Итоги Итоги - Итоги № 28 (2012)
В Европе сейчас вошло в моду защищать язык, особенно во Франции. Чего там только нет по этой части, даже ведомство по делам национального рок-н-ролла. Но какая же это защита, когда на сцене точно такой же рэпер, как в Бронксе, только поет по-французски, потому что по-английски ему петь запрещают? Конечно, слом большого имперского пространства и дробление культур сопровождаются определенными процессами в языке. Самая большая империя, над которой никогда не заходило солнце, Британская оставила после себя интересное наследство. Сейчас весь мир говорит на ее языке: кто на полуанглийском, кто на четверть, но говорит.
Посмотрите на англицизмы в русском языке. Они не просто множатся, они влияют даже на способы употребления русских слов. Как сейчас прощаются продвинутая (и не очень) молодежь и менеджмент? Они говорят: «Береги себя!» Почему такой пафос? Они что, на войну уходят? Нет, на самом деле «береги себя» происходит от английского take care. Это калька. Но «продвинутые» об этом даже не подозревают.
А вивисекция современного русского языка? Одна моя знакомая — культурный, интеллигентный человек — употребляет вместо слов «нисколько», «ни за что» или «никогда» один-единственный оборот: «ни разу». На все случаи. Это просто ужасно. Но так говорит вся московская служащая тусовка. Иногда даже приходится сталкиваться с изысками вроде «чуть менее чем ни разу». А почему никто уже не употребляет слово «точно»? Теперь принято говорить «ровно». «Это было ровно в тот же день». Ужасно. Недавно в одной приличной, совсем не пэтэушной компании я произнес слово «впрочем». И наступила какая-то невероятная тишина. Не все поняли это слово. Его давно уже никто не употребляет в разговоре. В своем романе «Беглец» я попытался воссоздать нормальный, традиционный язык, каким писали Достоевский, Толстой, а позже Чехов. Действие у меня разворачивается в начале ХХ века, но мой герой говорит подчеркнуто старомодно — так, как было принято еще раньше, в конце XIX века. Думаю, это все уже невосстановимо.
Я долго работал в глянцевых журналах, занимался редактурой такого рода «современных текстов» и буквально с ума сходил. В одном тексте исправил слово «крайне» на «очень» 14 раз. Меня наняли на эту роль, и я ее выполнял. Между прочим, авторы не так уж заинтересованы в своей стилистике. Они думают: «Если этот старый дурак не понимает, что теперь так говорят, — ну и хрен с ним». Бороться с тем, что все равно произойдет, но только после меня, — что я, сумасшедший? Пусть себе развлекаются. Не хочется прослыть мракобесом вроде Афанасия Фета, который, проезжая мимо Московского университета, останавливался и плевал в его сторону. Губят русский язык? Пусть губят дальше. Тем более что губить-то его начали давно, еще в те времена, когда появились ревкомы, наркоматы и пр. После этого его продолжали губить медленно и равномерно, но время от времени возникали вспышки. Последняя произошла в 90-е годы.
Все эти факты говорят о том, что язык утратил свой фундамент, а без него стал шататься в разные стороны, и с ним можно делать что угодно. Мы живем в неустойчивую эпоху. Общество ломает язык, и язык ломает общественный фундамент. Тут взаимная связь.
По большому счету все, что происходит сейчас почти с любым языком, связано со сломом самих основ традиционной цивилизации. Как западной, еврохристианской, так и восточной, мусульманской. Я выскажу глубоко личное и по нынешним временам несколько мракобесное мнение. Я думаю, что гораздо более мирным и спокойным путем глобализация прошла бы при условии сохранения континентальных империй. Народы, возглавляемые национальной интеллигенцией, сломали их — так перейти к глобальной культуре было, конечно, проще. Но зато какой ценой! Теперь империй нет, поэтому конфликты неизбежны. И языковые проблемы тоже. Правда, никакого урока ни национальная интеллигенция, ни народ из этого не извлекают. Что поделаешь, история развивается так, как развивается.
Неподнятая целина / Дело / Капитал
Неподнятая целина
/ Дело / Капитал
«Экономический эффект от расширения Москвы почувствуют лишь заинтересованные чиновники и латифундисты»
Наши предки были не дураки. Неспроста на территории, отнесенной с 1 июля к новой Москве, практически нет ни крупных городов, ни промышленных объектов, ни серьезной военной инфраструктуры. И вот почему: в дальнем воздушном пространстве новой Москвы проходят внуковская и домодедовская глиссады, в этой зоне расположено несколько крупных скотомогильников, здесь же обнаружены братские захоронения жертв политических репрессий.
