Петр Оленин-Волгарь - Всемирный следопыт, 1930 № 01
Сигурд опустился рядом с Вьюгой на камень. До дому было еще далеко. Что делать, если пони откажется итти дальше? Туман стал еще гуще. Внизу, в долине шел сильный дождь. Вдруг Сигурд вспомнил, что в усадьбе по ту сторону пустыни ему дали на дорогу немного провизии, между прочим бутылку свежего молока. Он вытащил бутылку из-за пазухи. Затем принес в клеенчатой шапке воды из ближайшего ручья. Обмыв морду Вьюги и освежив ей шею, он протянул ей шапку с оставшейся водой. Она открыла глаза и потянула воздух, потом к невыразимой радости хозяина прильнула пересохшими губами к воде.
Сигурд опорожнил в шапку всю бутылку молока, и полумертвое от усталости животное втянуло в себя живительную влагу до последней капли. Потом он сел на камень и, поедая черный хлеб с куском копченой баранины, глядел на Вьюгу. Они были одни во тьме и тумане — пони и человек, — и над их головой не было никакой защиты от непогоды. Сигурд часто вставал, хлопал и гладил Вьюгу по шее. Понемногу силы вернулись к ней, и она начала лежа щипать траву. Звук пережевываемой травы наполнил сердце Сигурда радостью и надеждой. Подложив седло под голову, а мешок из-под провизии под бок, он лег на землю и заснул.
Когда он проснулся среди ночи, туман уже исчез, дул холодный ветер, на небе сияли звезды, а у края болота паслась Вьюга. В светлевшем воздухе снежные вершины призрачно возникали из тумана. Сигурд разглядел следы, проложенные несколько дней назад. Когда утреннее солнце отогрело его застывшие члены, он оседлал Вьюгу и отправился в дальнейший путь, ведя ее в поводу.
Наконец они достигли широкой реки. Сигурд не без тревоги стал думать о переправе. Одолеет ли Вьюга силу течения после вчерашней усталости? И в каком месте они переправлялись через реку с туристами? Он направился по берегу и нашел, как ему показалось, место их прежней переправы. Но Вьюга не захотела итти в воду. Чутье говорило ей, что они пересекали реку не здесь. Сигурд приписал нерешимость Вьюги ее усталости и заставил ее итти в воду.
Не успела она отойти несколько шагов от берега, как течение подхватило ее. Тогда, не слушаясь повода, она круто повернула и вышла обратно на берег. Сигурд должен был признать свою ошибку. Проехав еще немного вдоль берега, он, очутился у настоящей переправы, где Вьюга вошла в воду спокойно, не ожидая, чтобы ее подгоняли.
Но река глубока. В нескольких шагах от берега вода доходит пони до брюха и заливает ноги всадника. В дне много глубоких ям; когда Вьюга уходит в них. Сигурду кажется, что она захлебывается. Поводья дрожат в его руке, он неспокоен, и пони замечает это.
До берега уже недалеко. Отчего хозяин все время дергает за повод? Куда он направляет ее? Вьюга с трудом удерживается на ногах, дико дергает головой, мечется и вдруг теряет почву под ногами. Она скользит куда-то вниз, голова её исчезает под водой. Сигурд соскакивает с седла, и в следующую минуту среди пены и воронок течения оба бешено борются за жизнь.
Сигурд выпустил поводья, и поток закружил его как щепку. В ту минуту, когда течение с головокружительной быстротой проносило его мимо Вьюги, он успел ухватиться за ее хвост. Освободившаяся от поводьев Вьюга сразу успокоилась. Она без особого труда справилась с течением, вышла на берег и вынесла за собой хозяина.
В плачевном состоянии добрались они через несколько часов до ближайшей усадьбы. Просидев там целые сутки, Сигурд двинулся дальше и на третий день достиг Бильдаберга.
После изнурительной скачки через пустыню, неудачной переправы через реку и всех трудностей поездки Вьюга сильно сдала и нуждалась в хорошем отдыхе на сочных лугах Бильдаберга. Она бродила все время одна, у нее не было желания присоединиться к другим пони. Наевшись, она ложилась на землю, протягивала ноги и спала.
Вьюга стала скучной и унылой и, когда Сигурд снова оседлал ее, она заупрямилась. Он с трудом заставил ее выехать со двора, но когда они достигли той самой реки, в которой она попала в яму, Вьюга вся задрожала и уперлась на месте. Сигурду пришлось вернуться домой.
Через несколько дней она отказалась перевезти его через знакомый ручей в усадьбе. Она потеряла веру в своего хозяина. Когда он подходил к ней, она вздрагивала, словно боялась, что он опять поведет ее в опасное место. Сигурд увидал, что прежнего взаимного понимания между ними больше нет. Собака, говорят, прощает. Пони никогда не прощает. И Сигурд понял, что ноги Вьюги были больше не для него. Ей нужен был другой хозяин.
