Александр Белов - Молот Радогоры
Правда, судьба относительно каждого из нас совершенно по-разному распорядилась этим задатком. Вот стоят пред вами две женщины, одного возраста и равных возможностей. Только одна из них способна прошибить ваш рассудок, а другую иначе как бабой и не назовешь.
Где же та коварная рука, что так ощутимо разделяет Идею и ее воплощение в живой материал?
И все-таки судьба — только исполнитель приговора, который выносит нам жизнь. Подумайте, так ли вы распорядились своей жизнью, как этого требовала жизнь относительно вас? А может и не мы вовсе выбираем жизнь по себе, а сама жизнь, оценив «емкость» нашей натуры, наделяет ее мерой своего совершенства? Это звучит по варварски, ибо ставит Природу выше понятия «жизнь». Жизнь — только форма ее существования. Точнее, одна из четырех форм.
Жизнь так долго создается Природой, вбирает в себя такой потенциал «раскручивания», названный эволюцией, что спорить с ее законами бесполезно. Сопротивление ей человека способно надломить разве что самого человека, изгадившего жизнь, но никак не могущего посягнуть на Природу.
Нет, я не идеализирую варвара, наделяя его сознание паранормальными свойствами. Но ведь магия — творение варваров. И если согласиться с тем, что магия не только примитивное толкование явлений Природы, но и способ влиять на эти явления, становится очевидным, что варвар далеко не смиренно сносит даже самые безжалостные приговоры судьбы.
Магия и есть душа варвара. Магия, то есть бунт против научного рационализма и всезнайства. Она менее подвержена догматизации, оставляя право своим адептам находиться иногда в абсолютном противостоянии друг другу при этом сохраняя привязанность общему для них понятию. Магия никогда не была областью теории. Затеоретизировали ее все те же доморощенные «колдуны» и «экстрасенсы», что уже получили пинка под зад от академической науки.
И все-таки традиционная магия, по большей части, это уже хлам, потому что она примитивна, а быть варваром вовсе не означает жить в отсталости и примитивизме.
Помню, как в дискуссии с ученым-материалистом, мне пришлось прибегнуть к демонстрации влияния символа на подкорковые структуры головного мозга. Символ — это информационно насыщенный элемент, воздействие которого на мозг способно вызывать физиологические реакции. Символ может быть не только графическим, то есть действующий через визуальные связи. Он способен проникать в нас с помощью других органов чувств, например, обоняния слуха, осязания.
В той ситуации мне предстояло трансформировать символ посредством внушения, не прибегая к проводящим путям органов чувств. Я даже не стал объяснять оппоненту, что собираюсь делать, с тем, чтобы ничем не мотивировать возможность его суггестивной реакции. То есть избежать невольной подчиняемости своему бессознательному опасению.
Символ был выбран самый жесткий. На обывательском языке его можно было бы назвать «знаком смерти».
Мне приходилось им пользоваться всего несколько раз. Во всех знак стал причиной весьма специфических реакций человеческого организма. Не буду брать на себя смелость, утверждая, что он однозначно способствует летальному исходу. Однако четко выраженные патологические способности этого знака совершенно очевидны. Он чем-то напоминает вирус, уничтожающий живизну компьютерных сетей.
Кстати сказать, достался он мне в качестве дара за участие в аналогичном эксперименте. Разница состояла только в том, что тогда, а это был 1983 год, последствия мы могли только предполагать. Нужен был скептик — доброволец. Я вызвался без колебаний. Помню, как набрав номер телефона испытателя, я торжествующим голосом изрек:
-«Ну вот, прошли ровно сутки и ничего не случи…» — договорить не удалось, трубка повисла на телефонном шнуре.
Вообще за все эти годы единственное, что не подчинилось нашему уразумению — как регулируется «часовой механизм» этого «взрывателя».
Моему оппоненту, согласно его убеждениям, ничего не могло угрожать. Это в какой-то мере оправдывало мои действия. Итак, его действия могли бы быть исключительно материалистическими, о есть построенными чисто механическим способом, а я мог попробовать, согласно моим взглядам, еще что-то сверх этого… Ровно полторы минуты, девяносто секунд. Он начал задыхаться.
