Андрей Савельев - Как убивали СССР. Кто стал миллиардером.
Вместо сессии собрался расширенный Президиум Моссовета, председатель которого застрял в Форосе где-то рядом с заблокированным там Горбачевым. Осторожные члены Президиума принимать решения не хотели, кроме одного: Президиум решил, что ему нужно собираться в узком кругу без остальных депутатов. Лишь к 21.00 появилось заявление Президиума в поддержку обращения Ельцина к гражданам России и призывом содействовать избранным народом органам власти. Впрочем, в информационные агентства оно почему-то не попало. А на следующий день к полудню вышло странное по стилю обращение к военным: «Братья! Старая партийная верхушка делает последнюю отчаянную попытку сохранить свою власть и привилегии. Те, кто роскошно жил за счет нищего народа в своих особняках и дачах, снова хотят утопить в крови тех, кто борется за право на землю, за право жить по-человечески. <…> Каждый из вас даст ответ перед Богом и людьми за то, как он поступил сегодня. Не убий!» Чувствовалось, что текст авторский и принят второпях. У органа власти такой интонации быть не должно. Президиум как бы расписался в том, что он — не орган власти.
Подвига депутатов не произошло, потому что советской власти действительно уже не существовало. Лидеры победивших в Москве «демократов» тайно сговорились с той частью коммунистической номенклатуры, которая готовила переворот и разрушение страны. Полномочия депутатов были узурпированы узкой группой лиц во главе с Гавриилом Поповым, который поставил Москву в фарватер ельцинской политики — изменнической и убийственной для государства.
С тех пор во всех видеоматериалах о «путче» неизменно присутствует сюжет: Ельцин залезает на танк и, вытащив бумажку, читает какой-то указ. Ощущение такое, что вокруг стоит громадная толпа. Однако соответствующие видеокадры обычно просто монтируют к этому выступлению. Хотя, в самом деле, в 13.00 Борис Ельцин взобрался на танк и обратился к москвичам. Ничего особенного не сказал. Только потребовал вернуться к нормальному конституционному развитию. Но впечатление у присутствующих вызвал огромное. (По-видимому, так в свое время потряс толпу Ленин, взобравшийся на броневик.) Правда, присутствующих было от силы пара сотен. Вокруг было полное безлюдье, по набережной транспорт продолжал свое привычное движение: политики боролись за власть, любители митингов митинговали, а город жил своей жизнью.
На исходе дня появился еще один указ Ельцина о том, что до созыва внеочередного Съезда депутатов СССР все союзные органы исполнительной власти переходят в непосредственное подчинение Президенту РСФСР. Отчаянность и нелепость этого Указа пугала. «Коль скоро Ельцин подписывает такие истеричные Указы, — подумал я, — дело действительно дрянь». Потому что такую нелепость, лишенную каких бы то ни было признаков законности, можно было городить только от отчаяния. Выходит, положение было отчаянным? Тогда мне подумалось именно так. Но последующие события показали, что это ошибка. ГКЧП не собирался брать власть, страхи, что наступят тяжелые времена политических репрессий, были напрасными. Наступили другие времена, куда более тяжелые, чем можно было ожидать в те дни.
В 20.00 Ельцин выступил с балкона Белого Дома. Опять в его речи был минимум новизны, зато у массы было много эмоций. Заработало радио, расположенное внутри Белого Дома. Успевшим пройти внутрь энтузиастам раздавали автоматы, а потом распределяли их по многочисленным подъездам. Москвичей призывали на защиту российского парламента в мегафоны и по радио. Хотя защищать здание с огромными окнами было просто невозможно. То есть призывали людей на убой. В случае заварушки пространство было бы усыпано трупами. Так и произошло в 1993 году. Но в 1991-м о возможности такого исхода мало кто думал. Всем хотелось быть героями, многие даже делали вид, что готовятся к смерти. Но реально никто и не думал, что оружие будет применено.
Десять танков Таманской дивизии (как потом выяснилось, без боекомплекта) охраняли «танкоопасные» направления у резиденции российских властей. Командир этой группы впоследствии сгинул где-то в лабиринтах армейской бюрократической машины. Может быть, сослуживцы ему не простили его причастности к разрушению державы. А может быть, он сам понял, в какую историю вляпался, и предпочел больше никак в ней не фигурировать.
