Андрей Фурсов - Мир будущего

3.1 Дает ли наука, которую представляете Вы, ответ на эти вопросы?

— Да, даёт. Враг России — глобальные ростовщики и обслуживающие их политики, журналисты, шоу-деятели, причём не только за пределами нашей страны, но и внутри неё. В последнем случае речь идёт о регрессорах, рушащих ценностные, интеллектуальные и технологические основы нашего общества. Но они всего лишь безликие функции глобальной матрицы, чапековские саламандры, о которых писатель говорил: «Они приходят как тысяча масок без лиц». Иными словами, главный враг — глобальная матрица, эдакая выросшая до планетарных размеров паучиха Шелоб из «Властелина колец». Кстати, идею глобальной Матрицы (G-Matrix) как структуры и средства, навязывающей мировому населению определённый образ мышления, выдвинули деятели Римского клуба ещё в 1970 г.

3.2 Есть ли механизм, связывающий научные достижения с практической политикой (или дипломатией, или кто там сегодня решает задачи выживания и власти) в нашей стране?

— Задачи выживания и побед в любой стране должно решать прежде всего руководство страны. Вопрос в том, насколько умело и честно оно это делает, насколько отождествляет себя со своей страной. Наконец, насколько развит у него инстинкт самосохранения, насколько он сильнее хватательного инстинкта и страсти к красивой жизни. Если последние перевесят, то рано или поздно явится История в виде Шелоб или собственного народа и скажет с нехорошей ухмылкой: «Ты всё пела? Это дело: так поди же, попляши!» И пляска эта скорее всего будет Dance macabre — пляской смерти.

3.3 Есть ли в России силы, способные привести её к спасению?

— Надеюсь, что есть. Но вообще-то спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Как пелось в «Интернационале»: «Никто не даст нам избавленья: / Ни бог, ни царь и ни герой. / Добьёмся мы освобожденья / Своею собственной рукой». Мы долго раскачиваемся, но быстро ездим. Так что надежда всегда есть.

3.4 Как их найти и сплотить?

— Лучший способ сплочения — общее дело на основе общих ценностей. Но какое общее дело может быть у богача и бедняка, вора и нищего?

3.5 Какую идеологию должна принять Россия в XXI веке?

— Идеологии не висят в магазине на вешалке, они рождаются в кровавых и жестоких кризисах как ответ на вопрос, какое будущее мы хотим для себя, наших детей и внуков. Великие идеологии современности — марксизм, либерализм (умер в 1910-е годы, не путать с тем, что называют так сейчас на Западе и, тем более, в России) и консерватизм родились в Европе в эпоху революций 1789–1848 гг.

3.6 Не пора ли в России создавать военно-духовное сословие?

— Сословия не создаются, они возникают в ходе истории. Думаю, однако, время сословий, как и монархии, прошло — отжили, vixerunt, как сказал бы Цицерон. Тем более в истории России сильной сословной системы, как и аристократии, не было.

3.7 На протяжении последних 400 лет в начале каждого века Россия участвовала в войне, грозящей ей уничтожением:

1610-е годы — Великая смута;

1710-е — Северная война;

1810-е — Отечественная война с Наполеоном;

1910-е — Первая мировая.

Это случайность или закономерность? Сейчас идут 2010-е.

— Могу привести другой ряд: Ливонская (1558–1583), с Польшей (1654–1667), Семилетняя (1756–1763), Крымская (1853–1856), Великая Отечественная (1941–1945). Их значение не меньше, так что мистики цифр тут нет.

4.1 Всякая ли модель, придуманная человеком, сможет функционировать (т. е. быть жизнеспособной)?

— Конечно, не всякая.

4.2 Всякая ли модель будет способна к развитию?

— То же самое.

4.3 Есть ли критерии, позволяющие различать жизнеспособные и нежизнеспособные системы ещё на этапе их моделирования?

— Боюсь, что нет. Мы можем оценивать лишь степень вероятности. Может быть хилая модель, но мир вокруг меняется, и данная модель оказывается наиболее адекватной — это как рецессивная мутация в развитии биосистем. И наоборот: есть сильная, хорошо адаптированная модель, но резко меняется ситуация и условно: динозавры вымирают, а маргинальные «землеройки» захватывают освободившиеся экологические ниши.

4.4 Есть ли методология, позволяющая строить заведомо жизнеспособные системы?

— В стремительно меняющемся мире скорее возможны принципы негативного ряда — т. е. то, чего не следует делать.

4.5 Есть ли своя модель будущего у нас?

