Дмитрий Верхотуров - Сталинская экономика Победы. «Было время – и цены снижали»
В США еще в середине XIX века стали разрабатывать богатые железные руды в районе озера Верхнее, а также огромные запасы качественного каменного угля в штате Пенсильвания. В начале ХХ века в США сформировались два крупных района черной металлургии – в Пенсильвании и Чикаго, куда железную руду доставляли по Великим озерам водным транспортом. США в 1926 году имели запасов угля в размере 3,8 трлн. тонн, то есть в 7,9 раз больше, чем в СССР, и запасов железной руды в размере 9,8 млрд. тонн[93]. Причем все это были высококачественные запасы, сырьевым неликвидом американские промышленники не интересовались.
В развитых индустриальных странах запасы важнейших видов сырья были сосредоточены либо в сравнительно небольших по площади районах, либо в районах, соединенных между собой сетью крупных судоходных рек, связанных между собой каналами. Этот фактор, который сейчас практически не упоминается, сильнейшим образом содействовал их индустриальному развитию.
В СССР было не только значительно меньше угля (скажем, в 1926 году подтвержденные запасы оценивались смехотворным объемом 57 млн. тонн, а геологические, вероятные запасы – 58,3 млрд. тонн; царская Россия практически не уделяла внимания геологическому обследованию своей обширной территории и открытию полезных ископаемых) и меньше железной руды, но и эти запасы были разбросаны по огромной территории и не были соединены ни речными, ни морскими маршрутами. Перед началом индустриализации в СССР основные запасы железной руды находились на Украине, в Кривом Роге (283 млн. тонн), в Керчи (450 млн. тонн), на Урале (395 млн. тонн) и в Сибири, главным образом в Кузнецком Алатау (40 млн. тонн)[94].
Самым крупным месторождением железной руды было, как ни странно это сейчас прозвучит, Керченское месторождение, откуда руду можно было вывозить по Азовскому морю и Дону к металлургическим заводам, ну или, наоборот, донецкий уголь подвозить в Керчь. Да вот только керченские руды были фосфористыми, требовали особой технологии (томасовский процесс) и специальных печей, которые не были достаточно хорошо освоены. В 1930-е годы на восстановленном и сильно расширенном Керченском металлургическом заводе изрядно намучились, прежде чем смогли получать продукцию пригодного качества. Донецкая металлургия снабжалась качественными криворожскими рудами, которые везлись по железной дороге. В плане ГОЭЛРО и в первом пятилетнем плане был предусмотрен проект строительства железнодорожной сверхмагистрали Кривой Рог – Донбасс для обеспечения сырьем черной металлургии. Крупнейшее в мире железорудное месторождение – Курская магнитная аномалия, в Курской и Белогородской областях, – было открыто только в 1931 году, когда планы развития советской черной металлургии уже были определены и шла интенсивная стройка Магнитогорского и Кузнецкого комбинатов. Поразительно, но эффект необычного поведения магнитной стрелки в этом районе наблюдался дважды, в 1773 и в 1883 годах, но к практическим выводам это не привело.
Подобные проблемы были везде. На Урале в конце 1920-х годов было открыто много железной руды на горах Благодать и Магнитная, но на Урале было мало каменного угля, да и тот был сернистым и не годился для доменной плавки. В Кузбассе было много хорошего, коксующегося угля, но было очень мало железной руды. Перед строительством Кузнецкого металлургического комбината велись разведки, которые смогли расширить запасы Тельбесского железорудного месторождения, однако и его не хватило для крупного металлургического производства. Эта проблема была решена Н. Н. Колосовским, который в 1927 году побывал в Кузбассе и предложил уникальное в своем роде решение: организовать встречные перевозки угля на Урал, а железной руды – в Кузбасс. Между ними было 2200 км, однако использование одного и того же подвижного состава с исключением порожнего пробега, на что тратился тот же самый уголь, сделали проект развития крупной черной металлургии на Урале и в Сибири не только технически возможным, но и рентабельным. При такой организации перевозок и тарифе в 0,32 копейки за тонно-километр железные дороги еще получали прибыль[95].
