Андрей Савельев - Чеченский капкан
Тут дело не только в отношении “демократов” к армии, как к дешевой девке. Лидерам антиельцинской оппозиции тоже хотелось, чтобы армия подавила их врагов танками и бомбами. Чревато все это было расколом армии и войной русских с русскими. Такой войны не произошло, но армия была по большому счету унижена своим вынужденным бездействием. Отечество было в опасности, а командиры не знали кого защищать. Это был позор, которого заботами политиков армия избежать не смогла.
Армия в лице кадрового офицерского корпуса поняла свой позор, а власть почуяла это понимание и начала против армии тайную подрывную деятельность. Продолжали поощряться антиармейские настроения в обществе, срывался призыв в Вооруженные Силы, сокращался срок службы, возникло офицерское нищенство и голод среди солдат, производство вооружений пришло в полнейший упадок. О поддержании боеспособности на случай войны и говорить не приходится.
Разрушение армии отвечало интересам коррумпированного "элитного слоя" общества, включая генералитет, оставленный советским режимом в наследство «демократическому» режиму. Этому слою не было жалко ни страны, ни армии — беспринципность стала формой его существования, «профессиональным» качеством.
Приходится только удивляться моральной стойкости армейского организма, предпочитающего выживать из последних сил, но не бросать страну на произвол судьбы. При массовом поражении трудовой морали в обществе, в армейской среде переступали черту единицы!
Проблема страны, как и проблема ее неотъемлемой части — армии, по сути дела, сводилась к преодолению той генерации «деятелей», которая была оставлена нам в наследство от прежнего исторического периода — от генерации "естественных предателей" (естественных — в силу их естества). Пока они не окажутся на свалке истории, наша страна будет свалкой, на которой копошатся, выискивая себе пропитание, разнообразные авантюристы, проходимцы и предатели. Для них свалка, "республика ворья" — естественная среда, наиболее удобная организация общества.
АРМЕЙСКИЙ АПОКАЛИПСИС
Зададимся вопросом, с каким потенциалом вошли в Чеченскую войну российские Вооруженные Силы?
В Советском Союзе под ружьем находились 8 миллионов человек, в 1994–1996 гг. в силовых министерствах России числилось более 7,5 миллиона человек. Но последняя цифра обманчива.
Если в 1991 году у нас было 186 дивизий, входивших в Сухопутные войска, (а по некоторым данным их число доходило до 230) то сейчас их количество сократилось в 6 раз. Таких дивизий, которые можно считать относительно боеспособными, осталось не более 10. Чтобы создать одну мотострелковую дивизию, надо затратить один миллиард долларов. Не говоря о том, что та же дивизия требует на свое содержание по 250 миллионов долларов в год (ВМ, 28.03.96). Вероятно из соображений экономии средств на обороне, Госдума первого созыва и вовсе решила, что численность ВС должна составлять не более 1 миллиона 700 тысяч человек, а вторая ответила на план полумиллионного сокращения армии созданием Движения в поддержку армии с активом из тех самых людей, которые получили лампасы в период разложения армейской среды.
Параллельно с сокращением армии увеличивались внутренние войска. В период Чеченской войны в 9 округах дислоцировалось 29 дивизий и 15 бригад внутренних войск. По численности личного состава они превышали Сухопутные войска (МН, № 6, 11–18.02.96).
Изменилось и стратегическое положение страны, что во многом осложнило обстановку в армии. Россия полностью ушла из Центральной Европы, где ранее держала группировку численностью в 500 тыс. человек. США же сократили свою центрально-европейскую группировку с 300 до 100 тыс., оставив в неприкосновенности другие войска НАТО. Число танков, арторудий и БТР в районе от Польши до Урала составляло у СССР 160 тысяч (1988 год). В январе 1996 года их число составило лишь 25 тысяч. Если учесть, что танк Т-80 стоит от 800 тысяч до миллиона долларов (ВМ, 28.03.96), то масштабы утрат по части технической оснащенности российской армии оцениваются в несколько десятков миллиардов долларов. Число ядерных боеголовок в период “демократизации” было сокращено с 11 тысяч до 7 тысяч. В результате американцам удалось сэкономить на снижении уровня противостояния более 80 млрд. долларов в год ("Правда" 20.06.96). Россия же получила только потери.
Великая армия была уничтожена силами кремлевских предателей.
Даже выделенные из бюджета средства не доходили до армии. Из предусмотренных на 1993 год ассигнований в сумме 7,5 трлн рублей МО переведено 6,5 трлн. рублей, за 1994 год МО недополучило около 12 трлн. рублей, за 1995 год не получено еще 7,9 трлн. рублей. В 1996 году картина стала и вовсе катастрофической. В ценах 1992 года финансирование армии уменьшилось почти вдвое, а по сравнению с 1990 (СССР) — более чем в шесть раз. Согласно бюджету страны на 1996 г., Министерству обороны выделено 82,4 трлн. рублей (18,3 млрд. долларов). Учитывая, что около половины этой суммы расходовалось на закупку вооружений и военной техники, проведение НИОКР, пенсионное обеспечение и т. д., можно вычислить стоимость содержания одного военнослужащего в течение года — около 6 тыс. долларов. Для сравнения, в НАТО этот показатель равен 90 тыс. долларов.
