Сергей Глазьев - Украинская катастрофа: от американской агрессии к мировой войне
Укронацизм в его современной форме создавался и развивается в более широком конфликтном поле западной агрессии против России. Во многом этим и объясняется его поразительный подъем. Без системной последовательной политики США и их союзников по НАТО ничего подобного на Украине возникнуть не могло, так как к этому не было никаких объективных предпосылок. Но посредством спонсирования деятельности многочисленных националистических организаций на фоне последовательного ухудшения социально-экономической ситуации в стране и последовательного наращивания «газовых» и прочих конфликтов между Киевом и Москвой, возгонка ненависти к России в украинском обществе состоялась. При этом несоответствие идеологии укронацизма реалиям истории ни в коей мере не смущает его фюреров, которые за небольшую плату спонсоров из стран-членов НАТО лепят из России «образ врага». Поскольку, с учетом общей истории, веры, языка и культуры (Киев — «мать городов русских», Киево-Печерская Лавра — главная святыня русского православного мира, а Киево-Могилянская академия — место формирования русского языка) это выглядит неубедительным, в ход шла оголтелая ложь, обыгрывающая трагические эпизоды общей истории (революция и гражданская война, «голодомор» и так далее) как следствие произвола и насилия России в годы «москальской оккупации». Идеологов украинского нацизма ничуть не смущает и то обстоятельство, что собственно русских среди руководителей большевистской власти было ничтожно мало, а выходцев из «черты оседлости», включая Западную Украину, — подавляющее большинство, да и что сама большевистская власть опиралась на украинских националистов, передав под их управление обширные и густонаселенные земли Новороссии. Русофобия укронацизма все годы «нэзалэжности» рассматривалась киевскими властями как основа формирования нового национального самосознания — в противном случае отдельность государственного существования Украины, неоправданная ни экономически, ни политически, теряла бы свое единственное, идеологическое обоснование.
Однако переход от тезиса «Украина — это не Россия» (название книги экс-президента Украины Леонида Кучмы) к тезису «Россия — враг Украины», потребовал весьма рискованной в нынешних условиях массовой реинкарнации укронацизма. Рискованной — и небезопасной в том числе для Европы, в памяти народов которой ужасы Второй мировой войны по-прежнему сопряжены с опасностями нацистского реванша. Европейским лидерам требовались веские и понятные аргументы, чтобы закрывать глаза на бесчинства укронацистов и потворствовать их преступлениям.
Такие аргументы им в избытке предоставили глобальные масс-медиа, которые находятся под контролем крупного международного финансового капитала. Представляя укронацистов в качестве защитников европейских ценностей и подавая их преступления против населения Новороссии как «защиту демократии и европейского выбора единой Украины», они фактически зомбируют общественное мнение государств Евросоюза. Отсюда следует, что европейская поддержка украинских нацистов индуцируется не только экономическими интересами, но и более сильным конфликтным полем, определяемым заинтересованностью США в сохранении своего глобального лидерства. Которое сегодня находится под вопросом из-за объективного исчерпания возможностей дальнейшего социальноэкономического развития в связи с завершением жизненного цикла доминирующего технологического уклада и векового цикла накопления. Центр мирового производства уже переместился в Китай и другие страны Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР). Финансовой и информационной гегемонии США угрожает нарастающая вероятность краха пирамиды долговых обязательств, номинированных в долларах. Их величина уже более чем в 25 раз превышает величину мировой экономики. Статус доллара как «мировой валюты» подрывается процессами региональной экономической интеграции. Наконец, невозможность поддержания сбалансированности национальной финансово-экономической системы без мощной и растущей подпитки извне объективно толкает США на путь эскалации военно-политической напряженности и развязывания новой глобальной войны. Это — главное конфликтное поле современности, сверхнапряжение которого индуцирует всплеск напряжения на всех других конфликтных полях. Его природа заслуживает специального анализа.
