Газета Завтра Газета - Газета Завтра 27 (1076 2014)
Не исключаю, что вся пластинка "War And Peace" носит некоторый концептуальный характер, ибо программа выстроена как своеобразное "путешествие на край ночи", герой проходит через соблазны, боли и испытания к просветлению, преображению.
Англоязычность названий несколько обламывает, хотя открытость музыки явно позволяет искать и находить слушателей по ту сторону границы. Более того, специфика отечественного музыкального рынка позволяет предположить, что, к сожалению, "там" зачастую таким проектам куда проще выйти к слушателю.
Группа одновременно очень европейская и русская, на что, видимо, накладывает отпечаток питерское происхождение. Ведь град Петров - вместилище европейских стилей, жанров, смыслов, по-своему переосмысленных и давших миру своеобразие русской культуры императорской России.
Кстати, название великого русского романа явно перекликается со знаменитым трактатом голландского правоведа и мыслителя Гуго Гроция "О праве войны и мира". Тема войны, её переживание, вообще очень занимает "Пандору". Ведь любой мир чреват войной, но в пространстве войны непременно зарождается новый мир.
Памяти Бориса Неклюдова
Отдел Культуры
3 июля 2014 0
Культура
Ушёл из жизни представитель золотого поколения советских художников Борис Павлович Неклюдов .
Творчество мастеров кисти тех лет в настоящий момент остаётся в значительной степени недооценённым. Борис Неклюдов был современником Олега Филаточева, Ивана Николаева и Вадима Кулакова.
Последней работой Бориса Неклюдова символически стала Флорентийская мозаика в Зале Соборов храма Христа Спасителя. Он был человеком широчайшего художественного диапазона: живописцем, графиком, монументалистом. Его отличало восхитительное благородство, как жизненного поведения, так и производимого им искусства. Творчество Бориса Неклюдова венчает период 70-80-х годов ХХ века.
Апостроф
Людмила Лаврова
3 июля 2014 0
Культура
Максим ШМЫРЁВ. Стихотворения. - М.: Риэлт-Издат, 2014, 64 с.
Всякий раз, когда берешь в руки книгу стихов незнакомого современного автора, охватывает чувство недоверия, смешанного с иронией, а затем возникает вопрос: зачем это писалось?
Встретить сегодня поэта - редкость не меньшая, чем увидеть звезду в небе над мегаполисом. Тем более, что меру все удушающего словесного смога постоянно повышают бойкие мастеровитые виршеплеты, выдающие себя за стихотворцев, хотя творчества в их умозрительных опусах не больше, чем в утюге.
Но, бывает, случается Буквально одна строка в открытом наугад поэтическом сборнике обрушивает на тебя целые миры давно забытых или даже не испытываемых ранее чувств и переживаний, будоражащих память, фантазию и душу образов. Ты скользишь взглядом по строчкам, и буквально физически ощущаешь, как освобождается слово от коросты сиюминутного и прочно налипшей банальщины. Поэзия открывает нам путь к нашей внутренней музыке, неслышимой в повседневности, а то и иссякшей вообще. Порою же становится горьким воспоминанием об утраченном или не бывшем с тобой никогда
Так поразила меня небольшая книжка молодого поэта Максима Шмырева под непритязательным названием "Стихотворения", где второй раздел - "Времена года" - объединяет короткие зарисовки в прозе не столько состояний природы, сколько движений человеческой души, "зарифмованных" лирическим настроением. И настроение это совсем не благостное, не идиллическое Стихи Шмырева подобны бессоннице, тем крайним ее проявлениям, когда, свободный от довлеющей "злобы дня", ты остаешься наедине с "последними вопросами". У поэта хватает духовной отваги их принять:
Утром перед рассветом,
Весь мир становится тихим
И тогда можно услышать
Шорох иного мира,
Топот иного мира,
Громы иного мира.
Там ангелы и херувимы,
Начала, Престолы, Власти
Радость наполнит сердце
И его остановит счастье.
