Живой Журнал. Публикации 2019 - Владимир Сергеевич Березин
Ничего хорошего лично Ляпунову и человечеству вообще эта речь не сулила. Ясно было, что эти-то настоящие, а он Ляпунов — фальшивый. Ясно было, что материализм низложен, а всё, что окружает Ляпунова — воплощённый Второй закон термодинамики. Тепловая Смерть Вселенной, одетая в красные шубы и куртки, вполне интернациональная. Не хватало только вооружить их косами и поглубже спрятать сотни голов в красные капюшоны.
Предводитель говорил медленно, слова его были тяжелы, как лёд и безжизненны, как слежавшийся снег.
Окончательно сразил Ляпунова его собственный адсорбционный насос, работавший в углу. Это был именно тот самый, проданный куда-то, как острили «по репарациям» — чуть ли не стране, победившей в холодной войне, насос. Был там и другой, третий, механизмы теснились вдоль стен, уходили вдаль, и над всем этим бешено крутили стрелки огромные часы, похожие на часы Спасской башни.
Ляпунов осматривал помещение — это и вправду была станция метрополитена. Только без рельсов, и вся покрытая сотнями труб и трубочек. Некоторые были поновее, другие — старые, ржавые, с облезшей краской. Прямо над головой Ляпунова была одна из этих труб, к которой какой-то умник приделал продолжение в три раза тоньше.
Под ней и стоять наблюдательному человеку было страшновато. Но вряд ли Ляпунова окружали люди.
Предводитель, меж тем, говорил о конце времён.
Он не говорил, он предрекал разрыв и трещину мира. Он говорил, как вождь, и точь-в-точь, как у давнего, давно истлевшего в земле вождя на киноплёнке пар не шёл из его рта.
Здесь, внутри уцелевших подвалов Сухаревой башни, Деды Морозы установили гигантский охладитель. Сложная система форвакуумных и прочих насосов создавала область низких температур, в которой производилось сжиженное время.
Именно тут Ляпунов увидел до боли знакомый рекуператор — но в его жизни он так и остался состоящим из прямых и кривых невесомых линий, а здесь тускло отливал металлом.
И вот, холоднокровные собрались здесь с тем, чтобы ускорить действие Второго закона термодинамики и привести мир к тепловой смерти. То есть время ускорится, и температура стремительно выровняется, да.
Ляпунов с хрустом перемалывал в уме причины и следствия, он был похож на допотопный арифмометр из тех, на которых его мать вместе с сотнями других вычислителей считала траектории баллистических ракет. Он даже чуть вспотел, чего с ним никогда не бывало.
Он переводил взгляд с серого бока рекуператора на ячеистую сферу, покрытую, как видно, микросоплами.
Итак, если жидкое время распылить, догадался Ляпунов, все процессы в окрестностях этой точки ускорятся, а равномерное разбрызгивание жидкого времени исключит Больцмановы флуктуации.
Мир охладится до тех температур, которые Международный институт холода ещё тридцать лет назад рекомендовал называть низкими.
Кажется, он сказал это вслух. Потому что стоящие рядом несколько Дедов Морозов обернулись.
Ляпунов подождал и с тоски высунул из носка горлышко бутылки с коньяком. Два стоящих рядом Деда Мороза шикнули на него — в том смысле, что только мерзавцы и негодяи в такой момент могут пить охладитель.
Ляпунов спрятал флягу и кашлянул в кулак.
На него обернулись ещё более подозрительно.
Но пристальнее всех на него смотрела давешняя Снегурочка. Она вдруг увидела крохотное облачко пара, вылетевшее у Ляпунова изо рта.
— Он тёплый… — выдохнула снежный воздух Снегурочка.
— Он тёплый! — ухнули два Деда Мороза рядом.
— Он тёплый! Он тёплый! — с ужасом забормотали остальные.
Толпа отшатнулась, но некоторые Деды Морозы сделали шаг к Ляпунову. У них были стёртые лица цареубийц. Сейчас от него останется посох да шапка под ёлкой. Пустят его в распыл и расхолод, и мумия его будет жить внутри криогенной машины, вырабатывающей Жидкое Время.
Пользуясь замешательством, Ляпунов отступил назад и бросился в какой-то закуток. Грохнула за ним гаражная дверь, упал засов, лязгнула запорная железяка, взвизгнули под его пальцами пудовые шпингалеты. Ляпунов привалился к стене, переводя дух.
Дверь пару раз вздрогнула под напором толпы, но всё затихло.
Надежды на благоприятный исход, впрочем, было мало. Ляпунов оказался заперт в тупиковом помещении, где стояло несколько мётел, лопат и вёдер. Тянулись повсюду трубы, уходящие в стены. Вентили, больше похожие на рулевые колёса, торчали повсюду. Стрелки манометров показывали разное, подрагивали и балансировали между красным и чёрным.
Помирать приходилось в привычной обстановке — среди приборов и рычагов.
Дверь тихо затрещала. Это был тонкий, едва слышный треск, который издаёт мартовский лёд. До ледохода ещё далеко, но дни снежной скорлупы сочтены, жизнь её истончается и вот, знамением будущей смерти, раздаётся над рекой этот треск.
Ляпунов увидел, как дверь покрылась инеем, как появляются на неё пока еле видимые изломы. Ему не нужно было объяснять хрупкость металла при известных условиях. Физика низких температур была ему давно известна.
Сейчас они навалятся, и последняя преграда рассыплется в стеклянные осколки.
Ляпунов оглянулся. Будем помирать с музыкой, решил он.
Доктор-курьер, учёный-неудачник, Дед Мороз на общественных началах, пробежался вдоль стен, изучая датчики — один был для него сейчас главный. Водомер на трубе с кипятком, той трубе, что угрожающе нависала над ним только что.
Ляпунов ещё раз подивился общности механизмов, придуманных человеком — что жидкая вода, что Жидкое Время, всё едино. Трогая руками трубы, он не упустил возможность упрекнуть самого себя — тринадцать лет он не верил, тринадцать лет он острил и издевался над адептами теории Жидкого Времени, и вот рискует утонуть в разливе практики.
Не будь его кожа такой пергаментной, он ущипнул бы себя — да что там — пыльные барашки вентилей под пальцами прекрасно доказывали, что он не спит.
Он нашёл нужный вентиль и, подобрав с пола лом, всунул его в ржавое колесо. Лом, оружие хладобойца из дворницкой, выгнулся, но упёрся в стену под нужным углом.
Вентиль подавался с трудом. Затем со скрипом провернулся быстрее, из винта выдуло тонкую струйку пара.
Теперь надо было ждать. Где не выдержат ржавые трубы — рядом с Ляпуновым или за дверью. Зальёт ли его самого кипятком, или достаточная порция горячей воды нарушит работу рекуператора.
При желании можно было прикинуть динамику жидкости в ржавой трубе, но всё случилось быстрее — Ляпунов услышал хлопок, а за ним не крик, а странный вой, будто открыли вьюшку на печной трубе и страх вместе с ужасом улетучиваются через дымоход.
— Трындец, — сказал Ляпунов. — «Трын-дец», повторил он, катая на языке это слово.
Он снова всунул лом в вентиль и завернул колесо в прежнее положение.
Перед тем, как отпереть дверь, он вздохнул — надо было бы перекреститься, но он всё ещё оставался атеистом.
Открывшаяся картина удивила его.
