Иоанна Хмелевская - Третья молодость
– Мать, головой ручаюсь, ему надо в Прагу и только из-за нас он свернул на Братиславу. Пропусти ты его...
– Ох, сын, я бы с удовольствием, но только я чертовски его боюсь...
– Все боятся...
Начало смеркаться. Страх мой все возрастал. Горы кончились, на равнине я попыталась сбежать, нажимая на педаль до упора. Наконец впереди справа показалось множество огней – заправочная станция с авторемонтной мастерской, закусочная с большой стоянкой, много машин. Я с облегчением вздохнула: на глазах у людей этот монстр не решится причинить мне зло; я резко повернула вправо и затормозила у обочины. Чудовище с громыханием проехало мимо и остановилось в пятидесяти метрах дальше на стоянке перед закусочной.
Не будь я до такой степени охвачена слепым страхом, я вышла бы и поздравила водителя. Гениальный тип! Ведь я ехала на легковом «фольксвагене», который прекрасно ходит по горам, а он пер на фургоне гигантских габаритов! Водитель заслуживал искреннего восхищения. Да какие уж тут вежливые восторги, я воспользовалась ситуацией и сбежала.
Из-за этой страшной игры в догонялки мы опоздали на обед к Хильде всего лишь на сорок пять минут...
В Вене мы планировали провести четыре дня, в том числе субботу и воскресенье. На дела остались четверг и пятница. Из этих дел помню только покупку марок, визит к приятелям и посещение рысистых испытаний. Однако хлопот было по горло, и я постоянно спешила без роздыху.
Единственное отдохновение – удачная парковка. Поселились мы у какой-то женщины, по неизвестной причине сдававшей полякам прекрасные апартаменты с ванной, и очень дешево. Покрашена квартира была необыкновенно. Мягкий кремовый цвет – вроде бы поверхность гладкая, но если изменить освещение, на стенах появлялись маленькие розочки. (Мне тоже захотелось сделать что-нибудь в таком же духе, но увы, маляр, специалист по этаким чудесам, уже умер.) Но главное – у самого дома на стоянке нашлось свободное место, что тоже было чудом. Возвращалась я смертельно усталая, подъезжала к дому, как правило, поздним вечером, и место словно специально ждало меня. Прямо-таки благословение Божие – после целого дня спешки не приходилось еще километр или два тащиться пешком до дому. В чем заключалась причина чуда я не поняла, но пользовалась им с радостью и облегчением. В последний день пребывания все объяснилось: я парковалась у костела, на месте, зарезервированном для епископа.
Вена была раскопана. Помогал мне разбираться в путанице объездов Ежи. Он уже бывал здесь, однако из-за новых раскопок тоже перестал ориентироваться. На обычный вопрос: «Вправо, влево или прямо?» – я слышала в ответ:
– Свернуть следовало там, где раскопано, а теперь куда Божья воля приведет. Постой, сейчас соображу...
Я не могла ждать на середине улицы, выбрала среднюю полосу, показавшуюся мне надежной, а надо было ехать правой полосой. Левая и средняя вели в тоннель. Понадобилось два часа, чтобы вернуться на то же самое место, поехать правой полосой и перебраться на другую сторону Дуная.
Не распространяюсь уж о том, как над филателистическим магазином я прокатилась четыре раза, пока нам не пришло в голову, что он, возможно, расположен в подземном торговом центре.
Голодные мы были постоянно – на еду не хватало времени. В пятницу вечером решили закупить продукты на оба дня, чтобы не расходовать денег на рестораны. Отправились в первый попавшийся большой магазин, глянули на колбасы, на копчености и одурели от жадности: попросили продавщицу взвесить по семьсот пятьдесят граммов всех деликатесов. И она начала исполнять наши пожелания...
У меня в глазах потемнело. До этого я уже побывала в филателии, где купила строго намеченные заранее марки разных стран. Заняло это полтора часа, все время я стояла, едва не пала трупом, но сесть не посмела – сочла бестактностью. По моему требованию продавщица таскала огромные кляссеры, извлекая из каждого по две-три марки... Она возится с тяжестями, а я буду отдыхать в кресле! Некрасиво. Я отстояла свое и в продуктовом магазине уже едва на ногах держалась.
А продавщица с точностью часового мастера каждый ломтик копченостей укладывала на отдельный пергаментный листочек. Нельзя не признать, выглядело все очень красиво, только длилось бесконечно.
– Неужели она не может понебрежнее отнестись к своей работе? – со стоном спросила я на родном языке.
– Не может, – решительно отвергла Ивона. – Она ученица, а вон та баба следит за ней, не спуская глаз.
