Газета Завтра Газета - Газета Завтра 331 (14 2000)
Япония, круглосуточно держащая в прибрежных водах Курил целую армаду рыбопромысловых судов, вычищала с методичностью свирепого хищника территориальные воды России от любой живности и даже растительности. Резко сократились уловы гребешка и палтуса в прилегающих водах Курил. Легкие пластиковые шхуны южного соседа растягивали многокилометровые невода-убийцы, преграждая подход к берегам островов косякам ценной красной рыбы. Быстроходные, оборудованные по последнему слову техники пиратские суда под японским флагом вносили и вносят солидную долю в годовой национальный валовый доход своей страны. На протяжении десятилетий японские рыбаки безнаказанно подходили к курильским берегам, высаживались на сушу и устраивали дикие оргии, оставляя после себя пирамиды пустых бутылок из-под виски и сакэ, а также горы пустых консервных банок. Зато у себя на родине японцы очень аккуратные и бережливые люди. Они тщательно смотрят за каждым камешком, ручейком, рыбкой. И попробуйте суньтесь в прибрежные воды Японии — мигом появится отлично вооруженное судно береговой охраны и минимум пара вертолетов. У нас же, пользуясь ситуацией, они гребут все, что плохо лежит.
Японские делегации, регулярно высаживаясь на Итурупе, аккуратно снимают на видео- и фотопленку черные, покосившиеся дома, хмурых, вечно озабоченных курильчан, разрушенные свои кладбища, попрошайничающих курильских детей и местных алкашей, которых, вопреки всему, становилось все больше и больше. Жить в чистом доме у богатого соседа бедному человеку можно только в качестве распоследнего слуги. Иной расклад попросту невозможен. Ибо человек, который не может навести порядок в собственном доме добровольно, станет наводить его в доме соседа принудительно. Японцам нужны Курилы и абсолютно не нужны курильчане. Они охотно бросают бедствующим соседям продуктовые посылки и топливо, чтобы те не передохли от голода и холода. Спешно уезжали военные с островов, пользуясь моментом, набивали икрой контейнеры. Они уезжали, бросая здания, зияющие черными провалами вместо оконных рам, ржавую технику, изгаженные участки местности, отравленные химикатами речки. Ценовые ножницы Гайдара уничтожили и без того негустые сбережения курильчан. Начиналась эпоха черного беспредела. Резко сократились поставки на острова, а потом умерла государственная торговля, частные ларьки заняли место госучреждений, регулярно вздувая цены. Основная масса островитян оказалась за бортом жизни и с ненавистью смотрела на хорошо обеспеченных соседей, работающих рыбаками, в банках, в свите очередного мэра, ритмично отъезжающего в Японию с целью усваивания бесценного опыта построения демократического общества в отдельно взятой стране.
На браконьерство уже выходили все. Это был вопрос жизни и смерти. Рыбу черпали бреднями, сетями, глушили толом и тротилом, травили хлором, выдергивали острыми зубьями железных крючьев и тройников. Щедро лилась кровь, орошая берега речек. Рыбного пирога, конечно, не хватало на всех. В ход пошли доносы, взятки, шантаж. А на речки пошли ватаги из 10-15 крепких молодцов, вооруженных дубинами, обрезами охотничьих ружей, острыми, как бритва, ножами. Начали вспыхивать кровавые стычки на территории всего острова. Пролилась первая человеческая кровь. По речкам поплыли изуродованные трупы, впрочем, не всегда, как правило, трупы закапывали в диких непроходимых местах. И концы в воду. Пропал себе человек и пропал. Отряды хорошо вооруженных омоновцев и частной охраны взяли под жесткий контроль нерестовые речки и подходы к ним. Но грабеж не прекращался ни днем, ни ночью. Подходившие к курильским берегам ржавые суда с замазанными названиями и портами приписки расплачивались с рыбаками наличными или валютой, а те ночью вычищали ловушки неводов до стерильной пустоты. Безумие уже перекинулось на изрядно опустевшие поселки. Ряд кровавых драк и убийств шквалом пронесся по острову. Залив глаза фальсифицированной водкой, начали выяснять отношения соседи. Убийства входили в моду. Омоновцы пытались задержать браконьеров на нерестилище, но те, оказавшиеся офицерами еще не до конца разогнанного гарнизона, ответили бешеной автоматной стрельбой, уложили в воду бравых омоновцев и, забрав у тех оружие, документы и уже у кого-то конфискованную икру — 4 бочки, скрылись в неизвестном направлении. Люди, прожившие вместе несколько десятков лет, принялись грабить, воровать и убивать друг друга за деньги, за бутылку водки, за просто так. Взламывались частные дома и лавки, выносилось из них все ценное. Коммерсанты громко хвастали связями с именитыми бандитами. А начальство продолжало регулярно навещать Японию, отправлять контейнеры с икрой на материк, а люди сходили с ума и продолжали умирать.