Многозначная, порою парадоксальная образность, стоицизм перед лицом грозящих бедою трагических обстоятельств времени - эти качества творческого "я" М. Шмырева сближают его стихи с поэзией Николая Гумилева. Возможно, в подобном сродстве поэтов перекликаются эпохи, даря нам иллюзию, что у нас было множество жизней, и одновременно напоминая о бренности земного существования:
Когда все изолгано
И обратилось в прах,
Не строй дома на камне,
Строй на облаках,
Где собираются грозы.
И ожидай, готов,
Преломления неба
Молнией, до краев.
Примечательно, что в сборнике М. Шмырева нет необязательных поэтических высказываний, каждое слово автором тщательно взвешено, но ты не замечаешь этого, увлеченный силой его энергетики. Стихотворения не только входят в сознание, но и неуловимо меняют строй души читателя, дают возможность прикоснуться к обыденному, как к нездешнему так, будто ты сам каким-то внутренним зрением видишь то, что запечатлел поэт. В этом плане весьма характерны стихотворения "Памяти русских броненосцев, погибших при Цусиме" и "Третий Рим", а также потрясающая баллада "Стоя лицом к солнцу" о последних днях Муссолини. Это небольшое произведение по точности и разнообразию деталей, масштабу затронутых тем, по своей философии кажется зерном, в которое заключен огромный исторический роман, написанный очевидцем происходивших событий. А мастерски вплетенный в текст эпизод из "Окаянных дней" Ивана Бунина естественным образом расширяет рамки картины весны 45-го года в Европе до драматических коллизий истории всего ХХ века.
Если попытаться воссоздать духовный облик поэта Максима Шмырева по его стихам, мы увидим личность религиозную, тонко чувствующую хрупкость всего живого (помните, у Л. Толстого в "Казаках" слова Ерошки, обращенные к бабочке, летящей на огонь: ""Куда летишь Сгоришь, дурочка! Вот сюда лети, места много", - приговаривал он нежным голосом."), и, при этом, во всем, даже в малой капле дождя прозревающую связи с вечным, небесным Отечеством. Существует ли это прозрение на уровне веры или творческой интуиции - не суть важно. Главное - поэт вытаскивает читателя из убогой, сжирающей человеческую душу мирской суеты и открывает перед ним необъятные горизонты духовного преображения:
Здесь листопады вниз кружат
Мир удивителен и тонок,
И души с нами говорят,
Как в сновидении, спросонок.
Их голоса в сырой листве
(Летящей между фонарями)
Дубов и кленов. В сентябре
Они садятся рядом с нами.
Их удивляет наш испуг
Непониманье сути тленья:
Включения в чудесный круг
Преображения, превращения.
Как корабли без якорей
Они забыли тяжесть плоти.
Подобно янтарям огней
И каплям меда в добром соте
Они пред Богом предстоят,
И листопад кружит оттуда;
А листья желтые летят
И пешеход идет по чуду.
Я чую, колокол дрожит,
Он дальнего дождя предвестье.
Сентябрь поздний говорит,
И сердце понимает вести.
Как закалялась сталь
Анастасия Белокурова , Илья Малашенков
3 июля 2014 0
Культура
Советский хоккей в фильме "Красная армия"
"Красная армия" (США, Россия; 2014; режиссер - Гейб Польски)
Этой весной Канны заболели хоккеем. Это не значит, что сборная Франции победила в этом виде спорта на сочинской Олимпиаде или команда из этого южного средиземноморского городка вступила в Континентальную хоккейную лигу. Просто в рамках самого престижного кинофестиваля планеты демонстрировался американо-российский документальный фильм "Красная армия". "Казалось бы - где та Франция и где хоккей?" - позднее спросит на пресс-конференции Вячеслав Фетисов, один из лучших игроков в хоккейной истории, чье перечисление титулов в фильме вызывает в кинозалах шквал аплодисментов. Но ведь - интересно. Интересно не только людям, любящим и знающим эту игру. Интересно зрителям от хоккея крайне далеким. Для них имена Скотти Боумена или Владислава Третьяка лишены магической притягательности, а о великой Трагедии (для кого-то - Великой Победы) в Лейк-Плэсиде 1980-го они толком и не слышали. Но интересно, увлекательно и, как бы банально это ни звучало, поучительно. В этом могли убедиться не только зрители Канн, но и москвичи, и гости столицы - "Красная армия" стала фильмом открытия Московского кинофестиваля.
