Газета Дуэль - 2009_8

Сколько там погибших мирных жителей было, неведомо, сдается, что ни одного, только 26 июня после ответного удара советской авиации президент Финляндии Ристо Рюти объявил войну СССР, призвав финнов к борьбе за… «жизненное пространство»!

Согласитесь, что слова Гитлера и действия финского руководства несколько противоречат высоконаучному мнению автора статьи.

Сцена 4.

Егор Терпсихоров: «Несмотря на угрозы Германии прекратить поставки зерна и оружия, Маннергейм отказался продолжать наступление и идти к Ленинграду. И обстреливать город финны не стали. Финская авиация имела строгий приказ не совершать никаких полетов над городом. Именно по этой причине северная сторона улиц и была во время блокады менее опасной».

Какой молодец Карл-то наш Густыч! А не поставить ли ему памятник вместо кровавого Петра I, который у милых финнов «отнял то, что им принадлежало»? И самое главное — это же как надо ненавидеть Петроград (организовать на город несколько «крестовых походов») и влюбиться в Ленинград — город на Неве! Нет, зря город переименовали. Ленинград Маннергейму, по мнению автора, очевидно больше нравился.

Специально для продвинутых плясунов — тактиков рассказываю:

1. Карл-Густав Маннергейм отказался от штурма города на Неве, поскольку никогда делать этого не собирался. Да и не только он, этого никогда не собирались делать даже немцы, которые прорывались лишь к Пулковским высотам, чтобы эффективнее расставить артиллерию. Просто у них с финнами план был такой — взять город измором, а не класть армии на его улицах (что произошно в Сталинграде). Назывался план — операция «Нордлихт» (северное сияние). Результат этой совместной немецко-финской операции — сотни тысяч трупов мирных граждан на Пискаревском кладбище.

2. Карл-Густав Маннергейм отказался продолжить наступление и идти к Ленинграду, так как его бравые воины к сентябрю 1941 года наткнулись на неприступную линию оборонительных укреплений, понеся колоссальные (в масштабах финской армии) потери. 26 июня финские солдаты перешли границу СССР и до сентября 1941 года продвинулись всего на 120 километров, потеряв, по скромным подсчетам, две полнокровные дивизии личного состава! А в первый и последний штурм укрепрайона, предпринятый маннергеймовцами в сентябре, красноармейцы (по их воспоминаниям) «косили финнов из пулеметов, как свежую траву». И именно в это же время (11 сентября 1941 года) президент Финляндии Ристо Рюти заявил германскому посланнику в Хельсинки: «Ленинград надо ликвидировать как крупный город!»

3. Финская авиация имела строгий приказ не совершать никаких полетов над городом по той простой причине, что ей там делать было нечего — не было у финнов дальнебомбардировочной авиации. А все остальное просто бы сбили, и никакого толку.

А вот к уничтожению автомашин с провизией и эвакуируемыми мирными гражданами на «Дороге жизни» это не относилось. Финские «Мораны» и «Гладиаторы» истребляли наших с вами бабушек и дедушек на льду Ладоги мастерски.

4. И обстреливать город финны не стали по той причине, что вследствие больших потерь (см. пункт 1) на рубежи эффективного огня дальнобойной артиллерии они не вышли, а с сорока километров стрелять из пушки — только снаряды переводить. Не получается сенсации, увы…

То есть, отвечаю на главный вопрос автора: «Почему эта (южная) сторона наиболее опасна?» Потому что с северной воины Красной Армии стояли насмерть в укрепрайонах.

Сцена 5.

Егор Терпсихоров: «Как свидетельствует другой известный историк Марк Солонин, 17 июня 1941 года Первая танковая дивизия неожиданно была погружена в эшелоны и отправлена в… Заполярье. Ясно, что это было одной из частей плана нового нападения Сталина на Финляндию».

Ужас! Один Сталин — на всю Финляндию! Действительно, ужас!

О том, что Сталин — кровавый тиран, а СССР — империя зла, написано в статье много, не буду цитировать, дабы не плодить фекалии.

По поводу «милитаристского угара» в СССР и планов нападения его на мирную «нейтральную» Финляндию могу сказать только одно.

Шакалы могут оторвать кусок мяса у больного льва. Это относится и к финнам, и к румынам, и к полякам, отхватившим силой оружия земли Карелии, Бессарабии и Украины у советской республики в безумных двадцатых. Жизнь — суровая штука.

Однако это не значит, что, выздоровев, лев должен смириться с унижением, зализать раны и прочесть шакалам проповедь об общечеловеческих ценностях. Лев должен порвать шакалов на части. Однако, не порвали, последовательно забрав свои куски мяса и с трудом прирастив.

А зря…

Сцена 6.

