Юрий Шалыганов - Проект Россия. Полное собрание
Иудаизм был ограничен биологией. Полноценным иудеем, способным стать священником, мог быть только еврей по крови из потомков Аарона. Простой еврей, не говоря уже о полукровке или человеке другой национальности, не поднимется выше рядового верующего. Закон отделял верно рожденного иудея от прозелита (язычника, принявшего иудаизм). Между иудеями-евреями и иудеями другой национальности (или полукровками) лежит пропасть, перешагнуть которую невозможно.
Ограничение биологией означало: иудаизм не может выйти за границы Израиля, то есть не может распространиться на всю империю. Христианство не имело биологических ограничений и потенциально могло распространиться не только на всю империю, но и вместить в себя все человечество.
Одно дело, когда малая часть империи отказывается признать императора верховным жрецом (зато платит налоги). Другое дело, когда отказ распространяется на всю империю. Римская власть не сразу поняла характер и масштаб угрозы. Первое время Рим равнодушно взирал на христианство, видя в нем разновидность иудаизма. Разгоравшиеся противоречия между иудаизмом и христианством он принимал за внутрииудейский скандал, спокойно собирая налоги с тех и других, не вдаваясь в тонкости конфликта. Но проходит время, и Рим сознает отличие иудаизма от христианства и опасность последнего.
Не сумев склонить христиан к признанию приоритета верховного жреца, Рим принимает решение уничтожить христианство. Сначала он пытается справиться с опасностью силами иудеев и языческого населения. Власть поощряет гонения, инициирует и поддерживает самые чудовищные слухи о христианах, закрывая глаза на уголовные преступления против них.
Всякого рода сброд, видя в христианах легкую добычу, начинает их грабить и убивать. Но христиане и в этих условиях демонстрируют невероятные показатели. Церковь продолжает расти, но не за счет компромиссов, как будет впоследствии, а за счет высочайшей принципиальности в вопросах Веры. Христиане продолжают отрицать претензию императора на приоритет.
Рим, не видя результата, объявляет гонения на христиан государственным делом. И терпит фиаско. Еще недавно все были уверены: языческая мощь с ее изощренными пытками и казнями может любого в бараний рог согнуть. И вдруг она оказалась беспомощна. Безотказно действовавшие инструменты не работали. На месте одного замученного возникало десять верующих во Христа. Причем, зачастую палачи, пораженные мужеством и несгибаемостью своих жертв, вслед за ними принимали христианство и шли на муки.
Христиане не боялись мучений и смерти. Их бесстрашие восхищало мир и раздражало власть. Политическая элита растерялась и прибегла к последнему средству – привлечению к борьбе языческих мудрецов. Поначалу те не видят в христианстве цельной системы и отказываются признать его учением. Раз это не системное учение, значит, хаотичный набор суеверий. Но остается открытым вопрос: как набор суеверий и басен структурируется в систему?
Самые ярые противники христианства не могли упрекнуть людей, демонстрирующих ясность и глубину мысли, в том, они умирают за выдумки и набор нелепиц. Христианство давало повод задуматься: в мир пришло что-то новое, необъятное, необычное.
Представьте: в наше время существует группа, членов которой мучают и убивают, устраивая вокруг этого публичные зрелища. На смену убитым и замученным приходят другие, поколение сменяет поколение, и так 300 лет. Наблюдай мы сегодня такую картину, вряд ли у кого язык повернется сказать, что эти люди умирают, потому что они темные и глупые. Напротив, к явлению возник бы неподдельный интерес, в первую очередь со стороны глубоких и неординарных людей. Именно это произошло с христианством.
Этот момент описывает бывший язычник Августин. Он заинтересовался, что же такое христианство, вокруг которого так много разговоров, и в итоге уверовал. «Итак, я решил внимательно заняться Священным Писанием и посмотреть, что это такое. И вот я вижу нечто для гордецов непонятное, для детей темное; здание, окутанное тайной, с низким входом; оно становится тем выше, чем дальше ты продвигаешься. Я не был в состоянии ни войти в него, ни наклонить голову, чтобы продвигаться дальше. Эти слова мои не соответствуют тому чувству, которое я испытал, взявшись за Писание: оно показалось мне недостойным даже сравнения с достоинством цицеронова стиля. Моя кичливость не мирилась с его простотой; мое остроумие не проникало в его сердцевину. Оно обладает как раз свойством раскрываться по мере того, как растет ребенок-читатель, но я презирал ребяческое состояние, и надутый спесью, казался себе взрослым» (св. Августин. «Исповедь»).
