Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6416 ( № 21 2013)
Кристиан Тилеманн, один из лучших дирижёров Вагнера, который будет дирижировать байройтским праздничным концертом 22 мая, пишет в своей книге «Моя жизнь с Вагнером», что последний был одержим идеей создать гигантских масштабов поучительную историю о том, на что способен человек в погоне за властью и наживой. Для этого он постоянно подбирал сюжеты, пока не остановился на древнегерманском героическом эпосе (мифологию Вагнер любил с детства). Он нашёл подходящий для его идеи материал, «а не наоборот», – подчёркивает Тилеманн, имея, безусловно, в виду, что в изначальном замысле цикла не было ничего протонацистского.
Так как же сегодня быть с этой музыкой, сравнимой с бушующей, вышедшей из берегов стихией?
Для профессионалов, музыкантов характерна рассудительность в высказываниях. Даниэлю Баренбойму, который cам неоднократно был дирижёром Байройтского фестиваля, принадлежат следующие слова: «Вагнер был антисемитом, но его музыка нет. Это Гитлер избрал его своим пророком. Слава богу, что не Брамса или Брукнера». Однако и ему не удалось в юбилейном году нарушить табу на исполнение Вагнера на своей родине в Израиле.
Готтфрид Вагнер, ещё один член клана, выпустил к юбилею прадеда книгу с броским названием «Рихард Вагнер – минное поле», в которой раскритиковал юбилейные мероприятия: «Вместо того чтобы принять реальность, мы прячемся за музыкой, отрицая наличие идеологического контекста[?]» Ему противостоит другая правнучка композитора Нике Вагнер, призывающая всё же «отделить творчество от характера его создателя, которому уже минуло 200 лет».
Эхо Великих реформ
Вокруг Великих реформ 1861 года до сих пор идут споры. Их влияние на российскую историю, их последствия и впрямь не поддаются однозначной оценке. Да, освобождение крестьян от рабства, но одновременно - упадок в экономике. Цивилизованные государственные учреждения, судебная реформа, земское самоуправление и недовольство крестьян тем, как была проведена реформа. Демографический рост и мощный рост революционных настроений, разгул терроризма, приведший к убийству царя-освободителя...
Время великих свершений, непростительных ошибок, прекраснодушных обольщений и жестоких разочарований. Время, в котором надо разбираться, потому что многие разрушительные для российского общества механизмы были заложены именно тогда.
Наш собеседник – профессор, историк и биограф императора Александра II Леонид ЛЯШЕНКО
– Если сравнить крестьянскую реформу 1861 года с Указом о вольных хлебопашцах Александра I от 1803 года или киселёвской реформой 1837–1841 годов, какой проект следует признать более удачным и продуманным?
– Речь в данном случае вряд ли должна идти о продуманности этих мероприятий. Тут важнее другие критерии. Главное заключается в том, что в 1861 году начался слом того фундамента, на котором веками строилась Российская империя. Ведь до этого именно на крепостном праве базировалась социальная, экономическая и культурная жизнь страны. Поместное дворянство было опорой трона – а тут его позиции заметно ослабли. То есть изначально задачи крестьянской реформы оказались несравненно более сложными, чем в 1803-м или в конце 1830-х гг., поскольку здесь необходимо говорить о новом социально-экономическом фундаменте страны, а значит, о некой новой России. Удивительно, но отмена крепостного права, т.е. уничтожение рабства нового времени, ни до Октября, ни после него не стало в нашей стране государственным праздником. То ли из ложного стыда от того, что оно так долго задержалось, то ли из каких-то иных соображений, хотя лучший, более значимый повод для праздника трудно найти.
– После Великих реформ остался ли царь хозяином земли Русской?
– Безусловно, остался, поскольку трон и царские правительства и после реформ сохраняли за собой роль ведущей политической силы. Именно правительства Александра II и Александра III стояли во главе всех значимых социально-экономических и социально-политических мероприятий. Если же говорить о внешней политике империи, то в этой сфере государственной деятельности общество и общественное мнение вообще участвовали весьма опосредованно.
