Эдуард Ходос - ЕВРЕЙСКИЙ СИНДРОМ - 3
Избранный еврейский народ знал эпохи глубочайшего падения. Тогда грозный Иегова сурово обличал его устами пророков и воспитывал его жесточайшими карами. И весьма нужно думать, что именно сейчас еврейский народ, наравне с русским, находится в периоде глубокого морального упадка. Оба эти народа в этом отношении связаны какой-то общей судьбой; поэтому думать, что евреи, которые сами нуждаются в великом очищении, могут быть руководителями кающегося русского народа - это значит применять пословицу: "посмотрим, посмотрим, сказал слепой, как побежит хромой".
Слепому и хромому нужен кто-то третий, который возвратит зрение невидящему и ноги калеке. Претендовать же на руководительство при таких условиях, значит в мрачной яме сводить честолюбивые счеты, вместо того, чтобы быть занятым одной мыслью: выкарабкаться из бездны на свет Божий.
* * *Действительно: что же нам дает современное еврейство такого, чтобы мы признали его для себя "за папу и маму"? Что наиболее характерно сейчас для этого народа?
Поклонение Золотому Тельцу, и притом - в двух видах.
С одной стороны, мы видим богатый еврейский мир - капиталистический. На поверхности его не заметно особых идей, кроме неистового накопления богатств. Если же богатые евреи, трудясь над своим благосостоянием, вместе с тем двигают вперед многие отрасли человеческой жизни, то они пользуются не специально еврейскими идеями, а идеями тех наций, среди которых они живут. В Америке еврей-американец с утра до вечера занят business, как и все вообще в этой стране. И во всякой стране евреи подделываются под ее темп и тон, стараясь об одном - взобраться повыше. Это в том случае, если общее направление этой страны им не враждебно. Если же оно враждебно, то они делают революцию, не обращая при этом внимания на то, что они рушат на пути к своему благополучию.
Если это не так, я был бы очень рад. Но пока что я держусь этого мнения и сужу по русским евреям. Некоторые из них, например, до конца овладев русским языком, пишут грамотные статьи и интересные книги. Но при этом они пользуются комплексом духовных ценностей, выработанных вообще культурным человечеством и в частности Россией. Среди этих идей и идеек есть разные, но ни одной специфически еврейской. Евреи в XX веке оказались великолепными популяризаторами, ловкими, живыми и сметливыми эксплуататорами чужих идей. В этом отношении они очень полезны. Но ведь это не занятие для "учителей и пророков"; не роль "поводырей слепых"; не амплуа "носителей хромых".
Таково "буржуазное еврейство", еврейство созидательное, имеющее на одном полюсе сильных делателей денег, не знающих, однако, для чего они их делают (за исключением тех случаев, когда деньги еврейских капиталистов идут на русскую революцию), а на другом - еврейскую интеллигенцию, ловко орудующую общечеловеческими запасами мысли.
Но есть другое еврейство. Еврейство разрушительное. И, может быть, для настоящей эпохи эти евреи-поджигатели (которые, впрочем, тоже не знают, в конце концов, для чего они жгут) еще более характерны, чем евреи-созидатели, которые не знают, для чего они созидают. Разрушительная сила еврейства в настоящую эпоху собрана главным образом в maison своеобразного фармацевта Карла Маркса, учение коего есть то же самое поклонение Золотому Тельцу, но под другим аспектом. Эта еврейская лавочка бойко торгует на весь мир политическими ядами. Так вот. Не угодно ли этих людей, объявивших, что злобная ненависть всех против всех и есть краеугольный камень бытия, не угодно ли их взять в пестуны и наставники?
* * *Не знаю, выражаюсь ли я достаточно ясно. Все то, что я говорю, все-таки есть какая-то рационализация. Я нанизываю цепь доказательств более или менее логического характера. Карл Маркс плох, говорю я, - большая посылка. Карл Маркс - еврей, - малая посылка. Вывод: еврей - плох, не годится в качестве руководителя.
Я говорю - еврейская буржуазия перемалывает идейный багаж других наций. Руководитель же должен иметь собственный багаж. Еврейская буржуазия не годится в руководители.
Все это верно, и на эту тему можно сказать очень много. Но все же я чувствую, что это около правды, но не сама правда.
Сама правда проходит где-то глубже и непонятнее. Сама правда состоит в том, что если бы и не было Карла Маркса, то все же я не согласился бы (если бы меня спрашивали, разумеется) передать духовное руководительство русским народом - евреям.
