Марк Оуэн - Нелегкий день. Из первых уст об операции «морских котиков» по ликвидации Усамы бен Ладена
Перед окончанием средней школы на Аляске я сказал отцу и матери, что собираюсь пойти в армию. Они были огорчены. Мать никогда не разрешала мне в детстве играть с солдатиками и другими военными игрушками, так как считала, что они приучают ребенка к насилию. Позже я в шутку говорил, что, если бы она в свое время позволяла мне это, я наигрался бы и у меня не возникло бы желания посвятить свою жизнь военной службе.
Перед самым окончанием школы я сидел в кухне и говорил по телефону с ведомством, осуществлявшим набор призывников. До этого момента, думаю, родители считали, что речь идет лишь о временном увлечении, которое пройдет, но тут увидели, насколько все серьезно.
Отец сел рядом со мной и начал длинный разговор о моих жизненных планах и об учебе в колледже:
– Мне не хотелось бы, чтобы ты шел служить, – закончил он свою речь.
Отец не был убежденным пацифистом, но рос как раз в то время, когда во Вьетнаме шла война, и знал, как она влияет на людей. Многие из его друзей были призваны в армию и не вернулись домой. Он не хотел, чтобы сын повторил их судьбу. В то время я не понимал, что его слова продиктованы тревогой за мою жизнь, я считал, что он требует от меня невозможного.
– Я все равно пойду служить, – сказал я. – Это моя мечта. Отец никогда не повышал на меня голос, предпочитая спокойное убеждение.
– Послушай меня, – сказал он. – Если мои советы имеют для тебя хоть какое-то значение, попробуй поучиться один год в колледже. Не понравится – можешь уйти.
Отец хорошо понимал, что, учась в маленьком поселке на Аляске, я еще совершенно не видел жизни. Он был уверен, что, если я начну учиться в колледже, передо мной откроется совершенно новый мир, который заслонит мою детскую мечту о службе в составе «морских котиков».
Отец предложил мне небольшой колледж на юге Калифорнии.
– Хорошо, папа, – сказал я. – Но только один год.
В итоге один год растянулся на четыре, и, получив диплом, я уже подумывал о том, чтобы выучиться на офицера и пойти служить на флот. Но в колледже я познакомился с одним бывшим «котиком», который отговорил меня от этой идеи. Он сказал, что офицером можно стать в любое время, но лучше пройти военную службу с самых низов и понюхать пороха. Когда после окончания колледжа я подал документы на призывной пункт, у отца уже не было возражений.
Как и все мои сослуживцы, я с детства мечтал стать «морским котиком». А окончив базовую подводную подготовку, твердо решил стать лучшим из лучших. И в этом я был не одинок. Многие мои товарищи имели такую же мечту. Но всем нам пришлось столкнуться с большими трудностями. Мы называли это «эффектом разгоняющегося поезда». На него трудно запрыгнуть, но, по мере того как он набирает ход, с него становится все труднее соскочить, и тут уже не остается ничего другого, кроме как держаться изо всех сил.
Фактически у каждого из нас было по две семьи: люди, с которыми мы вместе служили, и родственники, оставшиеся дома. С коллегами по службе вроде Фила, Чарли и Стива меня связывают такие же крепкие родственные отношения, как и с членами моей семьи.
Большинству моих коллег было очень нелегко поддерживать баланс между работой и семейной жизнью. Многие из них пережили болезненные разводы. У нас никогда не было времени, чтобы сходить на чью-то свадьбу, похороны или семейный праздник. Мы не имели права сказать начальству «нет», поэтому нам часто приходилось отказывать своим семьям. У нас было мало выходных и отпусков. Работа всегда оставалась главным приоритетом. Она забирала человека без остатка.
Даже в короткие периоды отдыха перед командировками нас все равно тянуло на службу, и мы приходили просто посмотреть, как готовятся другие ребята, да и сами включались в тренировку.
Дело в том, что все мы, и я в том числе, любили эту работу. Мне неловко в этом сознаваться, но каждый солдат с нетерпением ожидал очередного вызова по тревоге, который заставлял все остальное в мире отойти на задний план.
* * *В 2009 году я был в своей одиннадцатой по счету командировке. За это время из новобранца я стал правой рукой Фила. Единственным перерывом в боевой службе начиная с 2001 года была учеба в Зеленой команде, если это вообще можно назвать перерывом. Восемь лет были без остатка заполнены либо участием в боевых действиях, либо подготовкой к ним. К этому времени я уже возмужал и набрался опыта. Новички в ходе операций старались держаться поближе ко мне. Правда, им было немного полегче, чем мне в свое время. Ведь вся наша команда уже была далеко не той, что раньше. В ходе командировок в Афганистан и Ирак мы постоянно совершенствовались и приобретали все больше опыта.
