Владимир Бушин - Пятая колонна
А что рокового в его вступлении в партию, это лишило его творческого дара? Ничего подобного, продолжал очень плодотворно работать. Или он в этот же год тяжко заболел? Нет, здоровье несколько пошатнулось раньше, а в этом году композитор сломал ногу на свадьбе сына. Но как бы то ни было, а в славе и почестях прожил с партийным билетом у сердца еще пятнадцать лет. Может, от него ушла жена? Ну… Он как раз вскоре развелся с женщиной, с которой жизнь не ладилась, и в 1962 году в 56 лет женился на беспартийной девушке, которая была на тридцать лет моложе. Как ни странно, членам партии это не запрещалось. И уж одна разница в тридцать лет чего стоит для характеристики душевного состояния человека, хотя и сломавшего ногу.
Как обстояло дело со вступлением Шостаковича в партию, нам рассказывают Исаак Гликман, Лев Либединский, Абрам Ашкенази, наш Соломон, Татьяна Крицкая и Аркадий Троицкий. (Вот обложили!) Некоторых из названных Волков именует «преданными друзьями» композитора. Помните рассказ Оскара Уайльда «Му devoted friend?». Право, они словно оттуда. Эти преданные друзья, говорит, оставили «бесценные воспоминания».
Кое в чем воспоминания не совпадают. Так, одни божатся, что Шостаковича «загнал в партию» лично член Президиума ЦК П.Н. Поспелов; другие — что это произошло «после настойчивой проработки композитора знающими свое дело органами», то бишь славного КГБ; третьи — что «в партию он вступать ни за что (!) не хотел, но в конце концов был вынужден подчиниться неумолимому нажиму начальства». Какого начальства — неизвестно. Преданные друзья уверяют; «По инициативе Хрущева было решено сделать Шостаковича председателем Союза композиторов РСФСР, а для того чтобы занять этот пост, ему необходимо вступить в партию».
Дорогой Владимир Теодорович, но это же лютая чушь! Дело было в разгар хрущевской «оттепели». Но и раньше не существовало силы, которая могла бы кого-то «загнать в партию». А уж такую фигуру, как Шостакович, никто не мог как насильно поставить во главе Союз композиторов, так и «загнать в КПСС». Когда моя жена стала главным редактором киностудии Вузфильм, ей предложили вступить, но она ответила так: «У нас в семье уже есть один твердолобый большевик. Этого вполне достаточно». И все.
Я слышу из-за океана сардонический возглас: «Ха!.. Его жена!». Правильно. Но вот кое-что поинтересней. Союз писателей СССР в первые годы после его создания в 1934 году возглавлял Максим Горький, давно вышедший из партии. Когда в 1939 году было решено создать Союз композиторов, то оргкомитет поручили возглавить беспартийному Р. Глиэру. А в 60-70-е годы, как раз когда Шостакович стал первым секретарем Союза композиторов и членом КПСС, Союзом писателей СССР аж восемнадцать лет руководил Константин Федин, никогда в партии не состоявший, если не считать партией ватагу «Серапионовых братьев». Союз писателей России долгие годы возглавлял Леонид Соболев, беспартийный царский мичман, как он, помню, любил себя называть. С 1963 года почти двадцать лет Союз архитекторов возглавлял беспартийный Г.М. Орлов, знаменитый творец Днепрогэса, Каховской и Братской ГЭС. А известно ли вам, Владимир Теодорович, что первые советские президенты Академии Наук с 1917-го по 1951 год — А.П. Карпинский, В.Л. Комаров, С.И. Вавилов — были только членами забытого ныне МОПРа (Международная организация помощи революционерам), которую, по мнению Маяковского, некоторые сограждане поминали в своих святых молитвах:
Упаси меня, Боже, от ДОПРа,А от МОПРа я и сам упасусь.
ДОПР — дом предварительного заключения.
Но мало того, Карпинский стал академиком еще в год коронации Николая Второго. А президенты более позднего времени — А.Н. Несмеянов, М.В. Келдыш, А.Д. Александров — стали членами партии задолго до того, как заняли столь высокий и почетный пост. А вот совсем иная сфера: Игорь Моисеев, одногодок Шостаковича, тоже обладатель всех мыслимых наград, премий и званий, руководил своим несравненным Ансамблем с 1937 года до недавней смерти, будучи вопиюще беспартийным. Я был знаком с литературным критиком Юрием Лукиным, многолетним редактором Шолохова. Он всю жизнь без партийного билета проработал аж в самой «Правде». Ну и вот напоследок: двадцать с лишним лет ректором Московского университета был И.Г. Петровский, который даже и в МОПРе не состоял.
Подобный перечень можно продолжать долго. Закончу его упомянутым в книге Волкова маршалом Л.А. Говоровым. Он оставался беспартийным, будучи уже командующим фронтом в звании генерал-лейтенанта, мало того, когда-то еще и у Колчака служил. Вполне вероятно, что всем названным беспартийным руководителям предлагали вступить в партию, может, и неоднократно, и вот генерал Говоров вступил, а остальные — нив какую! Шолохову предлагали, уж это известно достоверно, занять важный пост в Союзе писателей, но он — нив какую.
