Николай Анисин - От Сталина до Путина. Зигзаги истории
– Разве я похож на сочинителя детективов? – то ли обиделся, то ли удивился Евгений Петрович. – Что вы находите нереалистичного в моем доводе о переводе Щадова в канцелярию Сталина?
– Для вашего довода, – я извинительно склонил голову, – в действительности, на мой взгляд, не было повода. Чтоб никто из подчиненных Сталина не преступал установленные законы и правила, он и сам их не нарушал. Если же интересы государства требовали мер, которые не укладывались в законодательные рамки или традиции, то Сталин собирал членов Политбюро и предлагал коллективно поступиться общепринятым. В тридцатые годы, когда решалось: быть или не быть нормальной власти в стране? – Сталин, наверняка, не раз от своего ближайшего окружения получал добро на действия вопреки закону. Но в глазах всех прочих партийных и государственных чинов Сталин должен был оставаться Вождем, а не паханом. Поэтому указания на ликвидацию кого-то без следствия-суда или на уголовное преследование с попранием закона шли карательным органам не напрямую от Сталина, а от преданных ему членов Политбюро или сотрудников его личного аппарата. Через них были обрушены репрессии на заговорщиков-евреев в тридцатые, через них же Сталин мог провести и задуманный им комплекс мер по решению еврейской проблемы как таковой в сороковые-пятидесятые.
После войны состав Политбюро мало изменился. А в Кремле по-прежнему обитали два приближенных к Сталину генерал-лейтенанта: заведующий особым сектором ЦК, личный секретарь Вождя Поскребышев и начальник Главного управления охраны Власик. Оба они воспринимались в структурах власти как две тени Вождя, оба были ему по-собачьи преданы. Так зачем Сталину зачислять в личную канцелярию с особой миссией неведомого полковника Щадова, если у него под рукой и отдельные верные члены Политбюро, не женатые на еврейках, и пара проверенных генерал-лейтенантов, которые готовы воплотить любые планы Вождя, в том числе и по еврейскому вопросу?
– Ваши сомнения мне понятны, – Евгений Петрович снова открыл блокнотик с блестящими обложками. – Понимаю я, и от чего они происходят. Вы рассматриваете послевоенную ситуацию в кадрах высшего эшелона как статичную, а она динамично изменялась.
В марте 1946-го Сталин производит в секретари ЦК ленинградского партийного лидера Кузнецова, в мае – руководителя Москвы Попова и главу челябинских коммунистов Патоличева. В итоге секретариат ЦК партии обновляется более, чем наполовину. Из 5 прежних секретарей остались только двое – сам Сталин и Жданов.
На ответственные посты в аппарат ЦК в 1946-47-м переводятся первые лица провинциальных обкомов ВКП(б) – Суслов из Ставропольского края, Игнатьев из Башкирии, Жаворонков из Куйбышевской области, Пегов из Приморского края, Андрианов из Свердловской области.
Заказ Сталина на приток новобранцев в аппарат ЦК исполнял Жданов. Именно ему было поручено вести отбор кадров в новую партийную элиту. Доказательством этого служит возвышение сорокалетних соратников Жданова по работе в Ленинграде – Кузнецова и Вознесенского. Алексей Кузнецов – в войну главный организатор обороны города на Неве – стал в качестве секретаря ЦК курировать все силовые структуры страны и возглавил Управление кадров партии. Николай Вознесенский, до Великой Отечественной выдвинутый Ждановым из Ленинграда в Москву, в Госплан, в феврале 1947-го к своей должности заместителя председателя Совета Министров СССР прибавил титул – член Политбюро ЦК. Одновременно с Вознесенским такой же титул получил и свежеиспеченный маршал Николай Булганин.
Дело явно шло к вытеснению из партийной верхушки тех ее столпов, которые имели жен-евреек: Андреева, Ворошилова, Маленкова, Молотова, Хрущева. Коренное изменение в составе Политбюро должно было произойти на очередном партсъезде, который Жданов стал готовить с весны 1948-го. Но в августе того же года 52-летний Жданов поехал отдохнуть-полечиться на Валдай и вдруг скончался там. С его смертью прекратились и подготовка к съезду, и обновление высшей партийной номенклатуры. Более того, в 1949-м Сталин позволил недругам покойного Жданова из Политбюро растерзать его ленинградских соратников Кузнецова и Вознесенского. Их обвинили в чрезмерном русском национализме, в намерении отделить Российскую Федерацию от СССР, и они оказались в тюрьме. Из всех выдвиженцев Жданова на высоких постах закрепились только Суслов и Игнатьев. Ведущие же позиции в ЦК вместо русских националистов Жданова и Кузнецова заняли интернационалисты Маленков и Хрущев. Всё в верхушке партии, казалось бы, вернулось на круги своя. Но отказ Сталина от радикального обновления этой верхушки отнюдь не означал, что он и впредь намерен вершить власть с действующим составом Политбюро ЦК. Этот состав Вождь оставил прежним, но поменял его роль.
