Живой Журнал. Публикации 2009 - Владимир Сергеевич Березин
— Хо-хо! — крикнул мой провожатый.
— Старый хрен! — отвечал ему капитан.
— А это кто?
— Он — специалист, — солидно отрекомендовал меня Старый Морской Волк.
— Ну, тогда он нам рацию починит.
Сердце моё пропустило удар.
Как жениха к невесте, меня подвели к месторасположению хитрого аппарата. Я выгнал всех из закутка радиста. Радист, кстати, был в запое на берегу. Итак, я выгнал всех из закутка и закрыл дверь. Я всего один раз имел дело с рацией. То была знаменитая "Ангара" — подруга геологов, и использовал я её тогда только как неудобную подушку под голову.
И ещё я понял, что сейчас меня будут бить.
Был в моем детстве один такой человек. Он обитал в Смоленском гастрономе около того прилавка, где расположился отдел вин и коньяков.
Человек этот собирал себе компанию, покупал вместе с ней в складчину бутылку и произносил, обтирая грязной ладонью горлышко:
— Позвольте мне как бывшему интеллигентному человеку выпить первым.
Ему позволяли. Тогда он подносил бутылку к губам подобно горнисту и в одно дыхание выпивал её всю. Потом снимал очки, аккуратно складывал их и говорил:
— Бейте!
Но у меня не было даже очков.
Справившись с головокружением, я всё же дунул на отвертку и снял заднюю крышку с надписью "Блок питания".
Первое, что я увидел, был крохотный проводничок, отпаявшийся от клеммы.
Я зачистил его и, вместо того, чтобы его припаять, просто обмотал вокруг контакта.
Рация захрипела. Я повернул ручку настройки. Тогда рация внятно сказала бесстрастным голосом:
— … и письма ваши получил. Получил. Привет тётке. Повторяю: Привет тёт-ке. Конец.
Всё умолкло.
Я привинтил крышку обратно и закурил. Руки у меня дрожали, а сердце выпрыгивало из груди. Через полчаса я позвал капитана. Он заворожённо вслушивался в музыку сфер, а потом молча пожал мне руку.
Извините, если кого обидел.
18 августа 2009
История про путешествия на Север — XVI
Вечером мы снялись с якоря.
Снялись с якоря… Разве так это называется?!
Я ждал, ходил взад и вперёд, но вот, наконец, задёргала, застучала машина, будто кто-то там, внизу, зашуровал огромной кочергой, в такт этому стуку задрожала палуба, заполоскал на гафеле бывший гордый флаг Российской Федерации, а ныне вылинявший розовый прямоугольник с тёмной полосой по краю…
И я представил себе эту землю и море, представил себе это пространство всё, целиком, с островом Моржовец, с небывалой деревней Нижний Маркомус, со всем пространством от Белого моря до Шпицбергена, от Баренцева моря до моря Лаптевых, с мысом Желания, вылезающим на самую рамку карты, с проливом Карские ворота — набитым судами, как городская улица машинами, с полуостровами и островами, городами и железными дорогами, областями, республиками и национальными округами…
Мы снялись с якоря и мимо раздвигающихся берегов пошли в Белое море.
А ночью мне приснился Патриарх Никон, плывший на лодке и вопрошающий:
— Кий остров?
В лодке у него сидел губастый аквариумист с Птичьего рынка. Этот аквариумист был сумасшедший. Его тощая фигура постоянно маячила среди рыбных рядов и была их необходимым добавлением. Добавлением к тому странному и причудливому миру моего детства, который то ли исчез, то ли преобразился.
Изредка он кидался к какой-нибудь испуганной девочке, с размаху тыча ей в живот майонезную баночку с неясным, неразличимым в мутной воде содержимым.
Кричал он при этом страшно:
— Купи гупяшек!!!
Так вот, этот губастый что-то втолковывал Патриарху, а тот внимательно слушал, склонив голову на плечо. Когда они проплывали мимо меня, медленно и сонно, я услышал его голос:
— А жёлтые сейчас по пятифану, по пятифану, — говорил губастый.
Кружки кругами перемещались по столу от вибрации.
Механик зашивал огромной иглой мешок с почтой, лопнувший по шву. Я задумчиво глядел, как он не глядя, случайно пришивает к нему конверт с надписью: "Архангельская обл. Новая Земля. Московский военный округ".
Увидев непорядок он поднял на меня глаза и назидательно сообщил, что это ещё что, земля Франца-Иосифа — Архангельская область…
Мешок надо перекинуть кому-то на борт, и механик торопился, а я, в силу врождённого любопытства постоянно приставал к капитану, чтобы он рассказывал мне Занимательные Истории. А он и рад был поговорить.
Был капитан, кстати, мал ростом, цветом лица похож на кирпич, с носом, торчащим как сучок из-под огромной фуражки. Он рассказывал, а я записывал.
— А потом, когда меня перевели в Беломорск, я другое видал, — говорит он. — Иду, дак, по набережной, вижу — офицер, в юбке, сапогах, с погонами-от… Поглядел — вижу борода от здесь и усики над верхней губой, прада маленьки-от. Ну дак я прошёл, честь одал, а смотрю, маленька сама-от, но не карлица. Карлиц я тоже видал…
Что-то важное означала эта встреча с бородатой женщиной в жизни моего собеседника, неспроста повторял он, что непросто дак она, а офицер, и погоны таки, капитански, дослужилась, значит…
Была особа прелесть в моём капитане — не нужен был ему мой отклик, а дак нужна лишь улыбка, да согласное кивание головой.
Прелестен был также его странный, не похожий ни на что говор. И я записывал эти рассказы и этот говор, потому что важнее этого ничего тогда для меня не было.
Ещё капитан говорил, что мы везём Секретный Вентиль.
А допуск в погранзону-то у тебя есть? — спрашивал меня капитан.
— Не-е-ет… — жалобно отвечал я.
— Не беда. Ты будешь числиться у нас судовым оборудованием.
Впрочем, чаще всего капитан был хмур. На рассвете ему нужно было выгрузить наш оборонный Вентиль. Малое судно, квохча, как курица, стало рыскать вдоль берега, выискивая зерно-пристань.
С берега просигналили, и капитан облегчённо вздохнул. Мы подошли как положено и сделали выброску.
На секретном причале томился солдат восточной национальности. Одет он был в мокрую шинель с чёрными погонами. Погоны светились большой буквой "Ф".
— Што, салага стоишь? — невопросительно крикнул ему механик и ловко спрыгнул на причал. Оказалось, однако, что причал — только видимость, поскольку механик по колено ушёл в серую глиняную жижу. Ругаясь, он полез обратно. Завыла лебёдка, схватив клювом ящик с Секретным Вентилем, поднатужилась, но всё же не удержала его. Ящик гулко хлопнул о кузов подогнанного к катеру грузовика. Стенка зелёного ящика отскочила, обнажив нежный лак спального гарнитура.
Капитан мой сплюнул, а я пошёл вниз, чтобы не слышать набухающий в горлах крик.
Извините, если кого обидел.
18 августа 2009
История
