Журнал Русская жизнь - Вторая мировая (июнь 2007)
И армия не сильно хотела воевать за преступное руководство, которое еще до войны уничтожило столько своих сограждан, сколько ни одному врагу не приснится. Отсюда столько пленных, готовых сотрудничать с захватчиком и даже прямо воевать на его стороне. Если руководители не могут руководить, а армия не хочет воевать, государство, подвергшееся агрессии очень мощного противника, обречено. Но оно, как известно, не просто выстояло, но закончило войну во вражеской столице.
Дело в том, что в начале Великой Отечественной с беспрецедентным количеством предателей сочеталось беспрецедентное по героизму сопротивление тех, кто сдаваться не стал. Ни с чем подобным на Западе немцы не встречались. Вопреки всем канонам военного искусства многие подразделения нашей армии дрались в буквальном смысле до последнего солдата, связывая немецкую пехоту и таким образом замедляя или вообще останавливая танковые прорывы Клейста, Гудериана, Гота и Гепнера. Танки не могут слишком далеко отрываться от своей пехоты, а пехота была связана теми, кто дрался до последнего солдата. На Западе воинская часть, потерявшая 20% личного состава, считалась небоеспособной. В РККА находились части, продолжавшие воевать при 90%-ных потерях. Именно они спасли страну, дав возможность создать «РККА-2». Она тоже в основном сгинула в котлах осени 41-го. Все повторилось в точности, но танковые клинья немцев все же затупились, потеряли до 2/3 боевых машин в боях, а оставшиеся завязли в русской грязи и замерзли от русских морозов. Генерал Грязь и генерал Мороз сыграли огромную роль в поражении немцев под Москвой и переходе войны в стадию затяжной, заведомо губительной для Германии. Непонятно, почему этого надо стыдиться. Ведь это наши солдаты и офицеры, не похороненные и неучтенные, сделали так, что немцы не доехали до Москвы в хорошую погоду. Войны ведь не ведутся в безвоздушном пространстве, на их ход очень сильно влияют природно-климатические условия. Это такой же фактор борьбы, как, например, тыловое обеспечение. Погодный фактор был чрезвычайно эффективно использован советской стороной. Почему это плохо?
В 42-м ситуация повторилась еще раз, немцы дошли до Волги и Эльбруса. И захлебнулись наконец в русских просторах, русских снегах и русской крови.
Исключительно солдаты и офицеры 41-го обеспечили победу в войне. Обеспечили самим фактом того, что отказались проиграть, невзирая на те условия, в которые их поставили. Они решили, что краха не будет, а будет война до конца. Решили они это не с помощью заградотрядов и штрафбатов, коих тогда еще не было, а исключительно добровольно. Что способствовало принятию такого решения - коммунистическая идеология, патриотизм, просто понимание того, что «так надо», совокупность всех этих факторов, - принципиального значения не имеет.
Они заставили воевать тех, кто пришел им на смену. Они дали возможность руководству страны прийти в себя и начать руководить войной хотя бы так, как оно умело. Если не было умения, воевали числом, потом и определенное умение пришло. Более того, они заставили преступное руководство стать спасителями Отечества.
Тезис о том, что народ победил не благодаря, а вопреки действиям военно-политического руководства, греет душу, но, увы, он лжив. Так не бывает. Всего за 27 лет до Великой Отечественной у нас была провозглашена Вторая Отечественная, которая сейчас известна как Первая мировая. В начале войны в России наблюдался огромный патриотический подъем, кампания 1914 года была хоть и неудачной, но отнюдь не такой катастрофической, как в 41-м. Руководство страны было отнюдь не таким людоедским, как четверть века спустя. Оно просто было совершенно бездарным. И народ почему-то не победил вопреки ему. Наоборот, как и следовало ожидать при таком руководстве, Россия потерпела сокрушительное поражение, беспрецедентное за всю ее историю. А Великая Отечественная закончилась беспрецедентной победой. И руководство страны к ней причастно. И палач Сталин. И мясник Жуков с его «трехрядкой» (три слоя трупов своих солдат при наступлении). Победить вопреки им все-таки не получилось бы. Они тоже победители, как и те солдаты, чьими телами уложена дорога Брест-Москва-Берлин. Наши вожди позаимствовали победу у будущего, погубив огромное количество собственного народа и нанеся колоссальный материальный ущерб собственной стране. Однако единственной альтернативой такому варианту было полное отсутствие какого-либо будущего у страны и народа. Альтернатива типично русская.