Стива повысили. Теперь он возглавлял другую группу в нашем отряде. Чарли отправили работать инструктором в Зеленую команду.
Командировка выпала на летнее время, а это означало, что работы было больше, чем всегда. Ежегодное летнее наступление талибов шло полным ходом. Зимой боевая активность несколько затихала ввиду неблагоприятных погодных условий. Летом же то и дело поступали сообщения об очередном пропавшем американском солдате, и командование бросало все силы на его поиск и освобождение.
Рядовой первого класса Боу Бергдал пропал 30 июня 2009 года. Группа талибов захватила его и быстро переправила к афгано-пакистанской границе в надежде уйти в Пакистан. Наши аналитики из разведки прослеживали весь их путь, и мы предприняли несколько попыток отбить его, но безуспешно. Мы торопились освободить солдата, прежде чем он окажется в Пакистане. Были опасения, что захватчики перепродадут его другим группам моджахедов, например террористической сети Хаккани, тесно связанной с Талибаном.
Не прошло и месяца после похищения, как талибы распространили видеозапись, на которой Бергдал в длинной голубой рубахе и мешковатых штанах сидел на фоне белой стены. Он сильно исхудал и выглядел запуганным. Особенно бросалась в глаза его длинная тощая шея.
Вскоре после того, как мы увидели эту запись, появились данные о его возможном местонахождении.
– Разведка сообщает, что сегодня его видели вот в этой зоне к югу от Кабула, – сказал наш взводный, указывая на карту. – Данных маловато, но надо попробовать.
Мы быстро собрались для краткого инструктажа в оперативном штабе. Там был и Стив со своей командой. Все были в полной готовности. По плану мы должны были высадиться максимально близко к точке, но вне зоны действия РПГ, а затем выдвигаться в пешем порядке к месту проведения операции. Конечно, это было не так надежно, как пеший рейд с дальней дистанции, но и не так опасно, как высадка непосредственно в точке назначения. Это была единственная возможность завершить операцию еще до восхода солнца.
Тем временем уже наступила полночь, а это означало, что у нас остается все меньше темного времени суток. Выдвигаться следовало немедленно.
– Сегодня ночью у нас будет стопроцентная иллюминация, – сказал Фил. – Будем все, как на ладони.
Обычно мы старались не проводить операций в полнолуние. Правда, в такие ночи приборы ночного видения работают еще лучше, но и противник тоже может нас видеть, что лишает нас половины всего преимущества.
В таких операциях очень важны грамотная тактика и выдержка. Обычно мы предпочитали выжидать, выслеживая цель, и атаковали только в том случае, когда преимущество было на нашей стороне. Ведь мы воевали не со второклассниками. Талибы – отличные бойцы, и нам уже не раз приходилось убеждаться в этом.
– Придется постараться, ребята, – сказал взводный. – Обстоятельства вынуждают идти на риск, ведь нам надо своего выручать.
* * *Когда я сбежал на землю по рампе «Чинука СН-47», меня накрыло облаком пыли. Мы приземлились в открытом поле. Наша группа должна была заходить с западной стороны от цели, а Стив со своими ребятами – с юга, образуя своего рода «клещи», в центре которых находился дом, где, по слухам, удерживали Бергдала.
Полет до цели из нашей базы в Джелалабаде занял полтора часа. Целью был дом на краю поля, где мы приземлились. Стив со своими бойцами успел сделать лишь несколько шагов по рампе, как противник открыл огонь из пулемета. Очереди были слышны, даже несмотря на рев вертолетных двигателей.
Оглянувшись назад на вертолеты, я увидел следы трассирующих пуль, проносящихся сквозь пыль и исчезающих вдали. Ребята Стива залегли и мелкими перебежками начали продвигаться к дому.
Находясь под плотным пулеметным огнем, один из них достал свой «пиратский мушкетон» – небольшой ручной гранатомет – и сделал то, что удается один раз из миллиона. После его выстрела граната влетела точно в дверь дома. Я услышал приглушенный взрыв и увидел, как из двери повалил дым. Стрельба мгновенно стихла, и команда Стива в течение нескольких секунд сумела без потерь вплотную подобраться к дому. Оставшиеся боевики были быстро уничтожены.
– Несколько человек отходят к северу и востоку, – услышал я в наушниках голос Фила.
