СБОРНИК - ЕСЛИ №11 ЗА 2004 ГОД

– Боунз, Филд и Дистроф! Останетесь здесь. Охранять караулку, дожидаться подкрепления. Старший – Боунз… Все, кто сюда еще доберется – твои.

Я, только когда Огородник молодого парня Дистрофом назвал, вспомнил, кто это. Да.

– …Таракан, возьми с собой Капрала, Петера, Яну и Полину. Дуй Капитану на помощь. А ты, Гвоздь, со мной. У нас особенная работенка будет.

Таракан добавлять ничего не стал. Ствол свой поднял и говорит:

– Слыхали? Двигаем отсюда. Живей мослами трепыхать! И мы Капитана спасать побежали.

Ну, не побежали, потрюхали… Сил уже бегать никаких нет.

У самой Третьей точки – дистрикт Труба. Маленький. Домов там старых, целых, для житья пригодных много. Но селиться никто не хочет: уж больно близко к Равнине. Оказалось, правильно не хотят.

Там улица одна была, почти сплошь целая. Крэнстон-стрит называется. На ней целых четыре дома жилых. Она дальше к Поселку тянется, до Станции, а потом до Центра. Только от Станции она называется по-другому. И там как раз самая пальба. Мы до Крэнстон-стрит добежали, до ее угла со Сноу-роуд. Таракан за угол заглядывает, ругается. Я тоже выглянул…

– Ой-ой!

– Что там, Капрал? – у меня Яна спрашивает.

– Там их сто! Ну, может, пятьдесят. Но очень-очень много…

– Кого?

За меня Таракан ответил:

– Быкунов. Две твари трупами играются, две из огнеметов дом Тощей Сары поливают, остальные в других домах разбойничают… Мама, если ты у них есть, роди каждого урода обратно!

Посмотрел еще.

– Из Сариного дома кто-то из наших отстреливается. Напротив, где-то на крыше, что ли, засели люди. Мразь, стрелки с Равнины за нашим барахлишком пришли… Это точно люди. Садят из старого крупнокалиберного пулемета «Веллер-2100»… Каждый заряд при ударе срабатывает как осколочная граната… плюс разрыв дает очень высокую температуру, кто рядом стоит, те просто поджариваются. Для быкуна – слишком сложная техника…

– Что делать-то будем, Таракан?

– Надо отвлечь на себя внимание. Чтоб наши ушли оттуда… кто бы там ни засел. Может, тогда выживут: терранцы с минуты на минуту будут здесь… Так. Выскакиваем и палим в упор, а потом обратно, за угол… во-он там спрячемся, там подвал со вторым выходом… На счет три… Ну, раз… два… три!

И мы выскакнули! Я только раз – бах! – потому что второй ствол не успел зарядить. Мы ж бегали. У Полины чего-то заклинило, она даже не выстрелила, сразу принялась заряд выковыривать…

Там не попасть никак нельзя. С огнеметом ходит очень большой быкун… этот… как Капитан говорил… быкун-конструктор. Три метра росту, наверное. Яна три раза бабахнула: у нее три ствола проволокой к деревяшке прикручены. Но вот она обратно из-за угла нейдет… Я уж опять один ствол зарядил, а она нейдет. И Таракан нейдет, он там ругается, и у него излучатель делает такой звук: шррх-шррх-шррх… И Петер нейдет.

И я тогда из-за угла выглянул.

И онемел.

О-ох…

Стреляли мы, стреляли, а только маленькому быкуну огнемет попортили, он сюда бежит как раз… И все. А большому быкуну, который конструктор, хоть бы хны. Зато он к нам повернулся, да. У него струя огненная прямо в Яну хлещет, а Яна бьется-бьется на земле, как сухой листик в костре… Пулемет лупит теперь по Петеру, а Петер рядом с Яной дрыгается, земля вокруг Петера – дыбом. А он даже не кричит. И только Таракан долбит и долбит по большому быкуну, а тот все не падает…

Тогда струя огня переходит на него. Быстро так. Таракан роняет излучатель свой и горит. Но тоже не падает и ругается очень громко. Горит и ругается. А потом упал лицом вниз…

Я никак с места двинуться не могу. Полина кричит чего-то, я не пойму чего… Вроде «сейчас»… А маленький быкун уже рядом как раз. Прямо в двух метрах, да! И я сам не понял как, просто у меня руки дробовик подняли и на курок нажали. Вся дробь ему в образину полетела. Он аж встал, головой вертит, лапами по щекам себя хлопает… Я хотел его ружьем ударить, ничего другого-то нет у меня. А он ружье мое схватил и сам меня по плечу шваркнул. Я упал. А он ко мне. Только головой все вертит и надо мной лапами машет, никак не прицелится, чтоб убить меня враз. Мне бы бежать, а тут ноги перестали меня слушаться. Вот. Как же так? Расползлись по земле, бечь не хотят. И я закричал:

– А-а-а-а-а-а-а-а-а!

Тут эта зараза точно прицелилась и прямо по больному плечу меня саданула… Может, на звук? Я вою, а убежать никак не могу. Быкун надо мной машет, кровь из головы его во все стороны льется, наверное, глаза ему застит.