Сильное землетрясение выбило последние остатки твердой почвы из-под ног островитян. Резко возросло количество сердечно-сосудистых заболеваний. Выделенные правительством деньги на переселение островитян на материк бесследно растаяли. На материк выехать было невозможно, да и незачем. Менталитет курильчан в корне отличался от менталитета соотечественников с материка. На материке хватало своих проблем. Пылала машина старого мэра, горел гараж нового, дотла сгорел один из цехов крупнейшего в мире рыборазводного завода. Жалобно выл руководитель одного из частных предприятий, запертый в железном контейнере, по которому лупили кувалдами, коммерсанты наводили бандитов на отъезжающих коллег. В одночасье ставшие очень обеспеченными людьми, разъезжали по пыльным ухабистым курильским дорогам пьяные коммерсанты и рыбаки на подержанных иномарках. Попасть в рыбаки стало заветной мечтой каждого курильчанина. Но далеко не каждому удавалось попасть в звено либо экипаж малого рыболовецкого сейнера. Участились аварии электростанций, питающих город Курильск и окружающие поселки электроэнергией. Ревущие волны осеннего моря и океана устлали берега Итурупа японскими и российскими кораблями. Опустившиеся люди в грязной одежде, с потухшими взорами шляются теперь в пустых, покинутых, полуразрушенных общежитиях и домах, тщетно пытаясь найти хоть что-нибудь для обмена на спиртное и продукты. Пьют на Курилах люто, ящиками, быстро старятся и столь же быстро отходят в лучшие миры. Изумрудный остров, способный в одиночку накормить рыбой и икрой всю Россию, а на туризме и использовании геотермальных источников принести колоссальные доходы в российский и свой бюджеты, являющийся стратегически важным ключом к обороне дальневосточных регионов, не выдержав перманентного надругательства над своей уникальной природой, животным миром и тотального загрязнения окружающей среды, трансформировался в злобного монстра-спрута, высасывающего жизненные силы и перемалывающего в гигантской кипящей утробе судьбы русских людей, приехавших осваивать благодатный край и превратившихся в каторжников, с искалеченными судьбами и душами.
Регулярно пополняются сельские кладбища. Все больше появляется на нем могил молодых, не успевших пожить. Сносятся обветшавшие здания домов культуры, бывших ранее очагами общения людей. Черствость и равнодушие заполоняют сердца живущих на острове. Серая пелена забвения окутывает все гуще и гуще немногочисленных островитян. Дай им Господи твердости душевной и жизненных сил, чтобы превозмогли и претерпели лихие испытания, выпавшие на их долю. И чтобы в заснеженную зиму не замолчали бы электростанции, и чтобы дети были накормлены.
о. Итуруп
ЗОЛОТАЯ РЫБКА В РАЗБИТОМ КОРЫТЕ
Лариса Федоровна Лысенко проработала на побережье Белого моря более тридцати лет, изучая биологию семги, или по-научному, атлантического лосося. Мы попросили ее рассказать о сегодняшнем дне знаменитых поморских "семужьих" сел Варзуги, Кузомени и других, стоящих на самом северном краю русской земли.
Корреспондент. Может случиться, что на Терском берегу Белого моря исчезнут русские деревни, но не исчезнет семга как ценность, которая будет привлекать людей. И не только русских — если ослабнет наше государство. Что сейчас творится с нашей национальной красной рыбой? Как она живет?
Лариса ЛЫСЕНКО. Сейчас район находится в упадке, ведение промысла нарушено. Раньше промыслы подчинялись государству. Ловили, перерабатывали, отправляли через Умбу в Мурманский рыбокомбинат. Оттуда — распределялось по всей стране.
В 1991 году реку отдали в аренду колхозам. Хорошо, что в Варзуге оказался умный председатель, Калюжный, который болеет душой за реку, считая ее житницей. Будет семга — будет жизнь в селе. Не будет семги — конец жизни. К тому же до недавних пор там орудовала сильная рыбинспекция. Браконьеров было мало, гораздо меньше, чем сейчас, когда каждый во что горазд.