И все это — элементарщина, не требующая в магии варвара даже специальной подготовки. Так, познавательное баловство. Конечно, оно не столь безобидно как выскабливание институтских конспектов. И все-таки с высоты своего жизненного опыта я не стал бы придавать особого значения подобным упражнениям.
Другое дело — наша магическая практика сегодня. Не ради собственных амбиций будет связано, но к чему еще так может манить варвара, как не к охоте за временем? Влияние на время — вот истинная магия. Представьте себе, что утром вы входите к кому-то в дом и люди вдруг замечают, что все часы показывают полночь. Вы забрали у людей несколько часов жизни, вы просто «стерли» это время. Кто сегодня всерьез может считать эти способности формой реальной власти?
Но вы никогда не задумывались, почему какой-нибудь видный политический деятель годом назад был в полном расцвете сил, а сегодня превратился в дряхлую развалину, в безвольного маразматика? Оставим это вопрос открытым и пожелаем удачи всем тем, кто наивно полагает, что владея политической властью, владеет всем.
Бесспорно то, что магические мотивы создают равновесие в душе варвара. Они уравнивают инстинкт познания и инстинкт подчинения природе. И то и другое — вечные спутники человеческой натуры. Потому на человеке лежит печать законов, которые никто не в силах отменить. Так никакая религиозная мораль не сможет подавить естественную тягу мужчины к женщине, или наоборот. До тех пор, пока вы здоровы, разумеется. Как это ни парадоксально, но болезнь для эстета часто является такой же «системой настройки» познания и поведения как здоровье для варвара. Взять хотя бы представление о религиозной святости в христианстве. Модулятором христианского сознания является параноик-юродивый.
Трансформируем же собственную Идею Природы в нормы человеческого поведения. Эти нормы втиснуты во взаимодействие духовно — волевой и условно — правовой основ. Духовно — волевая основа поведения вбирает в себя всю собственную индивидуальность личности, условно — правовая — это нормы поведения, сложившиеся как следствие общественных условий жизни, в которые поставлена данная личность. Итак. Начнем с условно — правовой регуляции.
Законы общества не могут быть выше законов природы.
Законы общества не должны противоречить законам природы
Законы общества не могут быть выше интересов самого общества, и не должны противоречить этим интересам.
Прокомментирую. Святая святых Государства — законодательный строй. Законы, как известно, всегда идеологизированы и принимаются (или корректируются) держателями политической власти весьма спорно, например, то обстоятельство, что большая часть населения России в период распада СССР имела ярко выраженную буржуазно — демократическую ориентацию. Однако, демократы взяли власть и утвердились в ней. Более того, демократы приняли свою конституцию России, сбалансировав по ней весь законодательный строй.
В чем же тут дело?
Все элементарно. В России никто и никогда не голосовал, а стало быть, и не выбирал буржуазную демократию. Голосовали конкретно за Ельцина, в поддержку его конфликта с коммунистическими основами государства. Дальше политическая интрига разыгрывается вокруг хитрого словечка «реформы». Вспомните, как вам вопросительно внушали: «За что вы будете голосовать: за реформы, и значит, за прогрессивную Россию, или против, и значит — за коммунистический кошмар?».
Политика — это искусство обмана обывателя. Таким образом, горстка буржуазных демократов получила возможность причислить свое правление к самостоятельной воле русского народа. Вот потому, без этого демократического лицемерия мы заявляем, что мнение большинства для нас ничего не значит. Во-первых, еще никто не сумел доказать, что «большинство» — это лучшая, опорная часть общества. А во-вторых, потому, что мнение большинства легко покупается, продается или направляется.
Ориентация на так называемое общественное большинство типична для буржуазной демократии, так и для коммунистической морали. И в том, и в другом случае это — лицемерное прикрытие политической власти одного отдельно взятого социального слоя.
Для варварских общин выборность как идея никогда не будет только взвешиванием общечеловеческой массы, а результат выборности зависим от удельного веса этой массы. Зададимся простым вопросом: «Почему при совершенно разных обязанностях перед обществом, права у всех абсолютно одинаковы?»