Это он рядом с большим быкуном – маленький. А меня он выше на три головы, да еще шире. Он, как два я, вширь. Заденет по голове и прихлопнет моментом.

Что мне делать? У меня еще фонарь был. Я фонарь ухватил, на полную силу его поставил и в самое рыло быкуну сунул. Он теперь вроде меня завыл и упал в лужу. Глаза себе дерет, разодрать не может никак. Ослеподырился.

Полина к быкуну подбегает и палит ему в шею. В упор.

Быкун аж на метр из лужи выпрыгнул. И сразу завалился, лежит, не двинется…

«Я буду жить. Как хорошо я буду жить…» – это я подумал так странно, как до Мятежа думал… Обычно я по-другому думаю. О! Ноги опять заработали.

Я встаю, свой дробовик ищу, надо его зарядить. Нашел. Гну, заряжаю… Полина в подвал наладилась.

– Стой! – я ей кричу. – Погоди!

– Капрал?

– Может, мы еще здесь понадобимся. Заряжай, Полина.

Она меня послушалась. Хорошо. Люди меня редко слушаются. По новой выглянул на Крэнстон-стрит.

Быкуны из домов к своему главному сбегаются. Как их много! А главный, самый большой, крутится посреди улицы. Прямо на шее у него кто-то сидит. Маленький такой, одежда на нем дымится… Капитан? Наверное, из дома Сары спрыгнул. Не убежал, а быкуну на шею спрыгнул. Быкун его схватил за ногу, давит ему ногу, калечит ему ногу. А Капитан кричит. Капитан кричит, но быкуна не отпускает никак. В ухо ему, быкуну, сует чего-то… Зачем?

Вдруг прямо на том месте, где они боролись, огнем пыхнуло. А грохот какой! У меня уши заложило.

Полина дергает меня сзади:

– Что там, Капрал? Может, уйдем все-таки? Капрал?

– Погоди, погоди… Дах!

Упал главный быкун. Даже не весь он, а нижний его кусок. По грудь.

– Полина, Капитан погиб…

– Что?!

– Тихо! Тихо! Теперь нам отсюда уходить нельзя… Никак нельзя, да.

Вот, упал конструктор, а маленькие быкуны вокруг стоят кругом, не двинутся. Только лапами притоптывают. И пулемет сверху не жарит. Почему пулемет не жарит? Меня ж они видели, давно могли пульнуть по мне, так?

Начали быкуны разбредаться потихонечку. Всё, никто теперь ими не командует, это Капитан сказал. Еще когда жив был. Теперь они на Станцию пойдут всех драть. Но только по одному, по два, по три они пойдут. Не так страшно, как если всей толпищей. Может, их пугнуть? Теперь они совсем не то, без главного. Может, они испугаются?

– Полина, сейчас мы по ним пальнем…

– По кому?

– По быкунам, там их целая куча. Пальнем – и в подвал. Может, оттуда еще разок. Готова?

– Ну… да…

– Значит, выбежим, прицелимся, пальнем как следует – и в подвал. Вот так…

Но вовсе мне палить не пришлось. И Полине не пришлось. Я только слышу: тин-н… тин-н… тин-н…

– О, летят! Гляди, Капрал, летят!

Точно, прямо над Крэнстон-стрит летят два здоровых железных сапога.

– А? Чего это?

– Капрал! Какой же ты молодец, Капрал! Какие мы все молодцы! Это ихние патрульные антигравы!

Тут она точно на меня прыгнула, обняла за шею и в самое ухо поцеловала.

В ухе – звон.

Все-таки я еще спросил:

– А тинькает-то что?

– Бортовые волновики работают на поражение, – говорит мне Полина мужским голосом.

– Ой!

– И нам всем следовало бы отойти подальше. Под горячую руку запросто мозги вскипятят… Особенно в такую темень. Помоги-ка мне, Капрал!

Полина отцепилась от меня, вижу, стоит рядом Огородник, а на плечах у него – чужой человек. Руки связаны, ноги связаны, во рту тряпка. Ноги-то его Огородник мне и перебросил на левое плечо.

– Тащи.

– К-кто?

– Старшая погань. Напоследок Петера подстрелил и положил Гвоздя. Ножом. Ловок, гнида…

С Крэнстон-стрит доносились визги и верещание. Дохли быкуны очень громко.

Как я в тот раз спал! Ой спа-ал! Долго-долго-долго. День и ночь. И еще не доспал.

Меня тормошила-тормошила Бритая Кейт, и я проснулся. Сначала испугался: чего трясет меня? Бритая Кейт злая, может ударить. Потом не испугался уже. Потому что я вчера сражался, и я ее тоже ударю, если она меня ударит.

– Вставай, дурак! Давай-давай!

– Я не дурак. Называй меня Капралом. Или Эрнстом. А дураком не называй.

– Да пошел ты! Шевелись. В мэрии суд, ты должен быть прямо сейчас!

– Кого суд?… Кого будут судить?

– Козла этого, душегуба, который банду сколотил. Давай, псих, все хотят его линчевать, и нужна твоя дурацкая подпись!