Бен Чу - Мифы о Китае: все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, – неправда!
Ханьские актеры на стадионе Птичье гнездо
Коммунисты, сменившие националистическое правительство в 1949 году, вначале придерживались иного, в каком-то смысле свежего взгляда на расовый вопрос. Следуя ортодоксальной марксистской теории, они отвергали расовую идею, считая ее буржуазной чепухой. Люди подразделялись на капиталистов и рабочих. Первые эксплуатировали вторых, и этим исчерпывались все существующие в мире различия между людьми. Ранняя риторика Мао Цзэдуна проникнута непоколебимо интернационалистическим духом. Председатель Мао превратил в великий символ солидарности Нормана Бетьюна, канадского врача, сражавшегося на стороне коммунистов против японской оккупации и погибшего в 1939 году. «Какая идея могла воодушевить иностранца беззаветно посвятить себя борьбе за освобождение китайского народа, как если бы это был его собственный народ? — вопрошал он в своей речи в тот год. — Это идея интернационализма, идея коммунизма, и на его примере должен учиться каждый китайский коммунист». Мао закончил речь призывом к объединению китайского «пролетариата» с пролетариями всех стран от Японии и Британии до Германии и Соединенных Штатов. Он доказывал, что только путем объединения рабочих всех стран можно одержать победу над мировым империализмом. Коммунисты подвергали критике националистические теории тех антропологов, которые выдвигали идею расовых отличий. Придя к власти в 1949 году, Мао пообещал независимость национальным меньшинствам, а спустя несколько лет предостерегал против опасности «ханьского шовинизма». Казалось бы, долгие дни владычества расистской идеологии клонились к закату.
Это, однако, оказалось иллюзией. Освоившись с властью, коммунисты нарушили свое обещание предоставить меньшинствам национальную независимось. В 1950 году Китай оккупировал Тибет, а вскоре и остальные малые народы были взяты в железные тиски. Даже после 1976 года, когда Китай стал восстанавливать контакты с миром, самоопределение оставалось для меньшинств абсолютно недосягаемым. Пекинские власти переселили в Тибет и Синьцзян десятки тысяч китайских ханьцев, рассчитывая, что, изменив демографический состав населения в этих стратегически важных районах, они тем самым укрепят там свою власть. Этот приток новых поселенцев в сочетании с политикой официально оказываемого новоприбывшим предпочтения послужил причиной массовых беспорядков и столкновений уйгуров с ханьцами в синьцзянской столице Урумчи в 2009 году. Правда, однако, и то, что в Китае сохраняются некоторые черты интернационалистической политики раннего периода коммунистического правления, выражающиеся в предоставлении национальным меньшинствам определенных льгот. Официальная риторика о единстве в многообразии также продолжается, примером ее может служить парад детей — представителей малых народностей на церемонии открытия Олимпиады 2008 года в Пекине. Тем не менее наглядной иллюстрацией фальши, скрывающейся за этим внешне благополучным фасадом, стало открытие, что дети в красочных костюмах национальных меньшинств, промаршировавшие тем вечером по арене стадиона Птичье гнездо, — это всего лишь ханьские актеры.
Национализм коммунистического правительства имеет и другие проявления. Начиная с 1955 года китайцам запрещено иметь двойное гражданство. В наши дни китайцы, желающие получить гражданство другой страны, должны эмигрировать. Неудивительно, что отказ властей признать, что гражданин может сохранять лояльность по отношению к двум государствам одновременно, вызывает у многих подозрение, что пекинские правители относятся к живущим за границей китайцам как к заблудшим овцам, отставшим от стада. Подобное отношение уходит корнями во времена империи, когда правительство настаивало, что все китайцы, в какой бы стране они ни жили и какое бы расстояние ни отделяло их от отечества, остаются китайскими подданными. То же восприятие сохраняется и сегодня. Даже в наше время многие представители китайской диаспоры опасаются, что если они решат посетить родные места в качестве законных туристов, им не позволят вернуться обратно.
Преемники Мао также заимствовали у своих националистически настроенных предшественников пропаганду расового превосходства китайцев. Например, они с одобрением отнеслись к неубедительной теории о том, что китайцы в отличие от всех прочих представителей человеческого рода берут свое начало вовсе не в Африке. В 1920‑х в пещерах Чжоукоудяня неподалеку от Пекина были найдены останки первобытного гоминида, жившего примерно 750 000 лет назад. Этот «пекинский человек» (синантроп) был объявлен прародителем китайцев; некоторые ученые приводят его в качестве доказательства особой природы происхождения китайской расы. В 2011 году коммунистическое правительство присвоило Чжоукоудяню статус «места воспитания в духе патриотизма». Государственные средства массовой информации в последние годы также отдают постоянное предпочтение освещению тех исследований, которые развивают теорию об исключительности происхождения китайцев.
