Борис Джонсон - Мне есть что вам сказать

Гордон Браун и его небольшая команда приняли важное решение сделать независимым Банк Англии[51] и затем продать его Блэру. Через голову правительства Гордон дотягивается до министерств образования и социальной защиты и берет под контроль реформу социального обеспечения, единственную область, в отношении которой лейбористы просят нас оценивать их работу. На практике действует неизменное правило: в каждом важном министерстве есть министр[52], лояльный Гордону Брауну. В министерстве занятости – это Эндрю Смит, в министерстве торговли и промышленности – Найджел Гриффитс, в министерстве иностранных дел – Дуг Хендерсон. Гордон Браун усиленно лоббировал, чтобы внедрить Гарриет Гарман в министерство социальной защиты.

Чтобы внушить такую лояльность, требуется определенная интеллектуальная аура, а за пределами Даунинг-стрит, 10, он, несомненно, самая яркая звезда. В свое время эти лавры достались бы его старому врагу из Шотландии Робину Куку, человеку, который считает, что канцлером казначейства должен быть он. Бедный г-н Кук пережил слишком много неприятных минут в вестибюлях аэропортов. Что еще хуже, он позволил Аластеру Кэмпбелу[53] издеваться над ним: любой смекалистый человек заплатил бы за путешествующую с ним любовницу из своего кармана. И пока Кук извивается между молотом своей жены и наковальней Даунинг-стрит, 10, единственное крупнейшее дело в зарубежной политике – ЭВС[54] – явно полностью вышло из-под контроля министерства иностранных дел.

Гордон Браун настолько уверен в себе, что в прошлом году он со своими служащими сделал попытку уговорить премьер-министра поддержать заблаговременное вступление в ЭВС. Кто-то из министерства финансов капнул об этом в Financial Times. Реакция рынка была настолько бурной, что Блэр был вынужден дать отбой. Говорят, Чарли Уилан, доверенный пресс-атташе Гордона, надиктовывал будущее фунта стерлинга по мобильному телефону в пабе «Красный лев». Уилан получил выговор? Конечно, нет.

Он выкрутился, независимо от Даунинг-стрит, пустил телекамеры в министерство финансов и признался, что иногда он может заблуждаться; а Блэр позволил браунитам выйти сухими из воды просто потому, что сам виноват.

Как поясняет Пол Раутледж[55], автор новой биографии Брауна, у последнего все еще остался горький осадок по поводу выборов руководителя партии в 1994 году. В паре Браун – Блэр всегда было понимание, что Браун будет баллотироваться на пост лидера партии. Теоретически его поддержит Питер Мэнделсон[56]. Браун все еще не забыл предательства Мэнделсона, который написал хитрое письмо о том, что он поддержит кандидатуру Брауна, но это сильно повредит Лейбористской партии.

Браун все еще переживает из-за грязи, которой его облили сторонники Блэра, приписав ему гомосексуальность. Реальность, вероятно, заключается в том, что Браун все время проигрывал в соревновании с Блэром. Браун был слишком негибкий, слишком старый лейборист для той задачи, которую замыслил Мэнделсон. Но Гордон Браун обладал властью. А Блэр – только зубами. Семья Брауна была из сельхозрабочих, а отец Блэра был консерватором!

У Брауна был диплом 1-й степени по истории, который он получил в Эдинбурге, когда ему еще не было и 20 лет, и его назначили ректором-практикантом. Блэр получил диплом 2-й степени в Оксфорде и играл в поп-группе Ugly Rumours. Браун написал книги о неизвестных шотландских социалистах и изложил доводы в пользу законодательного собрания Шотландии. Блэр вовсю заимствовал идеи у своих друзей. И если нужны доказательства, задайтесь вопросом: каким лозунгом прославился Блэр, прежде чем стать премьер-министром?

Верно. Это «Беспощаден к преступности, беспощаден к причинам, ее порождающим». А кто автор этой фразы и кто наивно предложил ее своему корешу? Гордон, которого перехитрил человек, который младше его на два года. Браун – воодушевляющий интеллект современной Лейбористской партии. Блэр – тот, кто определяет политику и придает ей блеск.

В известной мере это удачное сочетание. Они дополняют друг друга. Браун приходит в казначейство в шесть утра. Придумывает блестящие способы одурачить средний класс. Блэр выступает на телевидении и убеждает его представителей быть одураченными. На этой неделе нам скажут, что лейбористы предлагают обложить налогом общие пособия, которые в настоящее время выплачивают среднему классу. Могут быть урезаны детские пособия, пособия по инвалидности, пособия по беременности и родам для состоятельных людей без какого-либо компенсационного снижения налогов. А завтра Блэр отправится в агитпоездку в Бирмингем, чтобы успокоить общественность в отношении его планов – или, вернее, планов Гордона.

