Дэниэл Коуэн - Я выжил в Холокосте
Тибор был уверен, что его обязанности на сегодня выполнены, но Ференц так гордился сыном, что назначил его стражем мертвых, «Шомером» – на случай, если понадобятся его услуги.
Перспектива стать стражем мертвых парализовала Тибора, но спорить с отцом он не мог – в доме Рубинов это было неслыханной дерзостью.
Ференц Рубин держал детей в ежовых руковицах. Он требовал, чтобы они содержали свои комнаты в идеальном порядке и устраивал ежедневные проверки. После обычной школы он заставлял их идти прямиком в еврейскую. А в ночь перед шаббатом он отправлял их в местную синагогу бросать всю мелочь, которая у них была, в коробку для сбора в пользу бедных.
Но была в отце и другая черта, которая смущала Тибора. Да, Ференц был строгим блюстителем еврейских традиций, но при этом он настаивал, чтобы дети общались как с евреями, так и с неевреями, и чтобы относились ко всем с одинаковым уважением. Это напрягало Тибора, потому что по субботам, когда его нееврейские друзья шли гулять, отец заставлял его оставаться дома и изучать Тору. Усугубляло ситуацию то, что иногда его симпатичному брату Имре, который был старше его на семь лет, удавалось сбежать из-под надзора поиграть в футбол. Все это не имело решительно никакого смысла.
Тибор подчинялся правилам Ференца, но страх мертвых побороть не выходило. Если он слышал о том, как заболел кто-то из пожилых членов общины, он пытался не попадаться на глаза Ференцу. Если больному становилось хуже, мальчик прятался в лесу.
Потом умер старый адвокат, вдовец, жена которого умерла за несколько лет до этого. Поскольку у него не было родственников в Пасто, Тибора снова назначили составить компанию покойному. Где-то во второй половине долгого дня, когда нервы мальчика поуспокоились, Тибор растянулся на кушетке и заснул. Проснувшись, он увидел, что на покойнике не было одеяла. Внезапно он осознал, что смотрит прямо на мертвеца.
Тибор и Имре, примерно ранние 1940-е. Семья Ирэн Рубин
Труп что, каким-то чудом вернулся к жизни? Злые силы как-то оживили его, как во «Франкенштейне»? И если нет, тогда что делало черное одеяло на полу?
Первой мыслью Тибора было бежать из дома со всех ног, но в этом случае его неизбежно постигла бы отцовская кара. Тогда он решил накрыть голову подушкой или спрятаться под кушеткой, но как его это защитит? Тут, после невыносимой минуты жонглирования нервами, во время которой труп лежал совершенно неподвижно, у Тибора откуда-то появился прямо противоположный порыв, такой же сильный, как и первоначальный: подойти и рассмотреть мертвого человека в упор. Он глубоко вздохнул и посмотрел на покойника. Ничего. Он подошел ближе. Тело по-прежнему неподвижно лежало на кровати. Подбираясь ближе, Тибор внимательно следил за бессильными руками, сложенными чашей на груди, за глазами, устремленными в потолок, за слегка приоткрытым ртом – складывалось впечатление, будто мужчина умер прямо во время молитвы. Несмотря на ожидания мальчика, духи отмщения так и не спустились к нему, дабы как следует наказать за то, что позволил одеялу упасть и обнажить труп. По мере того, как Тибор изучал тело на расстоянии вытянутой руки, он понимал, что бояться, собственно, было нечего – как только душа покидала человека, его тело не представляло никакой опасности. Напротив, в нем была даже некая гармония.
В тот самый момент юный Тибор Рубин смирился с присутствием в жизни смерти. И пусть процесс умирания все еще оставался загадкой, мертвые уже не контролировали заполненную страхом часть его сознания. На каком-то едва уловимом уровне Тибор стал другим человеком.
2
Преданно выполняя поручения отца, Тибор надеялся, что тот позволит ему пропустить занятия в еврейской школе. Он физически ощущал невыносимую сложность иврита и бесконечных еврейских законов. Вдобавок он справедливо полагал, что религии ему вполне достаточно и дома. Но Ференц и слушать не хотел, не позволяя мальчику пропускать занятия.
Тибор не понимал отца. Да, он одевался как современный человек: все эти его костюмы, котелки, даже стильные усы, – но вел он себя совсем не по-современному. И хотя старшие дети говорили, что он стал мягче после рождения Илонки – самой младшей дочери, – он по-прежнему оставался несгибаемым, когда дело касалось религии.