Учение Христа было не просто всеобъемлющим и стройным. Можно найти множество философских учений, с позиции человеческой логики не менее стройных. Проблема в том, что их носители не живут сообразно своим учениям. Приверженец, например, солипсизма (учение о мире как об иллюзии) в философских диспутах будет отстаивать принципы своего учения, но в реальной жизни руководствоваться установками, вытекающими совсем из другого мировоззрения, которого он даже не сознает.
Христианство побуждало людей жить сообразно вере. Подобно гигантскому магниту, Церковь притягивала элиту ума и духа. Христианство как таран последовательно и методично разбивало древний мир. Самая великая структура древности оказалась в положении жителей осажденного города, стены которого рушатся под напором новой силы.
Главная проблема – Рим не смог заставить глубоких людей отвернуться от христианства. Технология, работающая на массу, никогда не работает на элиту. Иначе миром можно было бы управлять не с помощью идей, а эмоциями и «морковками». Стратегическое направление задают думающие цельные люди, а на них в глобальном смысле влияют только идеи.
В ситуации мировоззренческого противостояния нельзя силой справиться с идеей. Это все равно что из пушки стрелять по радиоволнам. Здесь нужны принципиально иные инструменты, которыми Рим не располагал. Противостоять наступлению христианского учения могло другое, более мощное учение. Но у Рима его не было.
Глава 5
Византия
В борьбе с христианством Рим проиграл. Некогда могущественная империя распалась на две части – восточную и западную. Западная часть была завоевана варварами и поделена на ряд языческих королевств. Восточная часть сохранилась под властью политической элиты Рима.
В IV веке император Константин Великий основал новую столицу, Византию, куда перенес свой престол. Новая языческая империя стояла на той же платформе, что и Рим – на приоритете императора. И столкнулась с той же проблемой – христианством. Если не найти способа заставить христиан признать религиозный приоритет императора, система обрушится.
Давайте представим себя на месте императора и его элиты. В наших руках сосредоточена вся полнота власти и весь мыслимый духовный авторитет, который только может быть у человека. Вот мы вместе собрались и думаем: что делать? Какой выход из ситуации? Опять гнать христиан, как делал Рим? Но практика показала – грубыми методами задачу не решить. Мученичество лишь увеличит притягательность христианства. Нужно что-то оригинальное, из серии «и волки сыты и овцы целы». Теоретически вопрос решался через съедение волками пастуха (государство – волк, народ – паства, священник – пастух).
Еще одна деталь: мы, воображаемая политическая элита древности, ничего не имеем против христианского Бога. Напротив, признаем Его, готовы в честь Него строить храмы и прочее, как строим в честь Аполлона или Зевса. Единственное, что нам необходимо, – признание христианами нашего религиозного приоритета. Прикидываем варианты. Уговаривать – бесполезно. Гнать – бесполезно. Что же делать? В ходе многочисленных размышлений на эту тему приходит мысль: а что если объявить христианство государственной религией? Кажется, это единственный выход, позволяющий встать над Церковью.
Анализируя ситуацию, возникающую в случае признания христианства государственной религией, мы видим в ней сплошные плюсы. Христиане признают нашу языческую власть властью от Бога. Наша власть получает еще более высокий статус, государство укрепляется. Отсюда один шаг до признания духовного приоритета императора. Кроме того, христиане являются самым прочным человеческим материалом для укрепления империи. Они честны, не воруют, не боятся смерти и прочее.
Императору не было смысла лукавить. Он считал себя божеством (или представителем божества) и потому любое свое решение не мог понимать уклонением от каких-то принципов. Так как главный принцип сводился к сохранению империи, политическая элита была согласна на любую комбинацию, позволяющую сохранять доминирующее положение в духовных вопросах.
Византия нашла оригинальное решение вопроса, которого не могла найти политическая элита Рима. Логика проста: если события нельзя избежать, его нужно возглавить. Политическая элита приходит к выводу о необходимости такого шага и получает ошеломляющий результат. Очень скоро без визы императора никакая христианская истина не будет считаться легитимной. Сбылось то, о чем Рим не смел даже мечтать.