* * *Близилась осень. У ледника, где бродили Тор и Глазок, выпал снег. Погода становилась изменчивой и ветреной. Звезды по ночам сверкали ярче, а к утру лужи затягивало ледком. Одни за другими улетали птицы. Гуси и лебеди совершали пробные перелеты с молодежью. Старая овца Бильда начинала тосковать по дому, а так как в этом году ей оставили ягненка, она рано собралась с ним в обратный путь. Когда через неделю Сигурд увидел Бильду во дворе усадьбы, он принял это к сведению и сговорился с соседями насчет дня, в который они отправятся в горы за скотом…
* * *Что это? По ту сторону реки, вытекавшей из Лебединого озера, вдруг показался пони с двумя головами. Тор и Глазок так давно не видали верховых, что не сразу поняли в чем дело. Страшное существо переплыло через реку, а впереди его плыл еще кто-то, кого оба жеребенка приняли за большую гагару. Но там, где мнимая птица вышла на берег, вдруг появилась собака, и, как только она залаяла, все очарование исчезло: яркое воспоминание о могущественнейшем существе, вместе с которым всегда появлялась собака, ожило в жеребятах. Они повернули и помчались прочь от берега, потом остановились и начали издали наблюдать. Запахло жильем, коровами, землянками, конюшней. Снарди с громким лаем начал гнать жеребят к берегу, но они галопом умчались прочь.
Тора и Глазка пока оставили в покое. Пони собирались последними. Труднее всего было справиться с овцами. После целого дня напряженной работы это наконец удалось, и начался тяжелый обратный путь с отдыхом на обычных привалах. К концу второго дня пошли знакомые места, и жеребята вскоре увидали домашних пони. Старый Родур с ржанием выбежал им навстречу. Вьюги в табуне не было. Сигурд подарил ее своему сыну Скули, который жил в собственной усадьбе, недалеко от Бильдаберга.
VI. Блуждания в снегах.
Луна ярко сияет на глубоком небесном своде. С замерзших озер доносится глухой треск льда. Гулкое эхо отвечает ему в горах. Мороз усиливается. Зима стоит такая суровая и вместе с тем такая снежная, что овцы не могут добывать себе корм — их оставляют в овчарнях. Длинные темные ночи сменяют короткие дни; на небе полыхает северное сияние.
Жеребята смотрят на него и недоумевают. Они пасутся вместе с остальными пони всю зиму на воле. На пастбище построено для них убежище, которое всегда стоит открытым. В нем лошади могут укрываться от непогоды. Жеребята совсем одичали. Они не станут есть под крышей даже самого душистого сена. Песок, взметаемый ветром, смерзся в крепкий панцырь на их шкуре. Они похожи на ньюфаундлендских собак. Шерсть у них отросла, и ноги стали толстые, как тумбочки.
Из Тора вырабатывается отличный скакун, он легок и шаловлив. Глазок совсем другого характера. Это — будущий работник. Он немножко тяжеловат, но силен. Тор, шаля, может растрепать охапку лучшего сена, Глазок не уронит из него ни соломинки.
* * *Однажды вскоре после обеда всю усадьбу окутала мгла. Солнечный свет не мог пробиться сквозь нее, и весь день стояли сумерки. К вечеру прояснилось, и Сигурд послал своих двух внучат в загон за верховыми пони: они были ему нужны для поездки, которую он собирался предпринять на следующее утро.
Мальчики не могли видеть северной стороны неба за холмами, а между тем там собирались тяжелые снежные тучи. Только пройдя половину пути к загону, они оглянулись и заметили, что над усадьбой уже валит крупными хлопьями снег. Одну минуту мальчики колебались: не вернуться ли домой? Но им не захотелось возвращаться, не исполнив поручения, да и пони не могли быть далеко. Они бросились бегом по направлению к загону, спеша добраться до сарая…
Тем временем Сигурд беспокоился и досадовал на себя за то, что не послал мальчиков раньше. Родур, который любил уходить к жеребятам на дальние пастбища, вернулся домой вскоре после обеда, а Сигурд знал, что старый мерин обладал способностью задолго предчувствовать перемену погоды.
Захватив на всякий случай с собой лопату, он отправился искать мальчиков. Воздух был наполнен крутящимися хлопьями. Окрестности исчезли за ними, тропинки занесло. И ему и другим обитателям усадьбы да и самим ребятам случалось не раз ночевать в лошадином загоне. Сигурд тешил себя надеждой, что ребята успели добежать. Он быстро шагал, громко окликая внучат.