«Но что бы было, если бы Сталин не отдал приказ о начале «зимней» войны с Финляндией и не приказал бы бомбить ее аэродромы 24 июня 1941 года?» — спрашивает автор и убежденно отвечает: «Блокады бы не было».

Спорное утверждение. Предлагаю альтернативную версию.

Если бы Сталин не отодвинул границу от Ленинграда, город не продержался бы и недели, поскольку финны тогда не ползли бы по 500 метров в день, устилая их своими трупами, а внезапным ударом захватили бы «УРы» и немецкие «юнкерсы» утюжили бы Невский уже в первый день войны.

Если бы Сталин не отдал приказ бомбить аэродромы Финляндии 24 июня 1941 года и советская авиация не нанесла удар по штурмовой авиации немцев, от пушек и бомб неуничтоженных Ju-87, погибли бы новые тысячи красноармейцев.

И все. Так бы и было. И никаких сенсаций..

Сцена 7 (главная).

Важное качество — уметь читать «между строк». Чувствуется, что «между строк» в статейке написано гораздо больше, чем в строках.

Расшифровывая последнюю посылку, которую закладывают журналисты «Петербургского дневника» в свежие утренние головы ленинградцев, приходишь к выводу, что в блокаде и смертях сотен тысяч мирных горожан виноват совсем не Гитлер-Маннергейм, а… вот-вот — Сталин.

Какие ослы уже не лягали мертвого льва!

Выступать адвокатом Иосифа Виссарионовича я не буду, я не создаю себе кумиров типа Карла Густавича или Адольфа Алоизовича. Тем более, что Сталин в адвокатах не нуждается, что и показал недавний конкурс «Имя России».

Народ мудрее борзописцев.

Сцена 8 (последняя).

Шпикерман Густав Иосифович, мой прадед.

Шпикерман Лидия Иосифовна, моя прабабка.

Шпикерман Лилия Иосифовна, моя прабабка.

Шпикерман Вольдемар Густавович, мой дед.

Шпикерман Эльвира Густавовна, моя бабка и ее грудной сын Федя.

И еще шестьсот тысяч человек. Их больше нет. Они погибли в блокаду. Их убили солдаты, возглавляемые Карлом-Густавом Маннергеймом, которому «недавно в Петербурге установили памятник».

Шпикерман Рудольф Оттович, мой отец.

Разуваева Клавдия Степановна, моя бабка..

И еще сотни тысяч других. Они выжили в блокаду. Выжили и продолжили род. Их спасли солдаты, возглавляемые Иосифом Виссарионовичем Сталиным, которому в моем городе памятника нет.

Так вот, в связи с этим у меня возникает ряд вопросов и рекомендаций.

Правительству Санкт-Петербурга:

Главному редактору «Дневника» Владимиру Малышеву:

«Какова вероятность того, что мой «ремейк» напечатают в бесплатной (то бишь, оплачиваемой налогоплательщиками, а, значит, и мной) газете «Петербургский дневник»?

Егору Терпсихорову:

«Зачем вы это налабали? Неужели деньги важнее вашей бессмертной души?» Бросьте писать, у вас не получается. Займитесь лучше тем, к чему обязывает вас фамилия — танцами! Если, конечно, ничто не мешает…

Политической элите страны:

«А не мешаем ли мы, граждане России, многоуважаемым вершителям наших судеб до отказа забивать нам головы своими фекалиями под предлогом так называемой «свободы слова»? Не мешаем ставить памятники убийцам наших предков и разрушать памятники их спасителям? Не мешаем оправдывать палачей и оплевывать героев? Не мешаем внушать нам, что мы — говно, дети наши — говно, что предки наши — говно, и внуки (если детей кризис не передушит) тоже будут таковыми?»

В.Р. ШПИКЕРМАН,

капитан 2 ранга

(извините — немец, не финн)

P.S. Но! Объективности ради стоит признать, что есть в статье и положительные моменты — бумага, на которой она отпечатана, оказалась достаточно мягкой…

ИСТОРИЧЕСКИЙ ИЗВРАЩЕНЕЦ Б. АКУНИН

Среди русофобствующих исторических извращенцев особое место занимает Борис Акунин. Ярчайший пример тому роман «Пелагея и красный петух» (М., 2003) из серии «Провинцiальный детектив».

Этот детектив посвящён раскрытию заговора, о котором говорит Обер-прокурор Святейшего Синода, патриот, которого «недоброжелатели называют… Великим Инквизитором», в разговоре с обо всём догадавшимся прокурором, евреем, выкрестом Матвеем Бенционовичем Бердичевским: «Я далёк от того, чтобы сортировать людей по национальности. Я враг не евреям, а еврейской вере, потому что она — ядовитый плевел, произрастающий из одного с христианством корня и во сто крат опасней, нежели мусульманство, буддизм или язычество…»