К 23.00 к танкистам прибавилась рота десантников во главе с заместителем командующего ВДВ генерал-майором Лебедем. Сам командующий ВДВ генерал Грачев, по всей видимости, уже согласился на пост министра обороны в будущем правительстве и начал выполнять распоряжения
Ельцина. Роль Лебедя до сих пор остается неясной. Сам он "последствии писал, что «путч» был опереточный, но тогда на него вполне могли возложить какую-нибудь кровавую задачу.
Итоги первого дня большого политического спектакля поддержали у людей высокий уровень страха и ожиданий исторических событий. «Путчистами» были захвачены средства массовой информации, изданы грозные распоряжения с далеко идущими последствиями, объявлен комендантский час в Москве. Слухи доносили, что вблизи кольце- пой дороги наблюдается массовое перемещение войск. В мочь у Белого Дома горели костры. Пикетчиков подбадривал И. Силаев, пообещавший через громкую связь зачесть дежурство у костров как полный рабочий день и оплатить ого в двойном размере.
Второй акт спектакля: «Народное восстание»
Первыми восставшими с утра 20 августа оказались брокеры — гордое племя, посчитавшее уже тогда, что именно они и есть вершители судеб, новая элита, побросавшая свои профессии ради того, чтобы посвятить себя деньгам. Брокер в те дни казался каким-то «сверхдемократом». И вот эти «сверхчеловеки» вышли на демонстрацию. Человеческая начинка Российской товарно-сырьевой биржи выдавилась колонной, покрытой триколором длиной 120 метров. Этот флаг вызвал восторг у мелкорозничной толкучки близ Детского Мира, которая собралась, невзирая на «путч». Брокеры, двигаясь к Белому Дому, скандировали: «Долой хунту (КГБ, КПСС)! Ельцин! Россия! Свобода! Победа! Моссовет!»
Моссовет-то тут причем? Скорее всего, о Моссовете вспомнили по заказу Гавриила Попова, который имел свои виды на брокеров, а те — на него.
Всего через несколько дней те же брокеры удивили Москву полотнищем вдвое большей величины. На сей раз причина их выступления была куда прозаичнее. Они требовали освобождения арестованного собрата и провели митинг перед Белым Домом, исполнив наспех состряпанный «Гимн свободе». На этом митинге (30 августа) брокерский лидер Константин Боровой уже заявил: «Никакой революции не произошло: коммунисты-демократы победили руками народа коммунистов-фашистов».
Прошло еще немного времени, и в мае 1992 года Боровой остановил торги на РТСБ: «Партию экономической свободы должны учредить вы, которые остановили путч, которые не побоялись пожертвовать собой ради свободы, которые спасли Россию». Партию учредили брокеры — спасители Отечества! Потом злые языки называли ее Российской товарно-сырьевой партией. А еще чуть погодя отпала необходимость и в партии, и в Боровом. Потому что «сверхдемократам» никакой свободы, кроме «экономической», не было нужно. Слишком уж много стало этой золотоносной «свободы», чтобы терять время на митинги и партсобрания. А еще через год повторить свой маршрут с флагом длиной в 400 метров оставшимся верным партийному проекту брокерам не позволил Лужков. Они плакали от обиды. Но плакали недолго.
В то время мы — малая группа депутатов Моссовета и ближайших друзей — устроили в созданном нами же Общественном центре (убогие помещения в переулках близ Тверской, 13) нечто вроде штаба. Все партийные группки знали, что сюда можно прийти и получить информацию. Так и получилось: партийные гонцы, ранее толкавшиеся здесь в изобилии, теперь с горящими глазами убегали куда-то в пространство. И все же несколько человек остались, не соблазнившись опереточным статусом «баррикадника», и работали, собирая и распространяя информацию. Сведения о действиях «путчистов» и противостоящих им силах в республиках и областях в Белый Дом и Моссовет прорывались с трудом, и Общественный центр образовывал альтернативный канал информации. Передавались сообщения об Указах Ельцина и обстановке в Москве, зачитывались в телефонную трубку документы. Поскольку мы, тогда еще очень молодые люди, думали, что все происходящее надо воспринимать всерьез, то наша работа предусматривала также организацию с 22 августа всемосковской забастовки. Правда, главными противниками этой идеи стали «поповско-лужковские» кадры. Они-то точно знали, что никакого сопротивления «перевороту» создавать не нужно, потому что никакого переворота просто не существует.
Сцена была переполнена декорациями и героическими персонажами.
Утренняя картина массового народного гулянья вдоль баррикад перед Белым Домом с фотографиями на память около танков на фоне голубого неба говорила: совершеннейший спектакль! Но, очевидно, это было видно только со стороны. Участники массовки фальши не замечали, они наслаждались призраком свободы!