Жизнь, господа, не так однообразна и уныла, как вы думаете. Вот два известных человека: писатель Корней Чуковский и журналист Давид Заславский. Их обоих еще до революции резко критиковал сам Ленин. Об одном говорил, что «нам с ним не по пути», второго называл «политическим шантажистом». И что было дальше? Чуковский стал лауреатом именно Ленинской премии, а Заславский до самой смерти работал в «Правде», громя на ее страницах то Достоевского, то Пастернака — «литературный сорняк»…
Так вот как же выглядит нарисованный в книге Шостакович, которого «загнали палкой» в партию, рядом с этими людьми? В своем антисоветском раже Волков просто не соображает это. Ему главное — пнуть Советское время даже ценой вранья на гения, что он был тряпкой. Ведь, оказывается, что даже и заявление-то о приеме писал не сам Шостакович, а неизвестно кто, скорее всего, devoted friend Абрам.
А что было потом? Волков живописует: «Шостакович впал в истерику, громко плакал, производил впечатление персонажа из Достоевского на грани самоубийства». Тут и сын присовокупляет: «Отец позвал меня с сестрой в кабинет и, сказав «Меня загнали в партию», заплакал». Трудно поверить, чтобы отец позвал детей с целью спешно признаться им в своем ничтожестве. Ведь именно ничтожной размазней, трусом предстает он в этой истории.
Очень огорчает автора то, что Шостакович не только не нашел общего языка с академиком Сахаровым и Солженицыным, но и подписал письмо против первого и резко, неприязненно говорил о втором, который, по своему обыкновению, пытался поучать его. И это естественные поступки для коммуниста.
Когда отмечалось столетие со дня рождения великого композитора, доктор физико-математических наук И.Г. Воронцов, отвечая на измышления М. Ардова, писал: «Православный священник, а как врет в услужении у врагов народа российского!.. Шостаковича обижали? Да, но он никогда не скулил. Дети Шостаковича врут, что его загнали в партию, что заставили подписать (письмо) против Сахарова, дети отреклись от отца. Георгий Свиридов говорил: „Шостакович был тверд, как камень“».
Да, конгениальный собрат лучше знал его, чем Соломон, Исаак, Абрам и Лев…
Кстати, лживые слова: «Плакать надо было тихо, под одеялом, чтобы никто не увидел, ведь все друг друга боялись» — с точностью до одеяла повторяются дважды: на странице 17 — как ваши слова, Владимир Теодорович, и на странице 397 — как слова самого Шостаковича, будто сказанные им когда-то автору книги.
И вот еще, читаем мы, однажды сказал Шостакович: «Если мне отрубят обе руки, я все равно буду писать музыку, держа перо в зубах». Какие страсти!.. Да как же без рук он принимал бы многочисленные награды и премии? Но дело-то в том, что Волков уверяет, будто композитор сказал это Исааку Гликману в 1936 году, а Максим Шостакович говорит, что отец сказал это ему в 1948 году (Караван истории, март 2004. С. 193). Это заставляет думать, что сии пассажи принадлежат не Шостаковичу и не вам, что не вы написали и предисловие к этой книге. Но, как сказал поэт, «разве от этого легче?».
В ОБЩЕСТВЕ БОЛЬНОГО БЕЛОЙ ГОРЯЧКОЙ
Ну вот и дожили мы, наконец, до нового триумфа демократического режима. Недавно, именно в год, объявленным Годом Культуры, вышло полное собрание сочинений Николая Сванидзе в 28 томах. У кого еще из наших великих писателей такое же внушительное ПСС? У Достоевского — точно 28 томов, у Чехова — 30. Вот между Федором Михайловичем и Антоном Павловичем и красуется отныне Николай Карлович.
Вообще-то, если сказать прямо, это собрание не сочинений, а его телевизионных говорушек за много лет, еще точнее — побрехушек обо всех возможных вещах и кое о чем сверх того. Вот публика, а! Удалось ему погавкать вволю по телевидению, ну и ладно, скажи спасибо своим собратьям, всем этим кулистиковым Эрнстам. Так нет! Ему еще надо сгрести все эти побрехушки и представить публике в виде аж 28 томов.
Раздобыл я один томик, посчастливилось. Из верхнего угла обложки, из трагической тьмы с надписью «Исторические хроники с Николаем Сванидзе», выступает портрет самого говорильщика в позе, напоминающей «Мыслителя» Родена, только в очках и с лысиной. Под ним в скромных кружочках портретики Ленина, Есенина и какой-то незнакомой мне женщины. Ниже еще изображение сильно наклонившегося Ленина, куда-то указующего перстом. Таких его фотографий вообще-то нет. А есть такие, где он стоит на трибуне, произносит речь, а в руке — мятая кепочка. Никуда он перстом не указывал. Как сказал поэт,
