о них? Оправдать? Ненавижу я их, проклинаю… Они убили моего сына. Разве они — женщины?!»

Женщины. Такие же, как мы. И наши слезы соленые одинаково.

…Вот об этом я и написала эту книгу.

Глава 1

Они были первыми

Но средь людей такие есть,

Которые берут себе для подражанья

Других с Аллахом наравне,

И любят их, как должно им любить Аллаха.

Это юное создание со дня своей смерти превратилось в легенду.

Июнь 2000 года. Село Алхан-Кала.

17-летнюю Хаву ставят перед объективом камеры. Маленькая, не очень красивая девочка с покрытой головой бойко говорит.

— Сестры, пришел наш час! Когда враги убили почти всех мужчин, наших братьев и мужей, только нам остается отомстить за них. Пришел час, когда нам придется взять оружие и идти защищать свой дом, свою землю от тех, кто принес в наши дома смерть. И если ради этого нам придется стать шахидом на пути Аллаха, мы не остановимся. Аллаху Акбар!

Крохотная, словно птичка, прокричавшая свою последнюю песнь, Хава поднимается по ступеньке в кабину КамАЗа. Садится за руль. Бесстрашное лицо. Если вглядеться повнимательнее, кажется, что ее глаза какие-то стеклянные. Мертвые глаза, которым неведомы страх и сомнение.

Вот она за рулем. Кто-то, сидящий рядом, неукоснительно снимает все — до последней секунды. Грузовик мчится. Впереди — блокпост. Завидев несущуюся машину, на посту начинается паника и крики. Выстрелы. Изображение вздрагивает и гаснет. Взрыв.

И вдруг; просматривая кассету, я вижу продолжение, словно не было паузы перед монтажом.

Съемка ведется в какой-нибудь сотне метров. Последние секунды грузовика. Страшный грохот. Куски железа взлетают на воздух. А вместе с ними — человеческие тела. Падая на землю через сотую долю секунды, они превращаются уже в оторванные руки, ноги и головы.

Когда отчаянная Хава разрывалась на куски, мужчины подло стояли в кустах и снимали происходящее видеокамерой. А потом видеозапись со страшной гибелью омских омоновцев и двух несовершеннолетних девочек непонятным образом была передана в ФСБ.

Но самое страшное не в том, что все это снимали видеокамерой, а потом кассету передали российским спецслужбам.

В другом: исполнитель этого чудовищного преступления, первого в истории Чечни случая женского шахидства, — Арби Бараев — не пожалел ради отработки заказа своей двоюродной сестры.

И обставил ее смерть по всем законам жанра. До гибели Хаву снимали в доме, где, покорно сидя на краешке дивана, она читала вслух Коран, потом — отвечающей на вопросы о смысле жизни и смерти. Хаву снимали и за рулем грузовика — репетировали. Потом снимали то самое, финальное — заученные слова о смерти, рае и священной борьбе мусульман.

Брат, мужчина — он сжег эту девочку-пичужку в огне взрывчатки. Не пожалел. Не дрогнул. Как мог? Как добровольно согласилась на смерть юная Хава?

Эту историю мне поведала моя чеченская подруга Фатима, жившая с Арби на одной улице в Алхан-Кале.

— Настоящая фамилия Хавы не Бараева, а Жансуркаева. Она жила в Алхан-Кале, также, как и Арби. Была сиротой: мать у нее умерла много лет назад, так что воспитывал ее отец. Он работал инженером по технике безопасности на деревообрабатывающем комбинате. Очень хороший, добрый человек.

До 1998 года она носила нормальную одежду, выглядела как современная девушка. А потом ее забрал к себе Арби. Ну, вроде как на воспитание да на поруки.

Позже я увидела ее уже в 1999 году на автобусной остановке в Грозном. Она была в длинном темном платье и брюках, с покрытой головой. Типичное одеяние ваххабиток. Я тогда еще подумала: ну все, Арби взялся за дело.

О ней я много слышала в селе, хорошо знала ее отца.