Смена технологических укладов как объективная основа эскалации глобальной военно-политической напряженности
Переживаемый в настоящее время глобальный кризис, сменивший длительный экономический подъем развитых стран, является закономерным проявлением длинных циклов экономической активности, известных как «волны Кондратьева»44.
В истории мирового развития, начиная с промышленной революции в Англии, можно выделить жизненные циклы пяти последовательно сменявших друг друга технологических укладов, включая доминирующий в структуре современной экономики информационно-коммуникативный технологический уклад45. Уже видны ключевые направления развития нового, шестого технологического уклада, рост которого обеспечит подъем экономики передовых стран на новой длинной волне экономического роста: биотехнологии, основанные на достижениях молекулярной биологии и генной инженерии, нанотехнологии, системы искусственного интеллекта, глобальные информационные сети и интегрированные высокоскоростные транспортные системы. Их реализация обеспечивает многократное повышение эффективности производства, снижение его энерго- и капиталоемкости46.
Пока новый технологический уклад переходит из эмбриональной фазы развития в фазу роста. Его расширение сдерживается как незначительным масштабом и неотработанностью соответствующих технологий, так и неготовностью социально-экономической среды к их широкому применению. Однако, несмотря на кризис, расходы на освоение новейших технологий и масштаб их применения растут с темпом около 20-35% в год47.
Дальнейшее развертывание кризиса будет определяться сочетанием двух процессов: разрушения (замены) структур прежнего технологического уклада и становления структур нового. Совокупность работ по цепочке жизненного цикла продукции (от фундаментальных исследований до рынка) требует определенного времени. Рынок завоевывают те, кто умеет пройти этот путь быстрее и произвести продукт в большем объеме, с меньшими затратами и лучшего качества. Чем быстрее финансовые, хозяйственные и политические институты перестроятся в соответствии с потребностями роста новых технологий, тем раньше начнется подъём новой длинной волны экономического роста. При этом изменится не только технологическая структура экономики, но и ее институциональная система, а также состав лидирующих фирм, стран и регионов. Преуспеют те из них, кто быстрее сможет выйти на траекторию роста нового технологического уклада и вложиться в составляющие его производства на ранних стадиях развития. И наоборот, вход для «аутсайдеров» с каждым годом будет становиться всё дороже и закроется с достижением фазы зрелости48.
Исследования показывают, что в периоды глобальных технологических сдвигов лидерам прежнего уклада становится всё труднее сохранять выгодное и уже привычное для них статус-кво, так как на новой волне роста вперед вырываются другие страны, преуспевшие в подготовке предпосылок его становления. В отличие от стран-«чемпионов», которые сталкиваются с кризисом перенакопления капитала в устаревших производствах, у стран-«претендентов» есть возможность избежать массового обесценения капитала и максимально сконцентрировать его на прорывных и сверхприбыльных направлениях.
Для удержания своего лидерства «чемпионам» приходится активизировать силовую составляющую своей внешней политики и экономики. В эти периоды резко нарастает военнополитическая напряженность, усиливаются риски крупных международных конфликтов. Что лишний раз подтверждается трагическим опытом двух предыдущих структурных кризисов мировой экономики.
Так, Великая Депрессия 30-х годов, обусловленная достижением пределов роста доминировавшего в начале ХХ века технологического уклада «угля и стали», была преодолена милитаризацией экономики, которая вылилась в катастрофу Второй мировой войны. Результатом которой стала структурная трансформация глобальной экономики с широким использованием двигателя внутреннего сгорания и органической химии, повлекшая за собой кардинальное изменение всего мироустройства: разрушение тогдашнего ядра мировой экономической системы (европейских колониальных империй) и формирование двух противоборствующих глобальных политико-экономических систем. Лидерство американского капитализма в выходе на новую длинную волну экономического роста было обеспечено чрезвычайным ростом оборонных заказов на освоение новых технологий и притоком мировых капиталов в США при разрушении производственного потенциала и обесценении капитала основных конкурентов.
