Джон Браун - Семь элементов, которые изменили мир

Принцип «50 на 50» был в конце концов нарушен в 1957 г., когда Энрико Маттеи, президент итальянской нефтегазовой компании ENI, согласился на беспрецедентное разделение в пропорции 25:75 между ENI и Ираном. Италия хотела иметь долю в новых гигантских месторождениях нефти на Ближнем Востоке, открытых в 1960-х гг. и получивших название «слонов». Маттеи с иронией относился к связям между крупными международными нефтяными компаниями и хотел ослабить их положение на мировом рынке. Стремясь получить доступ к нефтяным месторождениям, он заключил сделку, на которую не соглашалась ни одна нефтяная компания.

Ослабление «семи сестер» наряду с неожиданным обнаружением огромных новых запасов нефти создало для компаний возможность активно включиться в игру. Рост числа новых месторождений привел к избытку нефти на рынке. Неспособные конкурировать с дешевой советской нефтью, компании начали снижать цену, которую готовы были платить («официально объявленная цена»), но это также подрезало доходы стран-экспортеров.

В ответ на сложившуюся ситуацию в сентябре 1960 г. пять крупных нефтедобывающих стран основали ОПЕК. Они надеялись взять под контроль мировые цены. Однако предложение нефти превышало спрос, и компании, контролировавшие рыночные площадки, относились к странам-экспортерам с пренебрежением. Соперничество внутри ОПЕК делало установление цены еще более трудным, и потому в следующем десятилетии нефть продолжала дешеветь [67]. ОПЕК не смогла не только поднять цену, но даже сохранить ее на прежнем уровне.

В 1970-х гг. спрос сравнялся с предложением. Осознав обретенную власть, страны ОПЕК начали использовать «нефтяное оружие».

Шестого октября 1973 г. коалиция арабских государств во главе с Египтом и Сирией осуществила неожиданное нападение на Израиль, начав войну в еврейский священный праздник Йом Кипур. Выбрав для атаки день религиозного поста, арабские войска надеялись захватить израильтян врасплох. Израильская армия была сильна, но военачальники неверно рассчитали срок, на который ей должно было хватить запасов вооружения. Когда в сражениях с арабскими войсками, поддержанными Советским Союзом, запасы вооружений стали подходить к концу, израильтяне обратились за помощью к США и вскоре получили ее.

В ответ на поддержку Америкой Израиля арабские страны из ОПЕК сократили добычу нефти на 5 % относительно уровня сентября того же года. Затем они объявили о намерении снижать добычу еще на 5 % каждый месяц, с тем чтобы усиливать давление на США.

Постоянное снижение поставок нефти сдерживало развитие американской экономики. Война продолжалась, и в конце октября президент Никсон заявил о предоставлении военной помощи Израилю на сумму 2,2 млрд долл. Саудовская Аравия, крупнейший в то время экспортер нефти, объявила о полном эмбарго на поставки нефти Соединенным Штатам. Другие арабские страны вскоре последовали ее примеру.

Цены мгновенно взлетели до 50 долл. за баррель в сегодняшних деньгах, достигнув наивысшего уровня со времен нефтяной лихорадки конца XIX в.

Повышение цены подкреплялось заявлением ОПЕК о намерении взять под полный контроль официальную мировую цену на нефть и поднять ее еще на 70 %. Все это послужило причиной серьезной озабоченности бесперебойными поставками нефти.

В то время я жил в Нью-Йорке и занимался вопросами нефтедобычи на Аляске. Заявление ОПЕК ввергло город в состояние хаоса. Очереди у бензоколонок растянулись на несколько кварталов, люди переезжали от одной заправки к другой. Даже при почти полных баках они были готовы несколько часов простоять в очереди, чтобы запастись под завязку: а вдруг завтра бензина не будет вовсе? Эмбарго подтолкнуло Америку к решительным действиям: в январе 1974 г. пришло долгожданное разрешение на строительство нефтепровода между гигантским нефтяным месторождением в заливе Прюдо на севере Аляски и терминалом Вальдес на юге [68]. Нефтепровод заработал в 1976 г., и в пиковые периоды (1988) по нему перекачивали более 2 000 000 баррелей в день, что составляло около 12 % потребности США в сырой нефти.

Нефтяной кризис 1973 г. положил начало новым отношениям между теми, кто добывал нефть, и теми, кто ее потреблял. Нефть перестала быть ресурсом, обильные поставки которого всегда гарантированы. Теперь она превратилась в политическое оружие, жизненно важный стратегический продукт и причину частых кризисов глобальной экономики. Следующий из кризисов возник в результате революции в Иране (1978). Иран в ту пору добывал 20 % мировой нефти, и, когда поставки прекратились, цена на сырье снова выросла.

