Следующий апокалипсис. Искусство и наука выживания - Крис Бегли
Следующие несколько лет я проводил археологические исследования по всему восточному Гондурасу и зарегистрировал пару сотен объектов, почти все из которых были известны местным жителям, то есть, по сути, я ничего не «открыл». У археологов есть поговорка: «Важно не то, что ты нашел, а то, что ты обнаружил». Нам удалось кое-что обнаружить{59}. С помощью представителя племени майя, с которым я работал, удалось построить график развития событий в этом регионе. С учетом найденных нами площадок для игры в мяч отношения между восточным Гондурасом и миром майя приобрели особенно интересный окрас.
Примерно в то время, когда в западном Гондурасе цивилизация майя приходила в упадок, Гватемала и восточный Гондурас переживали взлет. Люди строили все больше поселений, становившихся все крупнее, что указывает на увеличение численности населения и общее укрепление власти правящих элит. Не знаю, означает ли это, что жизнь в восточном Гондурасе около 1100 лет назад была лучше или хуже для большинства людей. Я вижу два варианта: жить в группе, получившей власть, может быть удобно и выгодно, но жить под властью окрепшей элиты может быть опасно. Похоже, упадок могущественных политических систем в регионе майя действительно совпал с тем, что общины в восточном Гондурасе становились все более многочисленными и сложными, и я уверен, что силовой вакуум, образовавшийся в результате изменений в регионе майя, способствовал увеличению численности населения и повышению роли соседних групп. Таким образом, с точки зрения жителя восточного Гондураса того времени, упадок классической цивилизации майя вовсе не являлся событием уровня апокалипсиса.
В восточном Гондурасе мы тоже наблюдаем признаки упадка. Для меня одной из загадок является то, что произошло непосредственно перед прибытием европейцев. В большинстве мест, которые я исследовал в восточном Гондурасе, мы отмечали резкое снижение темпов строительства крупных объектов после 1300 года н. э. (что-то похожее мы видим в регионе майя около 900 года н. э.). Археологические исследования данного региона дают мало фактов о том, что происходило в последние несколько столетий до прихода европейских колонизаторов. Однако документы испанцев, датируемые XVI веком, свидетельствуют, что в этом регионе располагались относительно крупные поселения. Документы колониальной эпохи требуют тщательного изучения, и их следует истолковывать и понимать в свете мотивов авторов, поскольку великое множество документов указывают на одно и тоже. Тем не менее я убежден, что, когда в этот регион попали европейцы, он был густонаселен. Однако мне как археологу нелегко идентифицировать поселения этого периода. Объяснений несколько. Возможно, стилистические подсказки из артефактов того или иного поселения, которые я использую для определения периода времени, недостаточны или недостаточно точно настроены, чтобы позволить мне отличить 1500 год н. э. от 1200 года н. э. Возможно, поселения на данных участках находились в течение длительного времени, и более ранние виды деятельности перекрывают последующие. Дальнейшие исследования помогут ответить на эти вопросы.
Когда я смотрю на более широкий контекст «коллапса» цивилизации майя, становится очевидно, что искать единственную причину бесполезно. Исследуя соседние группы, мы понимаем, что «коллапс» затрагивает определенный набор систем: одна община выходит из строя, а соседняя процветает. На политическую, религиозную или экономическую систему оказывает давление ряд причин, и результат определяется особенностями этой ситуации и реакцией на давление. Реакция на определенное внешнее воздействие варьируется в зависимости от места и времени.
Разобраться в непосредственных причинах упадка Западной Римской империи так же сложно, как и в случае «коллапса» майя, и добавление текстовых источников к археологическим данным ничуть не облегчает задачу. Однако для понимания того, что произошло после того, как все пришло в движение, не так уж важно выделение основной причины. Так же сложно представить себе этот упадок империи глазами проживающих его людей. И археологи, с которыми я разговаривал, и авторы специальной литературы сходятся во мнении, что упадок происходил постепенно. По словам археолога Риккардо Монтальбано, это была «прогрессивная трансформация, угасание». Медленный процесс, а не резкий.
Постепенный, почти скрытый характер упадка является одной из определяющих черт того исторического периода. Историк Арнальдо Момильяно писал о «caduta senza rumore», то есть о «бесшумном падении»{60}. Риккардо Монтальбано продолжил эту мысль: «Вероятно, современники не воспринимали это как травму. Например, даже после 476 года н. э. [дата, часто принимаемая за год падения империи] римское правосудие продолжало существовать, как и многие традиционные институты и Сенат». Столь медленный упадок и сохранение многих элементов разрушающейся империи создавали у современников впечатление, что никакого коллапса не происходит. Это феномен непризнания или даже отрицания краха сопровождает человечество на протяжении всей его истории, и многие современные наблюдатели задаются вопросом, повторяется ли это и сегодня.
Почти все археологи, работающие в пансредиземноморском регионе, считают термин «коллапс» неподходящим для описания этого сценария. Даже при более детальном подходе нам нужно быть осторожными с классификацией произошедшего. О чем бы мы ни говорили, о прошлом или о будущем, терминология имеет значение. Монтальбано подчеркивал нашу склонность создавать жесткие категории, ограничивающие понимание прошлого. Он отмечает:
— Когда мы говорим о переходах между разными историческими периодами, всегда существует риск неуместного использования некоторых жестких категорий, таких как непрерывное развитие или разрыв. Первое обычно применяется к явлениям, которые являются попросту постоянными или устойчивыми. Ясно, что даже после «официального» конца империи (476 г. н. э.) многие составные элементы римской культуры пережили падение империи. Например, римское право, которое легло в основу современного европейского права.
Хотя закат и падение Западной Римской империи были значительным событием, наиболее существенным событием данного региона его назвать нельзя. В другие периоды истории здесь происходили еще более глубокие изменения. Например, распространение исламской цивилизации повлияло на регион сильнее, чем упадок Западной Римской империи. Монтальбано отмечает:
— На мой взгляд, самым глубоким и радикальным изменением со времен падения Римской империи является развитие и распространение исламской цивилизации, начиная с середины VIII века н. э. До VII века н. э. все берега Средиземного моря имели (несмотря на некоторые различия) одни и те же фундаментальные черты (религия, привычки и т. д.). Мы по-прежнему говорим о Средиземноморской группе. Только внезапный всплеск ислама разрушает это единство, открывая новую главу в истории бассейна Средиземного моря.
Такого рода пансредиземноморская точка зрения играет решающую роль в описании упадка Римской империи. Мы можем смотреть на закат и падение Западной Римской империи более широко, как я смотрю на цивилизацию майя из-за пределов их родины. Об этих событиях я поговорил с доктором Карой Куни из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, чтобы узнать точку зрения египтолога и взглянуть на закат и падение с другой перспективы, из-за пределов империи. Учитывая длительный и медленный характер заката Западной Римской