Судя по соотношению погибших и пропавших в начале войны, желающих жить любой ценой было больше, чем выбравших смерть. Но выбравших смерть оказалось достаточно для того, чтобы жили мы.
Анатолий Азольский
Война без войны
Непозволительные воспоминания
I.
Глянешь на войны с мирной гражданской колокольни - и сомнения овладевают; зря, братцы, кровь проливали, еще до нее известно было, кто кого ухайдакает, пришьет или, помягче, замочит. Два государства, две армии, там и там - строжайшая воинская дисциплина, люди подсчитаны до последнего ездового, металлические прибамбасы, разные там самолеты, танки и прочее изготовлены. Теоретики разработали сравнительные таблицы, по ним на штабных играх определят: этой дивизии - каюк на пятом дне войны, зато вот эта бригада с боем возьмет стратегически важную высоту. Так обменяйтесь таблицами-картами и территориями, дабы удовлетворить обоюдное желание что-то приобрести, захапать, поиметь и так далее. Отдать, к примеру, лесистый кусок срединной Карелии за южную часть ее, перешеек.
Не получилось и не получится.
И сколько Гитлеру ни скармливали кусками Европу, война разразилась. Видимо, есть в причинах войн какой-то смысл, либо высший, либо низменно-похабный, и начнешь в эти смыслы вникать - стыд охватывает, потому что двуногие твари, оказывается, ничем не лучше тех, у кого лап побольше. А уж если до самой сути войн докопаться, то впадешь в смирение души и разума, после чего хочется беззвучно скулить.
Есть в войнах одно свойство, отрицать его невозможно. Война - это хаос, абсолютный развал всего того, за что в бою обязано сражаться. А хаос - это, простите, бардак. «Великий и могучий» нашел верное слово для характеристики войны как процесса: кто кого, когда и кто с кем - неизвестно. Война, бой - воцарение случайностей.
Признание сего факта и есть высшая военная мудрость, ведь к хаосу не подготовишься. Позвольте кое-что вспомнить, чтоб уж всяк понял: дотошнейшие подсчеты войсковых единиц и металлических прибамбасов - это шулерские приемчики, маршалы и министры понты кидают, когда объясняют, почему «синие» победили «красных», и наоборот.
Итак, вспоминаю страшно далекий 1952 год, начало осени, разгар боевой и политической подготовки на эскадре Черноморского флота, и я, только что испеченный лейтенант, кручусь на ходовом мостике флагманского корабля эскадры, помощником вахтенного офицера линкора «Севастополь». Сам командующий флотом на борту, начальник штаба флота здесь же, тот и другой ограждены свитой. Уже известно: будет проверяться готовность «Севастополя» оставаться флагманом несмотря на повреждения, причиненные ему огнем условного противника. То есть будет - разными вводными - имитироваться выход из строя башен, орудий, постов и пунктов управления, и последующие действия командира линкора штаб флота станет бдительно оценивать. На сей раз испытанию подвергся не командир и старпом, а помощник командира, моряк не просто бывалый, а дело свое знавший много лучше любого офицера и на ходовом, где ГКП (Главный командный пост), и на флагманском мостике. А они, мостики, на фок-мачте, у боевой рубки. Экзаменуемый помощник же по боевой тревоге расписан на грот-мачте, там ЗКП (Запасной командный пост). О том, что надо делать при вводной «Выход из строя ГКП», преотлично знают все, кроме молоденького помощника вахтенного, лейтенанта Азольского, который щенком носится с правого крыла мостика на левый и обратно, принюхиваясь и прислушиваясь.
Начальственная задумка в идеале мыслилась очень разумно. Ни с того ни с сего адмирал Горшков С. Г., командующий Черноморским флотом, вдруг шепнул бы начальнику своего штаба контр-адмиралу Пархоменко В. А. пару словечек, и тот проорал бы саму вводную, которая обязана вызвать переполох на ходовом мостике линкора, ведь она признавала командира и старпома, а с ними и всех на мостиках фок-мачты - убитыми после попадания нескольких снарядов. Немедленно отрубались бы линии связи ГКП, и вся власть на линкоре переходила к помощнику командира на грот-мачте. И самостоятельные действия его, воплощенные в командах и приказах, становились отныне объектом изучения, по ним станут судить, насколько грамотно будет линейный корабль «Севастополь» выполнять возложенные на него боевые задачи - без командира, боевой рубки и средств связи. Обыгрывалась, замечу, стандартная ситуация, типичная для реального боя.