Я выдержала до четырехсот граммов и попросила не заниматься разнообразием в ломтиках, а остальное дать одним куском. От прилавка я отвалилась едва живая. Остальная часть магазина была на самообслуживании. Не помню, что мы еще покупали, но вот двухлитровую бутыль вина помню точно. Я держала ее в руках, когда мне скрутило печень, чего и следовало ожидать.
Отчаянным шепотом я попросила Ежи забрать вино. Успел. Бутыль не разбилась, приступ я пережидала, как всегда, в полном покое уже дома. Моя будущая невестка (золото, а не девушка) сделала восхитительные бутербродики, но я не могла их попробовать из-за чертовой печени и чуть не расплакалась от обиды.
Отдохнула я малость на бегах, где почувствовала себя как дома и где мы оба с Ежи, безнадежные тупицы, не воспользовались советами Ивоны. А ведь могли бы неплохо заработать...
По дороге домой я показала экстра-класс езды. Удивляюсь по сей день, как дети это выдержали. Да, у молодежи нервы стальные! Выехали мы в двенадцать, обе границы миновали легко, но от Катовице начался туман. Нас как раз обогнал большой «фиат», у которого, сдается, были противотуманные фары.
– Мать, лети за ним стервятником! Грех упускать такую возможность! – посоветовал сын.
Я дала по газам и помчалась за «фиатом» со скоростью сто двадцать пять. Он, не доезжая Ченстоховы, свернул в сторону, но я уже приспособилась к скорости. Неслась вперед самостоятельно и сообщала детям, что именно вижу перед собой (следует деликатно заметить, что при плохой видимости у меня случаются обманы зрения). Огромное дерево росло посередине шоссе. Виадук одной стороной опирался на шоссе. Все встречные машины летели по моей полосе, а не по своей. Я рассматривала эти очаровательные виды и неслась по-прежнему со скоростью сто двадцать пять, и представьте, на детей это не произвело никакого впечатления!
Правда, если учесть, что один мой знакомый видел перед собой монаха гигантского роста, марширующего по шоссе перед машиной, на какой бы скорости он ни ехал, со мной было еще не так плохо. В половине девятого мы уже были дома.
Следующую поездку – в Пардубице – мы совершили все вместе.
Мой сын, серьезно отнесшийся к сравнению лужи и океана, в финансовом отношении уже совершенно не зависел от меня. Мы договорились: он платит в Польше, а я за границами отечества. В то время я как раз огребла неимоверное количество чешских крон за «Леся».
Чуть раньше меня осчастливили сверх всякой меры – «Лесь» вышел в Братиславе огромным тиражом в качестве завлекательного приложения к подписке на книги идеологического содержания, и я могла позволить себе любые траты. Тем более, что совершенный на бегах идиотский поступок взывал о мести.
Происходившее на беговой дорожке я добросовестно и честно изложила в книге «Бега». Абсолютно так все и было. Проклятую чужую программу мне действительно подсовывали пять раз, от чего я пришла в ярость, вместо того, чтобы в ней разобраться и сделать соответствующие выводы. У меня и в самом деле хватило бы денег, чтобы поставить на всех означенных в ней лошадей. Ну, ничего не поделаешь: кого Господь Бог хочет покарать, как известно, лишает разума...
Всех перипетий личного характера не стану вспоминать, от этого худо становится. Марек и Ежи не выносили друг друга, и, хотя старались не демонстрировать своих чувств, то и дело возникали дурацкие недоразумения. Утихомиривать их, заставлять избегать конфликтов – все это у меня уже в печенках сидело.
Ну, и опять вижу – тема завела меня слишком далеко и пора вернуться назад, на несколько немалых шагов. Катаклизм в моем доме и свадьба Роберта – события потрясающие, хоть и разной природы – произошли раньше...
* * *
На месте вулканизационной мастерской и всяких полуразрушенных сараев построили высотный дом, изменив тем самым водный баланс всего района. Мой дом дал трещину.
Точнее говоря, он начал отходить от соседнего строения, с которым имел общую стену. Такой стены в принципе-то быть не должно. Каждый дом имеет собственную стену, поставленную на собственный фундамент. Отсутствие такой стены, подозреваю, украденной еще до войны или в сорок шестом году, при движении грунта привело к тому, что здания отошли друг от друга.
Строение всегда дает трещину сверху, поэтому курьезнее всего выглядел чердак. А ведь сразу под ним – моя квартира. Перекрытие вылезало из поперечной стены, а с улицы и со двора расширялась трещина. Через трещину не только лил дождь, любой ветер вметал в комнату мусор со двора. Справилась я с этим бедствием так: позатыкала трещину паклей, и по квартире циркулировал свежий воздух без всяких нежелательных примесей.