Но игра в паре создает напряжение. У двух политиков разные приоритеты. Тони Блэр желает закончить данную сессию парламента заявлением, что он сдержал свои обещания и оправдал надежды бывших тори, которые перешли под его знамена. Когда разговариваешь с Гордоном Брауном, чувствуешь, что им движет чувство социальной несправедливости; он хочет перераспределения богатства.

Гордон хотел ввести максимальную налоговую ставку начиная с 50 пенсов. Блэр сказал «нет». Гордон предложил снизить планку не подлежащих налогообложению сбережений с суммы более чем £50 000. Теперь Даунинг-стрит говорит, что эта политика была «плохо представлена». Гордон Браун сознательно позиционирует себя, по словам одного члена парламента, как «душа Лейбористской партии». В ближайшей перспективе Блэру нечего опасаться своего друга, так как их интересы в основном совпадают. Но вот в долгосрочной перспективе он не должен забывать афоризм Макиавелли, что лучше не доверять человеку, который знает, что ты поступил с ним несправедливо.

Но если Блэр лицедействовал, то делал он это прекрасно. Он заимствовал у всех, даже у своих предполагаемых идеологических противников.

Он говорит и говорит, но он не г-жа Тэтчер

Дайте этому мужчине сумочку! И скажите ему, чтобы в следующий раз, когда он захочет преподнести себя как величайшего премьер-министра мирного времени, он надел бледно-голубой костюм и парик цвета ананаса.

Мы знали Тони – старосту класса в привилегированной частной средней школе с его пламенными речами в перерывах. Мы знали пышногрудую евангелистку. Вчера перед нами предстал срамной комик.

Дорога длинная. Отступать нельзя. «Пути назад нет», – сказал наш лидер и сверкнул глазами с калигульским блеском нашей незабвенной Лидерши[57]. Как изящно сформулировал г-н Мэнделсон, который, по его утверждению, больше не занимается пиаром: «По существу, это речь Тони аналогична речи «Леди не отступает» М. Тэтчер на съезде консерваторов в 1981 году».

Верно. «Хотите, отступайте, зануды и нытики», – сказал Тони, показывая всему миру, что он обладает мужеством La Dama di Hierro («железной леди»[58]). «Имейте твердость характера и не отступайте! – выкрикнул он на съезде. – Возьмитесь за ум, люди!»

В истинном стиле мадам Тэтчер он принялся бичевать истеблишмент или по крайней мере рациональный отбор, и ради справедливости надо сказать, что пассажи крутого парня согрели мое сердце. «Учителям надо взять себя в руки и свыкнуться с тем, что зарплата зависит от результата», – кричал он. И они аплодировали!

Усердие! Продолжал шуметь премьер-министр. Просто ливень. Нерешительные начальники и ленивые работники; ну, начальников он покритиковал слегка, пробормотал что-то о «недостатке эффективности». Тони все еще любит критиковать рабочих, но поживем – увидим. Он высказался за автомобили, вылитая Она.

«Семейная жизнь изменилась в силу разных причин – достаточных и недостаточных», – сказал он. Хотите сказать, что лидер лейбористов действительно полагает, что есть недостаточные причины для распада семьи, морально не обоснованные? Кто-то почти слышно цокал языком.

«Государство всеобщего благоденствия разоряют попрошайки», – сказал Тони Блэр, а его партия настолько отупела, что похлопала и этим словам. Он сказал, что гордится снижением корпоративного налога до небывало низкого уровня. Но аплодисментов не последовало. Но это, конечно, могло быть взято прямо из речи бывшего лидера тори. Ему надо было сказать: «Мы – бабушка» или «Нет, нет, нет» – и была бы полная клятва верности. Или полный плагиат.

До этого Блэр уже проделывал этот трюк. Перед выборами он увидел, что значительная группа былых избирателей тори потеплела к стилю руководства г-жи Тэтчер и разочаровалась менее крутым стилем ее преемника. «Что касается того, чем она нравится, – говорили эти недовольные тори, – по крайней мере она знала то, о чем думала».

Вот почему Блэр начал хитро распространять слухи, что «восхищается» г-жой Тэтчер и якобы ищет ее совета. Он подкатился к нужным тупым тэтчеристам в прессе правого толка, чтобы договориться с ними о критике Мейджора. И с момента выборов нас постоянно предупреждали, что эра Тэтчер сопоставима с эпохой Блэра.