— Пока я её не вижу. А вообще модели рождаются в борьбе, в частности — в сопротивлении Злу.

5.1 Какую из них имеете в виду Вы?

— Теория систем — штука универсальная, у неё есть подразделы, например, теория живых (антиэнтропийных) систем, куда входит общество.

5.3. Есть ли сейчас в этой теории систем приложение, описывающее общество?

— Есть различные теории социальных систем, например, теория формаций Маркса, кстати, далеко не худшая. Теории Александра Богданова, Вильфредо Парето.

6.1 Как вы относитесь к работе Л. Н. Толстого «Почему христианские народы вообще и в особенности русский находятся теперь в бедственном положении»?

Толстой зафиксировал очевидные вещи — отличие того, о чём, согласно Евангелиям, учил Иисус, от того, что стало Библейским проектом, у истоков которого стоит Павел, в последнем на самом деле много осталось от Савла. Действительно, там, где у Иисуса — любовь, у Павла и церкви — страх; Иисус конфликтовал с властью, Павел и церковь призвали к подчинению им. В схеме Павла много от Ветхого завета — этого «окна уязвимости» христианства. Не случайно в России в XIX в. Ветхий и Новый завет не печатали под одной обложкой. Что касается различий между мечтой, революционным порывом, с одной стороны, и организацией, этот порыв утилизующей, то Ф. Достоевский посвятил этому «Легенду о Великом инквизиторе». Иисус вряд ли додумался бы до инквизиции, иезуитства и догмата о непогрешимости папы.

6.2 Согласны ли Вы с тезисом, что после Христа христианство было переписано фарисеями?

— После Христа христианство было не переписано, а создано; процесс создания длился 150–200 лет (III–IV вв. н. э.), когда был создан корпус литературы и выстроены — по модели Римской империи — иерархия и территориальное устройство. Был разработан Библейский проект, адекватный новой эпохе. Если до этого в зоне Средиземноморья социальный контроль носил внешний характер, главными были «культура стыда» и внешне-силовой контроль — «египетская модель», нашедшая максимальное воплощение в Римской империи и римском праве, то изменившиеся условия потребовали более тонких и более глубоких, интериоризированных форм уже не просто социального, но социально-психологического контроля — изнутри. Отсюда — «культура совести». Т. е. мир и человек на рубеже I тыс. до н. э. — I тыс. н. э. настолько усложнились, что одного насилия оказалось мало. Библейский проект — это и есть комбинация внутреннего и внешнего подчинения с приматом первого, причём часть функций внешнего подчинения взяла на себя христианская церковь, поэтому многие социальные движения принимали форму ересей.

К концу XV в. католическая церковь настолько скомпрометировала себя, а ереси настолько расшатали её положение, что ей был брошен вызов со стороны протестантизма. Будучи ударом по католицизму и противостоя ему (по накалу — вплоть до религиозных войн XVI — первой половины XVII вв., по сравнению с деятелями которых наш Иван Грозный — это пример гуманизма и набожности), протестантизм парадоксальным образом не только ослабил, но временно отчасти укрепил Библейский проект. Во-первых, он создал его более современную (в плане ориентации на деньги, на успех, на селективную избранность — в этом плане протестантизм есть максимально иудаизированная версия христианства), более жестокую и в то же время более простую форму; во-вторых, стал своеобразным клапаном для исхода недовольных из Pax Catholica, внеся в последний успокоение. Но ненадолго. Время работало против обеих версий христианства, отколовшихся от ортодоксии (православия). Наступала новая эпоха, для структурного и рефлексивного управления в которой нужно было институционально оформленное рациональное знание — наука. И не случайно в той же Франции развитию такого знания (например, в лице Декарта) способствовали иезуиты.

В XVIII — начале XIX в. Библейский проект, трещавший по швам, пережил ещё одну мутацию: христианская вера была отброшена, и появилась сначала протоидеология в виде проекта британских масонских лож, реализованного главным образом на французской почве, — Просвещение, а затем идеология в трёх её базовых формах: консерватизм, либерализм, марксизм. Это были уже безрелигиозные, т. е. терминальные формы Библейского проекта, выступавшие одновременно и как средства борьбы, и как формы социального контроля над резко усложнившейся общественной средой. Как когда-то христианские священники отодвинули или уничтожили жречество (на территории Руси — ведическое), так в XVIII–XX ВВ. масоны, идеологи либерализма, марксизма, нацисты обрушились на христианскую церковь. В данном случае весьма уместно вспомнить фразу блаженного Августина о том, что «наказания без вины не бывает», или: каким судом судите…