…Вся сумма наблюдений, ощущений, а может быть, и предчувствий, скажем и это слово, заставляет меня энергично отталкиваться от подобной перспективы.
Я отдаю евреям все должное. Народ этот обладает самыми различными способностями; во многих отношениях достоин всяческого подражания - хотя бы в том отношении, что евреи искренне любят друг друга; народ этот обладает огромной волей и удивительной выносливостью; его природе свойственна великая трудоспособность, ненасытная любовь к деятельности; нервная сила его необычайна, и в этом отношении он превосходит, кажется, все другие народы, но…
Но все же в Пастыри Добрые, которые вытащили бы русский народ из глубокой пропасти, где скрежет зубовный и геенна огненная, и возвели его на высокие и ясные горы, откуда райские птицы поют про синее море Бесконечности, словом - в Учителя Духовные, я не взял бы современных евреев.
* * *Почему? Трудно на это ответить вразумительно.
Это из тех ощущений, которые… ну, словом, потому-то я их и называю "иррациональными", что они с рассудком находятся только в относительной связи. По этой причине эти ощущения не особенно умно "доказывать" и скорее надо "рассказывать"…
* * *Вообще, есть вещи, которые (в известном положении) нельзя доказать.
Разумеется, если бы я не имел самомнений воображать, что обладаю хотя бы малой дозой "социального слуха", то я не писал бы по политическим вопросам. Когда мне докажут, что я слеп, как крот, я замолчу, как рыба…
* * *После сего предисловия приступаю не к доказательствам, а к "рассказательству".
Мой социальный слух говорит мне: евреи не могут быть поводырями русского народа.
Почему? Не знаю. Я так чувствую. Почему я слышу, когда мой сосед по комнате врет на скрипке? Слышу. Слышу и баста. Меня нельзя переубедить и доказать мне, что он играет правильно. Нельзя потому, что я это знаю не логическим путем, я знаю это путем внерассудочным. Изнутри меня что-то кричит с безусловностью: фальшь! Логика тут ни при чем (пока что). Так и относительно еврейского водительства: сие невозможно.
То есть, конечно, это возможно в том смысле, как оно совершается сейчас. Евреи оказались сильнее и правят насилием. Мой сосед по комнате фальшивит, и я не могу заставить его замолчать. Но вместе с тем я не могу, хотя бы даже страстно этого хотел, признать, что он играет правильно. Так и еврейское владычество. До тех пор пока не мытьем, так катаньем (не при помощи чрезвычаек, так при помощи печати) евреи будут гегемонить в России, русский народ все время будет корчиться, как я корчусь от музыки своего соседа. Почему? Не знаю…
* * *Однажды меня повели к "учителю".
Большая зала. В одном ее конце танцевали. Чарльстон? Нет - не чарльстон. Со струн рояля как бы дымилась некая мелодия, ласкающе-странная: в ней был мед, мускус и хлороформ; под такое "ожерелье из звуков" охотно, по-моему, должны плясать завороженные змеи. Но пока что плясали люди: мужчины и женщины. Русские, конечно. На лицах их было напряжение; напряжение, доходящее до мучительства; движения их были… как у некоторых неподвижных святых Нестерова. "Танцующая нестеровщина". Что это такое?
Мне объяснили. Обыкновенные танцы состоят из движений естественных, гармонических. Они легки; здесь же обучают таким танцам, при которых все движения органически противоречат друг другу; эти танцующие совершают в одно и то же время одиннадцать противоестественных движений; по этой причине у них такое напряжение на лицах.
Я подумал: "Точь-в-точь, как в Советской России; там тоже танцуют противоестественные танцы сочинения Карла Маркса под музыку Ленина". И спросил: "Для чего сие?"
Мне объяснили: так развивается воля.
Получив этот ответ, я уже знал, что в этом зале - ложь: так не развивают волю; так ее, воли, лишают.
В другом конце зала, как бы на небольшом возвышении, сидел человек. Обыкновенный человек на простом стуле и в пиджаке. Но меня стали подводить к нему так, как будто бы венский стул был троном, а вестон - порфирой. И я понял, что этот человек - "учитель".
Впрочем, это и так было ясно. На меня уставились два горящих глаза; не сверкающих, а именно горящих. Если бы могли быть совершенно черные алмазы и притом неестественной величины, то вот это были бы они - его глаза.
