Россия и европейский империализм - Владимир Владимирович Василик
Возможно, что в подобном травестировании тропаря св. князю Владимиру ощущается некий скрытая инвектива в адрес Феофана Прокоповича, устами св. апостола Андрея Первозванного расточавшему Мазепе неумеренные похвалы в трагикомедии Владимир[117].
Рана Карла XII в ногу, полученная накануне Полтавской битвы[118], также становится сюжетом, обыгрываемым в гимнографии:
«Не ста нога на правоте супостата нашего,
темже и уязвлена правды стрелянием»[119].
Однако, история соединяется с типологией и символикой. Исторический факт – ранение Карла XII и его хромота осмысляются в рамках раннехристианского предания, сохранившегося в «Клементинах» о духовном поединке св. апостола Петра и Симона Мага, родоначальника симонии, поборов за святыню, а затем – колдуна и мага, пытавшегося взлететь пред глазами Нерона в Риме. Как известно из «Псевдо-Клементин», св. апостол Петр своей молитвой низверг Симона на землю. Ему и уподобляется Петр Великий и Карл XII.
Связан верховнейшаго молитвою, святотать летающий,
лютее паде от воздуха и сокруши голени
и иже криле восприят, внезапу ног лишися.
Тогоже верховнейшаго молитвами и его тезоименитаго трудами,
свейский Симон, мняйся от гордыни не по земли ходити,
устрелен охроме на постыдение своей гордости[120].
Однако, здесь есть и другие возможные смысловые планы: во-первых Карл XII был знаменит скоростью своих передвижений, во-вторых еретик-протестант «непочитатель Креста святаго и лжехристианин» вполне сопоставим с гностиком Симоном.
В разработке этого сюжета ощущаются принципы барочной эстетики: аналогия возможна не только по подобию, но и по несходству:
Во имя Иисуса Христа Петр хромаго смиреннаго
воздвиже и утверди,
во имя Тогожде Иисуса Петр ныне гордо ходящаго
охроми и крепкаго обезсили[121].
В завершении этого сюжета, отметим, что сюжет о падении Симона волхва нашел свое отражение в изобразительном искусстве, в частности, в Петровских воротах Петропавловской крепости, созданных в 1716–1717 годах по проекту Доменико Трезини (деревянный рельеф, изображающий падающего Симона и молящегося апостола Петра вырезал немецкий мастер Карл Оснер Старший). Вероятно, служба в честь Полтавской баталии повлияла на замысел Трезини, или он действовал по прямому указанию царя.
Весьма своеобразно представлен в службе сам Полтавский бой:
Якоже древле триех отроков,
Такожде и нас, посреде огня вражия стоящих,
за благочестие невредных сохранил еси,
врагов же пояде пламень[122].
Сравнение русских воинов с тремя отроками Ананией, Азарией и Мисаилом в пещи огненной (Дан. 3, 23-91) вряд ли случайно. В святоотеческой традиции встречается мнение, что они были военачальниками на службе у царя Навуходоносора[123] и, в любом случае, их мужественное свидетельство о едином Боге осмыслялось, как воинский подвиг[124]. С другой стороны, это сопоставление тем более удачно, что, согласно книге пророка Даниила, «поднимался пламень над печью на сорок девять локтей и вырывался, и сожигал тех из Халдеев, которых достигал около печи. Но Ангел Господень сошел в печь вместе с Азариею и бывшими и выбросил пламень огня из печи, и сделал, что в средине печи был как бы шумящий влажный ветер, и огонь нисколько не прикоснулся к ним, и не повредил им, и не смутил их» (Дан. 3, 47-50). Данный образ логически проистекает из рассмотренного выше представления о шведах, как о новых вавилонянах и о Карле, как о новом Навуходоносоре. Однако, он также отражает историческую реальность – во-первых жестокий огонь с обеих сторон[125], во-вторых сравнительно малые потери русских войск по сравнению со шведскими – 1345 убитых русских против 9000 шведов[126].
В каноне также отражается бегство Карла XII в Турцию:
«Камо, изгнан, бежиши, супостате?
В стадо агарянское,
полки своя в поражение
и плен оставив,
о сем мы воспоим Господа
и превозносим во вся веки»[127].
Слова о «стаде агарянском» показывают прекрасное знание Феофилактом реалий турецкой жизни: как известно, турецкое общество делилось на военное сословие («мужей меча» – сипахи) и трудовое-податное, так называемую «паству», или «стадо» (райя, или райаты)[128]. Приравнивание к райе означало утрату воинского статуса. Таким образом, Феофилакт позволяет себе тонкое издевательство: вчерашний король и воитель ничем не отличается от простого турецкого крестьянина. Но и для тех, кто не знал турецких реалий, была очевидна издевка как над неверными турками, которые уподобляются скоту, так и над Карлом XII: свейский лев становится трусливой овцой, бегущей в чужое стадо.
Отражается также и сдача в плен шведов после Полтавской баталии:
«Вскую полагаете оружие супостаты?
На се ли внесосте е в страны наша?
Да якоже Голиаф своим мечем поражен есть,
тако и вы от своего оружия пострадаете»[129].
Здесь Феофилакт явно зависит от приведенного выше соответствующего места из проповеди Феофана на Полтавскую баталию, где мастерски обыгрывается сюжет, связанный с мечом Голиафа, которым была отсечена его собственная голова (1 Царств, 17, 51). Однако, библейский топос здесь увязывается с конкретной жизненной реалией: на поле Полтавской битвы и под Переволочной, где положили оружие 1600 шведов, в общей сложности было собрано около 28000 единиц огнестрельного оружия и большое количество холодного, и все это потом было использовано в дальнейшей войне против Швеции.
Наконец, нашел свое отражение также и почетный прием, устроенный шведским пленникам, а также их вход в Москву 21 декабря 1709 г.:
«Видесте и вы свейстии военачальницы и силы,
Царствующий град российский,
Но не якожде хотесте,
но яко Бог изволи:
Видесте, преклонении долу,
Яко побеждени ведоми,
Якоже подобает пленником.
Радуйтеся обаче в себе,
Обретше милостива победителя,
О немже роди православнии благоговейно вопиют:
Господи Сафаофе, помилуй помиловавшего и врагов своих»[130].
Подведем итоги:
1. «Служба благодарственная Богу о великой победе, содеянной под Полтавой» представляет Северную войну, как брань за веру, апокалиптической битвой между силами добра и зла, а Карла XII как исчадие ада, лжеименного христианина, нового Навуходоносора, в конечном счете, Антихриста. Это связано с анти-протестантской позицией Феофилакта Лопатинского.
2. В службе подспудно присутствует учение о широких полномочиях императора по отношению к Церкви, представление о нем, как о помазаннике Господнем.
3. В службе Мазепа изображен как «второй Иуда», образ его соответствует исторической реальности.
4. В службе подчеркивается единство исторической Руси,
