Как у нас отбирают деньги? Тайные пружины финансов - Валентин Юрьевич Катасонов
А в случае с торгашами и меновщиками он применил не слово, а силу, причём не силу бесплотных ангелов, а свою собственную физическую силу, проявив свою человеческую природу. Правда, вместо меча Он взял хлыст, сплетённый из верёвок. Вероятно, этим поступком он дал нам понять, что в некоторых случаях со злом надо бороться не только уговорами и обличениями. Очевидно, именно зло торгашества и ростовщичества относится к таким случаям. Я не готов немедленно ответить на вопрос, какую силу и каким образом можно и нужно применять в современных условиях для борьбы с торгашами и ростовщиками. Но уходить от ответа на этот вопрос было бы неправильно.
Момент второй. Если в Евангелии от Иоанна речь идёт об изгнании торговцев и меновщиков из храма в начале земного служения (первая Пасха, пришедшаяся на период служения Христа), то в остальных трёх Евангелиях описывается изгнание Христом торговцев и меновщиков из того же храма через три года, в конце Его земного служения.
Существует, правда, мнение, что евангелист Иоанн говорил о том же событии, что и другие евангелисты. Некоторые богословы обращают внимание, что святой Иоанн в своём повествовании не преследует цели последовательного, хронологического изложения евангельских событий, что исходя из духовного замысла повествования святой Иоанн поместил данный сюжет, относящийся к последним дням земной жизни Спасителя, в начало своего повествования. Однако большинство богословов всё-таки придерживаются точки зрения, что было два очищения храма от спекулянтов. Именно так толкуют Евангельскую историю, например, святой Феофан Затворник и А. Лопухин («Библейская история Ветхого и Нового Завета»).
Итак, прошло три года. Грозная сцена изгнания из храма стала стираться в памяти меновщиков и торговцев, гневное предупреждение Христа не возымело должного эффекта. Всё вернулось на круги своя. Тяга к барышам и процентам оказалась для этой публики сильнее слова Бога. О чём это говорит? Это говорит о том, что «вирус» торгашества и ростовщичества (а шире – «вирус» стяжательства) глубоко проник в организм человечества, что этот организм болен и этот «вирус» будет сидеть в этом организме до конца земной истории. У какого-то Святого Отца прочитал, что «вирус» стяжательства поселился в человеке в момент его грехопадения в раю…
Нынешний финансовый кризис – также яркое свидетельство стойкости «вируса» торгашества и ростовщичества в человеческом обществе. Осенью 2008 года, когда начали падать многие банковские гиганты на Уолл-стрит, некоторые духовно чуткие люди совершенно справедливо заметили, что это похоже на кару Божию (между прочим, «кризис» по-гречески означает «суд»). Целый ряд государственных деятелей и представителей бизнеса стали говорить правильные слова о духовно-нравственных причинах кризиса. Но вот прошло немногим более двух лет, возникла некоторая стабилизация (безусловно, временная, искусственная, обусловленная «накачкой» мировой финансовой системы дополнительными триллионами долларов; кризис не кончился, а лишь только прошёл начальную свою фазу), и испуг мировых торгашей и ростовщиков стал испаряться как утренний туман. Некоторых среди них уже нет (обанкротились), но оставшиеся (а также некоторые «новички», пришедшие на смену банкротам) опять расселись стройными рядами в притворе храма и принялись за прежнее ремесло.
Эффект «хлыста» финансового кризиса оказался очень кратковременным, даже более кратковременным, чем после биржевого краха в октябре 1929 года в США, когда в западной экономике произошла определённая перестройка и примерно полвека она функционировала на основе принципов Дж. Кейнса (государственное регулирование экономики и определённые ограничения алчности финансовой олигархии). Это свидетельствует, с одной стороны, о нарастающем бесчувствии и безрассудстве мировой финансовой олигархии; с другой стороны, – о прогрессирующей неспособности общества противостоять алчности этой олигархии.
Уж если Бог не смог вразумить сребролюбивых и стяжательных иудеев, то вряд ли мы, слабые и грешные, сможем избавить человечество от этой болезни. Надо трезво оценивать духовно-нравственное состояние человечества и понимать: мы, немощные духом, можем лишь ослабить эту болезнь. А если мы дерзаем заниматься её лечением, то надо помнить, что она заразная и что мы с нашим слабым духовным иммунитетом сами можем пополнить контингент тех, кто страдает этой болезнью стяжания и сребролюбия.
Достаточно вспомнить, как Мартин Лютер и прочие протестанты энергично начали бороться с заразой ростовщичества и стяжания внутри католической церкви. А кончилось это тем, что в лоне протестантизма эта зараза перестала считаться болезнью и даже стала знаком «богоизбранности». Как тут не вспомнить слова из Евангелия насчёт того, что можно изгнать одного беса, а его место займут десять ещё более злых бесов.
Момент третий. Изгоняя торговцев и менял из храма, Христос замахнулся в первую очередь не на тех торговцев и меновщиков, которые находились в притворе храма, а на высшую власть в Иудее в лице первосвященников и их ближайшего круга.
К сожалению, не всегда в объяснении данного евангельского сюжета его толкователи акцентируют на этом внимание.
Иногда об этом торжище в притворе Иерусалимского храма пишут как о банальном базаре, который мало чем отличается от других базаров на Востоке. Приведём пример такого толкования: «Таким образом, двор язычников (та часть территории храма, где расположились торговцы и менялы. – В.К.) со временем превратился попросту в базарную площадь с шумом, гамом, толкотнёй, спорами, обманами – что так неуместно было в стенах зданий, причислявшихся к храму. Вся торговля имела характер личной наживы, торг необходимыми для жертвоприношений предметами производился не от храма, а по личной инициативе частных торговцев, которые преследовали исключительно корыстные расчёты». («Евангельские беседы на каждый день года по церковным зачалам». – М.: Правило веры, 1999. – С. 322). Далее подводится итог, что «этот торг ничем не отличался от обычного базара» (там же). С таким толкованием согласиться сложно.
Слава Богу, есть толкования, лаконично, но убедительно объясняющие, кто был истинным организатором торжища на территории Иерусалимского храма. Более полутора столетий назад Святитель Иннокентий Херсонский (Борисов) в своей прекрасной работе «Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа…» писал: «Не недостаток другого места был причиною, что часть храма превратили в торжище. Внизу, при подошве горы, на коей стоял храм, и за его оградою довольно оставалось пустого пространства, где можно было расположиться торжникам. Но там надеялись менее выгод и не по столь многой и высокой плате за право торговли старейшинам храма; а в сем последнем и состояло дело. Корысть была душою беспорядка, который, находясь под покровительством самих начальников, усилился до высочайшей степени» (курсив мой. – В.К.) (Святитель Иннокентий Херсонский (Борисов). Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа, изображённые по сказанию всех четырёх евангелистов. Часть II. – Одесса, 1857. – С. 10).
Христос бросал вызов иудейской верхушке, которая фактически организовала под крышей Иерусалимского храма торгово-ростовщический бизнес и баснословно на