Богатые иранские месторождения послужили причиной ирано-иракской войны 1980-х гг. и вторжения Ирака в Кувейт в 1990 г. Обеспокоенный большими запасами нефти у соседнего Ирана, Саддам Хусейн хотел усилить мощь Ирака, и одним из способов оказалось увеличение собственных нефтяных резервов. Когда Ирак вторгся в Кувейт в августе 1990 г., многие нефтяные скважины перестали работать, и поставки нефти вновь оказались нарушены. Через несколько месяцев иракская армия отступила под ударами войск коалиции во главе с США, но перед этим она подожгла нефтяные скважины, что вызвало длительный перерыв в поставках нефти. Мы все хорошо помним фотографии высоких столбов черного дыма, поднимающихся из горящих нефтяных скважин в Кувейте. British Petroleum давно занималась добычей кувейтской нефти и поэтому, будучи в то время единственным обладателем информации о местных месторождениях, активно участвовала в ликвидации последствий пожаров [70]. В конце того же года я посетил Кувейт и проехал по тамошним нефтяным месторождениям. Огонь только недавно был потушен, и груды искореженного и расплавленного металла – вот все, что осталось от нефтяных вышек. Черного цвета пустыня выглядела так, как будто ее кто-то заасфальтировал.

Нестабильность политической ситуации, рост спроса на нефть и усиление контроля ОПЕК привели к сохранению высоких нефтяных цен на протяжении 1970-х гг. Однако высокие цены также стимулировали увеличение инвестиций в разведку и добычу черного золота. Они принесли плоды, и к середине 1980-х гг. появились новые источники поставок. Вкупе с общим экономическим спадом они привели к падению цен до очень низкого уровня, сохранявшегося в 1990-е гг. Это стало для нефтяных компаний новым испытанием.

Чтобы выжить в сложившихся условиях, нужно было консолидировать отрасль и извлечь выгоду из эффекта масштаба. British Petroleum была слишком мала. Если бы она не приобрела другую компанию, то просто оказалась бы поглощенной кем-то другим. Я начал переговоры с Ларри Фуллером, председателем совета директоров и президентом Amoco, и в августе объявил о слиянии BP и Amoco, что вызвало волну слияний в нефтяной отрасли. Exxon слилась с Mobil, Chevron с Texaco, Conoco с Phillips и Total с Fina и Elf [71]. В 1998–2002 гг. отрасль претерпела самые серьезные изменения с момента разделения Standard Oil Trust в 1911 г. Самая заметная сделка – слияние Exxon и Mobil – объединила две крупнейшие компании на период до 1991 г., когда союз распался. Новый масштаб операций повысил эффективность, надежность и напористость недавно образованных гигантов. Теперь они могли конкурировать с государствами и правительствами и браться за более сложные в техническом отношении проекты. Ведь большее количество баррелей минимизировало риски.

В 1990-х гг. цены оставались низкими, и национальные нефтяные компании (ННК) не были уверены в своей конкурентоспособности. Размер супергигантов и их огромный опыт делали их бесценными партнерами для нефтедобывающих стран. Но сегодня увеличение размеров ННК и повышение цен на нефть вновь изменили баланс власти в пользу стран, обладающих большими запасами. Во всем мире нефтедобывающие страны передают зарубежным гигантам все меньшую долю запасов. В Боливии государство полностью вернуло себе все месторождения, в Венесуэле правительство переписало действующие контракты, чтобы поставить нефтедобычу под контроль национальных компаний. Недавно и в Аргентине контрольный пакет акций бывшей государственной энергетической компании YPF был отобран у испанской Repsol.

Отношения между супергигантами и нефтедобывающими странами часто становятся напряженными: одна сторона несет ответственность перед своими акционерами, другая – перед своими гражданами. Каждая хочет получить максимально возможный доход, и ответ на вопрос, кто и что получит, зависит от того, кто какой властью обладает.

В 1999 г. я приехал в Лондон и поселился в отеле Claridge’s, где должен был встретиться с Уго Чавесом, президентом Венесуэлы с декабря предыдущего года. Я был преисполнен надежд. Чавес не раскрыл деталей своих планов по развитию нефтяной промышленности страны, но заявил, что считает сохранение притока зарубежных инвестиций жизненно важным для Венесуэлы.

С 1993 г., во времена президентства Карлоса Андреса Переса, а позднее Рафаэля Кальдеры, международные нефтяные компании приглашали вернуться в страну в рамках политики придания венесуэльской экономике большей открытости (l’apertura) [72]. Новый глава государственной нефтяной компании Petrуleos de Venezuela SA (PDVSA) Луис Хусти играл в этом ключевую роль, разумеется, так же как и исполнительный директор BP Питер Хилл. На протяжении нескольких лет сохранялся постоянный приток зарубежных специалистов и капиталов. Размеры инвестиций составили миллиарды долларов; добыча нефти на приходивших в упадок венесуэльских месторождениях стала расти. PDVSA и международные нефтяные компании с оптимизмом смотрели в будущее.