Тибор был послушным мальчиком, но терпеть не мог еврейскую школу, как бы ни давил на него отец. Когда узнавали, что он прогуливает, раввин слал гневные записки его родителям. После нескольких таких записок Ференц пришел к выводу, что его недоразвитый сынок не обладает характером и что от него никогда не будет никакой пользы – ни для него самого, ни для общины.
Однако мама Тибора, Роза, которая была куда как великодушнее, не соглашалась с мужем, и вместе с Тибором они решили во что бы то ни стало опровергнуть выводы отца. Поскольку в их маленьком городке с населением в шесть тысяч человек была только одна машина (да и то такси), а почтовые услуги обходились дорого, Роза предложила сыну открыть службу доставки, тем самым убивая двух зайцев: во-первых, мальчик будет всегда занят, а во-вторых, он будет приносить пользу общине. Вскоре Тибор бодро вышагивал от дома к дому, доставляя все – от свадебных приглашений до обуви из лавки Ференца. Мальчик кружил от двора к двору, а благодарные клиенты подавали ему небольшие чаевые за старания. Постепенно карманы его наполнялись монетами.
Тибору нравилось ощущение собственных денег, пусть и не больших. Впервые в жизни он мог сам покупать сладости и билеты в кино себе и друзьям, хотя отцу это и не нравилось. Ференц считал, что комедии, приключенческие фильмы и ужастики, которые так любил смотреть Тибор, отвлекают мальчика от жизненных задач. Но как только у Тибора появлялись карманные деньги, он несся в маленький кинозал Пасто. Тибор обожал Лорела и Харди, Тарзана и «Франкенштейна», которого он посмотрел уже четыре раза. Но больше всего ему нравились фильмы об Америке.
Соединенные Штаты поражали Тибора, он искренне считал их самой большой и самой лучшей страной на свете. Ковбои и гангстеры, детективы и головорезы завораживали его. Его пленили огромные пространства и высоченные дома.
Америка была волшебной страной, в которой люди говорили друг с другом по телефонам, одевались в цилиндры и фраки и ездили за рулем сверкающих авто.
Тибор пообещал себе, что однажды он уедет из Пасто и навсегда оставит ненавистную еврейскую школу. Бросит все и отправится в Америку, где будет жить свободно от мудреных законов и правил, которые вбивали ему в голову отец и раввин. Чего мальчик не знал, так это того, что было уже слишком поздно – поздно стирать историю и сложный режим еврейской жизни. В свои девять лет Тибор не понимал влияния раввина, отца, общины и Торы, как не понимал и того, что суровые традиции, казавшиеся когда-то обузой, совсем скоро вдохновят его на бесчисленное количество самоотверженных подвигов.
3
Тибору было десять, когда бородатый молодой человек в замасленном пальто и грязных ботинках появился на пороге дома Рубинов. Проводив незнакомца в дом, мать отвела Тибора в сторону: «Это приехал твой двоюродный брат из Америки, – прошептала она. – Но его не было дома так долго, что твоему отцу и мне нужно побыть с ним какое-то время наедине».
Тибору не терпелось поговорить с братом о его удивительной жизни в Америке, но разговор за столом велся почти целиком на идиш, а Тибор не знал на нем ни единого слова. Потом последовало еще одно разочарование: отец прогнал детей из гостиной, чтобы взрослые могли поговорить без посторонних.
Тибору показалось странным, что взрослые проговорили всю ночь. Возможно, было что-то необычное в этом странном родственнике, что-то, о чем Ференц и Роза не рассказали Тибору. Рано утром Тибор собрался было задать свои вопросы, но мать перебила его и сказала отвести брата к соседям. «Доведи его до двери и представь, но внутрь не заходи, им нужно поговорить наедине», – наставляла она неспешным, твердым голосом.
Тибор послушно проводил брата до соседей. Постучал в дверь, объяснил хозяевам, кого привел, и остался ждать снаружи. Все это время этот человек оставался для него загадкой. Тибор был уверен, что в Америке все богаты – по крайней мере, так показывали ее жителей в кино, – а этот парень ходил в обносках. Под ногтями у него была грязь, на пиджаке заплатки, в волосах – перхоть. Впрочем, брат все равно не говорил по-венгерски и ничего про себя Тибору объяснить не мог.
На улице светало, но на душе у мальчика становилось только мрачнее. Вот он идет по городу с гостем из Америки, к тому же родственником, а поговорить с ним не может. На фоне разрастающейся внутри злобы Тибор вернул брата домой. После ужина любопытный парень резко попрощался и ушел. С того дня никто в семье про него больше не говорил.