Итак, как мы видим, современный нарратив о происхождении китайцев, основывающийся на понятиях крови и почвы, запутан и противоречив. Похоже, что китайцы одновременно являются сыновьями Дракона, сыновьями Желтого императора, а заодно и потомками «пекинского человека». И хотя не каждый гражданин Китая принадлежит к китайской расе, вся территория современного Китая, по всей видимости, исконно «китайская». Трудно отнестись к подобным утверждениям всерьез, однако любые попытки разобраться в этой странной идеологической сумятице приводят сегодняшние власти в состояние нервного напряжения.
Показателен в этом смысле пример таримских мумий. Согласно официальной точке зрения Пекина, китайские ханьцы жили на территории обширной западной провинции Синьцзян уже 2200 лет назад. Однако в XX веке археологи обнаружили в Таримском бассейне Синьцзяна некрополь с захоронениями четырехтысячелетней давности. Более того, черты погребенных казались скорее европейскими, нежели восточными. Генетический анализ подтвердил, что люди загадочного племени и впрямь имели западное происхождение. Это, в свою очередь, вызывает предположение, что европейцы путешествовали по Великому шелковому пути на сотни лет раньше, чем прежде считали историки; таким образом, велика вероятность, что европейцы появились в Синьцзяне еще до ханьцев. Предки теперешнего уйгурского населения Синьцзяна поселились здесь лишь в IX веке н. э., тем не менее таримские мумии грозили стать еще одним стимулом для современного сепаратистского движения. В 2011 году передвижная китайская выставка на территории Соединенных Штатов под названием «Тайны Великого шелкового пути» была внезапно закрыта. Организаторы выставки ссылались на плохую сохранность мумий, однако многими высказывалось предположение, что какой-то чиновник в Пекине решил, что не следует и дальше привлекать внимание к этому поразительному открытию, проливающему свет на раннюю историю спорной части китайской территории.
Карибский регги и малайзийская свинина
Некоторые европейцы и американцы имеют крепкую, почти пуповинную связь с Китаем. Сын двух протестанских проповедников Люциан Пай родился в провинции Шаньси в 1921 году. Он стал профессором Массачусетского технологического института и одним из известнейших в мире ученых-китаеведов. Пай, в частности, полагал, что расовый принцип является центральным в китайской культуре и философии. Он считал этот принцип определяющим не только для китайцев, живущих в Китае, но также и для самой большой в мире, насчитывающей примерно 50 миллионов человек, китайской диаспоры.
«Китайцы, — писал Пай, — считают себя настолько отличными от всех прочих народов, что, даже живя изолированно в отдаленных странах, они называют людей, на чьей земле живут, иностранцами». Этот взгляд на китайцев как на народ, отчужденный от других людей даже за границей, имеет долгую историю. На протяжении XIX века китайских кули, живущих в США, постоянно обвиняли в нежелании смешиваться с другими рабочими и в том, что они всегда держатся вместе. Это положение дел сохраняется и поныне. Часто можно услышать сетования, что команды китайских рабочих, посланные своим правительством в Африку для работы на строительных объектах, таких как дамбы, дороги и электростанции, не покупают ничего в местных магазинах и живут, отрешившись от окружающих, на похожих на крепости огороженных территориях, пока не окончатся работы и не настанет время возвращаться в Китай.
Но все же представители китайской диаспоры отнюдь не всегда соответствуют этому образу от природы замкнутых, шовинистически настроенных людей. В 1970‑х в Шеффилде поженились мои родители: китаец и англичанка. Семья моего отца не только не выразила своего неодобрения, но, напротив, его родители-иммигранты с радостью благословили этот союз, и это было лишь началом новой тенденции. Согласно переписи населения Великобритании за 2001 год, 20 процентов британцев китайского происхождения состоят в зарегистрированном или гражданском браке с представителями других рас. Более того, по прогнозам специалистов, перепись населения 2011 года покажет еще больший процент смешанных браков, в которые вступают британские китайцы. Практически все знакомые мне молодые китайцы, живущие в Великобритании, состоят в официальном или гражданском браке с некитайцами. В противоположность бытующему стереотипу о родителях-иммигрантах, враждебно воспринимающих браки детей за пределами своего этнического круга, старшее поколение, по моим наблюдениям, весьма одобрительно относится к смешанным бракам своих сыновей и дочерей.