В девяностые и нулевые годы земли нынешней новой Москвы были приватизированы и в результате многочисленных, иногда законных, а чаще рейдерских операций сконцентрированы в руках новоявленных латифундистов. Как нетрудно догадаться — особо приближенных к власти. Прибирали к рукам угодья просто так — пусть будут. Но сегодня, когда цены на землю по-прежнему далеки от предкризисных, а перспективы загородного девелопмента, мягко скажем, туманны, возникает вопрос, что со всем этим добром делать. Так и родился мегапроект «Новая Москва».
Не спрашивайте меня, кто эти ушлые земельные коммерсанты. Ну назову я вам фамилии сенатора, бизнесмена или семейный траст одного вице-премьера, и что с того? Решение-то правительственное, согласованное на уровне московской мэрии и подмосковной администрации, к тому же уже вступившее в силу. Более того, 9 июля, в день, когда этот номер журнала «Итоги» поступил в продажу, все предложения по схеме финансирования и размещения «города чиновников» должны были быть представлены премьер-министру Дмитрию Медведеву.
К тому же кризис. Это сейчас бюджет не испытывает недостатка в доходах (профицит по итогам прошлого года составил порядка 430 миллиардов рублей), а что будет осенью? А через полгода или год? Поторапливаться надо, чем и объясняется спешка в создании специальной госкомпании по развитию новой Москвы, выборе механизма финансирования, бестендерном определении подрядчиков. Весь объем средств освоить, скорее всего, не получится, но землю реализовать можно наверняка.
Есть ли экономический смысл в расширении Москвы и переезде органов власти за МКАД? Смотря для кого. Для российской экономики — эффект нулевой, для заинтересованных чиновников, латифундистов и гастарбайтеров — очевидный. Новая Москва сулит щедрое финансирование из казны и государственных банков, создаст по аналогии с Владивостоком и Сочи новые рабочие места для приезжих из ближнего зарубежья, откроет новые перспективы для разработчиков схем освоения бюджета.
Вброшенная в общество цифра затрат на новый проект в 419 миллиардов рублей (13 миллиардов долларов), или по 100 тысяч рублей за каждый из предполагаемых к возведению 4,2 миллиона квадратных метров, учитывает лишь расходы на строительство. Выкуп земельных участков, развитие транспортной инфраструктуры, ландшафтные работы в публичных сметах не раскрываются. Что логично: нечего народ баламутить сверхдоходами отдельных земельных собственников. Реализовался же похожий замысел в Сколкове, и здесь пройдет.
В старой Москве в лучшие годы строилось порядка 5 миллионов «квадратов» жилья в год, себестоимость которых составляла около 1,5 тысячи долларов за метр. В ресинско-лужковские времена жилищное и офисное строительство было приоритетным — коррупционная составляющая в стоимости «квадрата» по консенсус-мнению экспертов оценивалась приблизительно в 40 процентов цены. Теперь в планах возведение в относительно короткие сроки 4,2 миллиона квадратных метров. В чистом поле, без соответствующих коммуникаций.
419 миллиардов рублей — много это или мало? По сравнению с необходимыми вложениями в сопутствующие инфраструктурные изменения — копейки. Одно только устройство бессветофорного движения по Профсоюзной улице и расширение Калужского шоссе до восьми — десяти полос обойдутся минимум на порядок дороже.
Но даже если этот утопический транспортный замысел будет волшебным образом реализован, пробки в Москве никуда не денутся. Во-первых, чиновничество стройными «мигалочными» рядами каждое утро и каждый вечер будет следовать к месту работы и обратно. Во-вторых, на высвобождаемых федеральными госучреждениями площадях (4,9 миллиона квадратных метров) тут же заселятся автовладельцы-арендаторы. В-третьих, разрастание транспортного коллапса на востоке, севере, западе Москвы переездом бюрократии на юго-запад не купируешь.
Но, может, частные или иностранные инвестиции потекут рекой? Увольте. Москва и область наряду с Питером и Ленинградской областью никогда не испытывали недостатка в инвестициях. В стране множество депрессивных регионов, но для них никаких спецпроектов не разрабатывается. К тому же создание региона-оазиса (не путайте с особой экономической зоной или с Калининградским анклавом) — это утопия. Если во всей стране инвестиционный климат плохой, на отдельно взятой территории предпринимательское солнце ярко светить не может по определению.