С 1936-го года страна жила по сталинской Конституции. А в ней партия вообще не упоминалась. Сталин – Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) – не узаконил свою власть в Основном законе. Почему? Сталин рассматривал партию исключительно как инструмент для и захвата и удержания власти, для распространения идеалов справедливости и для контроля над несогласными с этими идеалами управленцами. К началу войны большинство граждан в стране приняло коммунистические взгляды, и Сталин берет курс на снижение влияния партии. В мае 1941-го он занимает пост председателя правительства, и это послужило началом изменений в отношениях партии и государства.
Если в 20-е – 30-е годы все директивы рождались в Политбюро и ЦК, то в годы Великой Отечественной важнейшие решения сначала принимались в государственных инстанциях: в Ставке Верховного Главнокомандующего, Госкомитете Обороны, в Совете народных комиссаров, в Госплане, – и затем доводились до партийных органов. Этот совершенно иной, чем прежде, порядок Сталин сохранил и после войны.
В 1946-м правительство СССР было переименовано: Совет народных комиссаров стал Советом министров, и главный центр власти Сталин переместил туда. Теперь вся жизнь страны определялась не в Политбюро и не в ЦК, а в Совмине. Партия как инструмент управления Сталину уже была не нужна. Поэтому он поручил Жданову разработать новую программу ВКП(б), где бы четко указывалось: партия из властной структуры превращается в сугубо идеологическую, в идейно спаянное сообщество, пребывать в котором почетно и которое может влиять только убеждением.
Скоропостижная смерть Жданова заставила Сталина отложить реформу партии. Формально её высшее руководство осталось субъектом власти – на демонстрациях, как и раньше, носили портреты членов Политбюро. Но далеко не все из них приглашались на заседания к председателю Совмина Сталину и могли что-то серьезное значить во власти. После кончины Жданова старейшие члены Политбюро: Андреев, Ворошилов, Каганович, Микоян, Молотов, – лишились постоянного доступа к Вождю. Назначенный вместо Кузнецова секретарем ЦК Хрущев его особым доверием никогда не пользовался, остальные состоявшие в Политбюро: Берия, Булганин, Косыгин, Маленков, – использовалась Сталиным исключительно в качестве чиновников с конкретными государственными обязанностями. Берия как заместитель председателя Совмина создавал ядерный щит страны. Булганин в такой же должности курировал вооруженные силы. Косыгин занимался финансами и легкой промышленностью. Маленков разрывался между кадровой политикой, сельским хозяйством, производством техники и идеологией.
Глава 5. Роль при вожде
– Со смертью Жданова, – перевернул очередную страницу в блокноте Евгений Петрович, – в Политбюро не осталось ни одного деятеля, который был бы полным единомышленником Сталина по еврейскому вопросу и мог бы основательно сосредоточиться на его решении, чтобы скрытно и толково провести комплекс антиеврейских мер. А теперь поворотимся к личному аппарату Сталина и посмотрим на двух его ведущих сотрудников, на двух упомянутых вами генерал-лейтенантов – Поскребышева и Власика. Первый работал при Сталине с 1924-го, второй – с 1928-го.
Оба они, наверное, сохраняли личную преданность Вождю и оба были пригодны к исполнению разных его планов. Но только не по еврейскому вопросу.
Сын сапожника, фельдшер по профессии Александр Николаевич Поскребышев до того, как стать помощником Генерального секретаря ЦК Сталина, женился на дальней родственнице Троцкого, еврейке Брониславе Соломоновне. Это не помешало ему прибавить к должности помощника Генсека пост заведующего особым сектором ЦК и обрести генеральское звание. Но в 1946-м Брониславу Соломоновну арестовывают, обвиняют в шпионаже и через три года тюрьмы расстреливают – все мольбы Поскребышева ее пощадить Сталин отверг. В ноябре 1952-го настал черед и самого Поскребышева. Его не посадили, а отправили из Кремля на пенсию. За пять месяцев до отставки Поскребышева в немилость попал и второй кремлевский генерал – начальник Главного управления охраны Николай Сидорович Власик. Он в послевоенную пору предпочитал проводить свободное время в обществе евреек из московской богемы и был сначала сослан в город Асбест, а затем арестован.