После того как Арби забрал ее к себе, она и жить стала у него в доме. Эта девочка была очень одинокой: матери нет, сестра замужем и живет в другом селе, с отцом, по нашим традициям, девочка не может выстроить очень близких и доверительных отношений.

Она влюбилась в Арби. Он же был красив как дьявол: в него влюблялись все женщины, только увидевшие его. Ты знаешь, в нем было что-то необъяснимо-магнетическое. Он смотрел тебе прямо в глаза, брал за руку и что-то тихо говорил, — и все. Ты уже ничего не слышала и не видела — кроме его рук, тихих слов и черных глаз.

Его кровавая слава только добавляла ему загадочности и необъяснимой власти над людьми. С тех пор как Зелимхан Яндарбиев объявил его своим «наследником» и оставил его в Чечне на хозяйстве вместо себя, все чеченцы о нем только и говорили. И Арби — он всегда был окружен женщинами. Они все были рады ему служить. Когда он уже скрывался — не от ваших (русских. — Авт.), от наших, объявивших на него охоту, — ему помогали подруги, сестры.

Умирал он и то окруженный женщинами. У него были серьезные ранения, он уже затихал, но все же успел произнести фразу: «Декъал хила вола со», что в переводе примерно означает: «Я не умираю, я становлюсь счастливым».

Он все так обставлял — любой свой шаг, свою жизнь и свою собственную смерть, — Аллахом, раем. А женщины — впечатлительные, эмоциональные, — их это восхищало.

Говорят, он отрезал пленным головы, похищал людей. Наверное, это правда.

Но женщины, которые любили его, никогда этому не верили. Потому что в общении он был совсем другой. Спокойный, немногословный, всегда готовый помочь, если обратишься к нему.

У меня была подруга — сестра Арби Лариса, она сейчас в Баку живет, — знаешь, что она рассказывала? «Придешь, бывало, к Арби, начинаешь плакать, что парня, которого ты любишь, не интересуешь. Он садится напротив, берет твою ладонь в свою и начинает плакать вместе с тобой. Утешает, говорит такие слова, какие не каждая женщина подберет: «Не плачь, сестренка, Аллах видит твои страдания, он обязательно поможет тебе».

Представляешь, какой он был? Женщины его любили безбожно. Много жен у него было: четыре официальных, все вместе на одной улице жили, а сколько еще тех, о которых мы не знаем…

Хава жила в доме Арби и, по слухам, тоже стала делить с ним свою постель. И его власть над ней вскоре стала уже безраздельной.

Арби стал использовать это в своих интересах. Сделал из нее ярую ваххабитку, помешанную на религии. Готовил в шахидки, которых в Чечне сроду никогда не было. Для «первой пробы» ему нужна была женщина, в которой он был уверен на все сто процентов. Та, которая пойдет ради него на смерть. И ею была Хава.

То, что происходит что-то неладное, заметили все. Однажды отец Хавы, выпив для храбрости, пошел к Арби и стал просить оставить его дочь в покое.

Арби что-то пошутил, похлопал его по плечу да отправил восвояси.

Отец Хавы дружил с моими родителями, как-то раз он пришел и стал жаловаться, что Арби словно загипнотизировал его единственную дочь. «Старшая замуж вышла и уехала, жена умерла, одна Хава у меня осталась, что же он, хочет и ее у меня забрать?»

И вот спустя год, в июле 2000-го, я слышу, что Хава взорвала себя и еще одну девочку. Все Арби так осудили!

Отец Хавы потом спился совсем. Он сидел у нее на могиле и плакал, как ребенок: «Девочка моя, ну зачем ты это сделала? На кого ты меня, старика, оставила!».

Арби он проклинал. А потом, в октябре того же года, и его похоронили. Умер он тоже как-то странно, и в этом тоже, если честно, винили Арби.

…Два года, прожитых у Арби, Хава помогала хоронить сподвижников брата или других ребят-боевиков из села. Она любила Арби и верила всему, что он говорил. А он говорил много и красиво, зажигал юное сердце и душу.