Что касается правительственной идеологии, то Александру II она вообще не потребовалась, её заменила идея необходимости проведения структурных реформ. Александр III вернулся к хорошо знакомой уваровской триаде: православие, самодержавие, народность. Вообще в XIX веке правительственная политика колебалась в неком сегменте: от попыток проведения серьёзных преобразований к попыткам разрешить ситуацию традиционными, патриархальными методами.
– И всё-таки в 1860-е поколебалось отношение к самодержцу как к сакральной фигуре. Религиозный смысл самодержавия рассеялся. "Хозяин земли Русской" – это формула не времён Великих реформ[?]
– Конечно! Такова была позиция Александра II – он пытался «приземлить» свой статус. Видел себя просто высокопоставленным чиновником, не желал нести себя как императора по 24 часа в сутки. В этом устремлении он потерпел неудачу… Доказательство тому – его гибель.
– Насколько усилилась власть капитала за годы правления Александра II? Согласны ли вы с Есениным: «И продал власть аристократ промышленникам и банкирам»?
– 1860–1870 годы оказались весьма трудными (и это ещё слабо сказано) для экономики России, пребывавшей тогда в глубоком застое. Более или менее ощутимый подъём промышленности начался только в самом конце 1870-х гг. Так что Александр II, можно сказать, не успел увидеть настоящих экономических последствий Великих реформ. Что касается слов Есенина, то он не был ни экономистом, ни историком, хотя поэты зачастую интуитивно предощущают события точнее специалистов. Однако последние прекрасно знают, что политическую власть аристократия не уступила промышленникам и банкирам вплоть до февраля 1917 года. Беда заключалась как раз в том, что российская буржуазия оказалась разобщённой, слишком долго не могла сформулировать сословных требований и претензий к верховной власти, была теснейшим образом связана с чиновничеством, государственными заказами и прочими вещами, далёкими от свободной конкуренции и классического рынка.
– Любопытный факт: население России росло рекордными темпами, а промышленность отставала от европейских стандартов, состояние индустрии ухудшилось по сравнению с 1840-ми. Страна перешла на импорт… Но мелкая торговля в 1860-е оживилась чрезвычайно...
– Да, городские улицы начали заполняться рекламой… Но на экономическое положение в стране активизация мелкой торговли не оказывала решительного влияния. Гораздо важнее было, что Америка потеснила Россию на международном аграрном рынке. В 1860-е Россия не кормила Европу. Несколько раз по стране прошли волны голода. Тяжёлое, чёрное время для экономики.
– Как следствие – к концу XIX века в мире Россию знали прежде всего как страну политического террора…
– Если говорить о временах царствования Александра II, то необходимо отметить, что политический террор радикалов прошёл несколько стадий, а потому говорить о нём как о чём-то единообразном вряд ли справедливо. В апреле 1866 года выстрел Д. Каракозова в царя вызвал в обществе негодование, смешанное с радостью: монарх уцелел! Этого покушения не поддержали даже трезвые радикалы (А. Герцен, Н. Чернышевский). Да и был это выстрел оголтелого одиночки. Продолжение же было мощнее.
1870-е годы начались с мирной пропаганды социалистических идей, которую вели молодые люди на заводах, фабриках, а затем и в деревне. К концу 1870-х годов организованный террор поначалу характеризуется как защита подпольной организации от предателей, провокаторов, агентов полиции, пытающихся проникнуть в эту организацию, что совершенно оправдано для людей, не желающих быть арестованными за свои убеждения. Террор продолжился как реакция радикалов на нарушения членами царской администрации законов Российской империи (Засулич – Трепов) и на неподобающее обращение с политическими заключёнными в тюрьмах или местах ссылки – опять-таки реакция на беззаконие властей.
Могло ли правительство на этом этапе как-то воздействовать на террор народников? Думается, да – достаточно было объявить социалистов легальной силой (что уже давно было сделано в Западной Европе) и наказывать чиновников всех рангов за допущенные ими беззакония. Однако власть предпочла ответить на «красный» террор исключительно «белым» террором, что нисколько не разрядило напряжённости в стране. Когда же народовольцы провозгласили террор методом переустройства общества, то никакие компромиссы между властью и радикалами стали невозможны.