В это время шла дискуссия по поводу развития уральской и сибирской металлургии, в которой руководитель комиссии по металлургии Госплана УССР Я. Б. Диманштейн доказывал невозможность и нерентабельность создания уральской и сибирской металлургии и призывал практически всю выплавку сосредоточить на Украине. Диманштейн формулировал свои выводы очень резко: «Не только урало-кузнецкий проект, в разных его вариантах, но и всякая концепция создания на Урале металлургии, работающей на сибирском топливе, представляется бесконечно вредной»[96]. Его аргументация была разбита детальной проработкой плана Урало-Кузнецкого комбината и в особенности предложением Н. Н. Колосовского. Победа Уралплана в этой дискуссии открыла путь к развитию новой угольно-металлургической базы, исключительно важной для военно-хозяйственных целей. На основе этого опыта планировались и другие угольно-металлургические базы, в частности Северная, на кольской руде и воркутинском угле.
Трудности на этом не закончились. Дело в том, что до момента пуска Магнитогорского и Кузнецкого комбинатов вся выплавка чугуна в мире велась в районах, климат которых был просто курортным по сравнению с уральским и сибирским. В приморских районах Великобритании, Франции, Германии даже зимой было тепло. Американские районы развития черной металлургии, например штат Пенсильвания, подальше отстояли от моря, чем европейские, однако из-за влияния Великих озер климат и там был весьма хорош. Зимой температуры в этом штате редко опускаются ниже -4 °C, а средняя зимняя температура +1 °C. Это прохладная зима по американским меркам. Просто удивительно, что практически вся мировая черная металлургия, производившая основной объем металла, находилась в зоне с примерно равными средними зимними температурами: Великобритания + 4 °C, северная Франция, Бельгия +2 °C, Западная Германия (Эссен и Аахен) +3 °C. Япония была, пожалуй, самым холодным местом развития черной металлургии, и средняя зимняя температура на о. Хонсю была -5 °C.
Урал и Кузбасс – совсем другое дело. Средняя зимняя температура составляла -11 °C, а резко континентальный климат приводил к резкому колебанию температур и сильным морозам в годы первой пятилетки до -35-40 °C. Столь же сильно изменялось атмосферное давление, которое падало, когда приходил циклон, и поднималось, когда приходил арктический антициклон с ясной и холодной погодой. На работе доменной печи все это отражалось не лучшим образом.
В общем, иностранные специалисты считали, что плавить чугун зимой на Урале и Сибири, особенно при сильных морозах, невозможно. У них просто не было такого опыта. Между тем первые домны Магнитогорского и Кузнецкого комбинатов не только были выстроены по лютому холоду, но и задувались в морозы. Так, в январе 1932 года консультант Магнитостроя Хейвен даже писал Г. К. Орджоникидзе с просьбой отложить пуск доменной печи до теплой погоды и обосновывал, почему на морозе нельзя плавить чугун. Орджоникидзе ему в этом отказал. При -35 °C начались подготовительные работы, завалка шихты, розжиг печи. При этом замерзали системы охлаждения домны, которые спешно продувались горячим паром. 1 февраля 1932 года первая магнитогорская доменная печь дала свой первый чугун – вопреки всей мировой практике в черной металлургии[97]. Правда, через полтора месяца после пуска домны, в марте 1932 года, мороз взял свое: замерзла система охлаждения, в печи металл прожег футеровку, и домну пришлось остановить на ремонт. Обращение с охладительными системами зимой потребовало определенного опыта и искусства, но первая магнитогорская доменная печь принципиально показала возможность плавки чугуна в суровых уральских условиях. До аварии домна вышла на проектную мощность.
Пуск первой доменной печи Кузнецкого комбината прошел тоже по холоду, хоть и не столь сильному, поскольку дело было в начале апреля 1932 года, и обошлось без драматических происшествий. Кузнецкие домны мороз настиг в январе 1933 года, когда смерзлись механизмы подачи и завалки руды, а потом, при взятии печи на тягу, произошел сильный взрыв, наполовину разрушивший дымовую трубу. Американские консультанты тут ничего не могли посоветовать, поскольку на их заводах механизмы не замерзали. В ту же самую холодную зиму 1932/33 года лихорадило и магнитогорские домны. Резко упала выплавка чугуна, из водопроводов системы охлаждения текла вода, которая замерзала огромными сосульками, ломавшими конструкции, а в конце января 1933 года намертво смерзлись механизмы, которые удалось привести в порядок только через месяц.
Мало того что советская черная металлургия имела меньшие и невыгодно расположенные запасы железной руды и угля, так еще пришлось опытным путем осваивать выплавку чугуна в такие холодные зимы, о которых иностранные специалисты не могли и помыслить.