Расчеты военных экспертов показывают, что в условиях обычной войны войска НАТО полностью разгромили бы войска России к исходу третьего месяца боев. То есть, от полного краха нашей государственности мы были гарантированы лишь ядерным вооружением. В условиях углубляющегося кризиса это малое утешение. Если задолженность по зарплате исчисляется многими триллионами рублей, кто захочет всерьез задумываться о способности противостоять диверсиям, саботажу, предательству?
Число бесквартирных семей военнослужащих Вооруженных Сил в период Чеченской войны превышало 125 тысяч, а в 1996 году на капитальное строительство суммы, которых едва хватило, чтобы ввести в строй 10 тысяч квартир. Уже не только в удаленных гарнизонах, но и во вполне благополучных частях начинался голод. Армия задолжала за поставки продовольствия огромные суммы и военным подчас отказывали в поставках хлеба. Даже в Чечне усиленный фронтовой паек составлял лишь 65 % от положенной нормы (“Новая газета”, № 37, 1996).
Тем временем Главная военная прокуратура вела 11 уголовных дел о «прокручивании» денег Министерства обороны в коммерческих структурах, и это, скорее всего, была лишь вершина айсберга. Можно только догадываться о размерах такого рода «прокрутки» помимо армейских структур. Ведь денег в “демократической” России не хватало буквально ни на одну социальную программу!
Армия медленно и мучительно умирала, сохраняя верность присяге. Но последний предел отчаяния грозил мощным взрывом недовольства. Военные могли выйти из-под контроля правительства и не остановиться ни перед чем, окончательно убедившись в том, что того Отечества, которое они готовы защищать, больше нет. О близости такого конца говорили опросы, показавшие среди военных почти единодушное недовольство заботой государства об армии — 97 %.
Вероятность взрыва массового протеста и даже бунта в армии нарастала с каждым днем. Поступали сообщения о стихийных акциях, в которых пока участвовали в основном жены военнослужащих, которые перекрывали взлетные полосы и автострады, чтобы как-то обратить внимание на свое бедственное положение.
Но даже если бы текущие проблемы были решены, если бы армия была накормлена, если бы были выплачены долги по зарплате и хотя бы вдвое увеличены бюджетные ассигнования Министерству обороны, какую армию мы увидели бы в Чеченской войне или подобном конфликте? Как можно быстро восстановить ВПК и военную науку, оснастить Вооруженные Силы новейшей техникой, обучить отвыкшие от военного дела кадры, ясно и четко сформулировать военную доктрину?
Военные эксперты считают, что для того чтобы Вооруженные Силы были в состоянии выполнять стратегические задачи, их укомплектованность личным составом не должна опускаться ниже 70 процентов. По состоянию на 1 сентября 1995 года российские Вооруженные силы в среднем были укомплектованы на 64 процента (РВ, 09.12.95). Катастрофа уже состоялась, но не вызывала в обществе адекватной реакции. Даже войска, проводившие в Чечне боевые операции были укомплектованы от 30 % до 80 % штатной численности (“Новая газета”, № 37, 1996).
У армии осталось всего лишь 30 процентов современного вооружения. Если сегодняшнее положение сохранится, через 4–5 лет наша армия может не приниматься в расчет ведущими военными державами. Это будет означать фактическую утрату политической независимости и возможность самых интенсивных локальных конфликтов по всей территории России.
В 1913 году Россия выпустила 270 боевых самолетов, в 80-х годах СССР выпускал до 500 боевых самолетов в год, сейчас — меньше десятка (один самолет МиГ-29 в варианте истребителя ПВО стоит 20 миллионов долларов). Мы не имеем самолетов, аналогичных американским «Стелс» (освоены лишь отдельные элементы этой технологии), нам нечего противопоставить вертикально взлетающим штурмовику «Харриер» и транспортнику «Оспри», лишь незначительная часть российских летательных аппаратов снабжена системой дозаправки в воздухе. Между тем, свернута программа создания так называемых самолетов пятого поколения, отстает двигателестроение, производство радио-электронного оборудования и ракетно-бомбового вооружения (“Правда”, 5.12.95). Чтобы худо-бедно поддержать обороноспособность страны, предстоит выйти хотя бы на уровень производства 25–30 боевых самолетов в год, включая самолеты типа СУ-27 и многоцелевого фронтового истребителя. Пока же соотношение между ВВС вероятного противника и российской авиацией на западе количественно-качественным показателям составляет примерно 4:1 на западе, 2,5:1 на юге и востоке.
