Газета Троицкий Вариант - Газета Троицкий Вариант # 48
На этом историко-языковом фоне возникло и слово мракобесие (маниакальная любовь к мраку). Зародилось оно, по словам В.В. Виноградова, «в кругах передовой, революционно настроенной интеллигенции конца 10-х годов XIX в.». В журнале «Сын Отечества» было напечатано письмо под псевдонимом «Петр Светолюбов», в котором обсуждается возможность перевода французской комедии «La manie tenebres», мракобесие. Забавно, что автор письма предлагает четыре варианта имени для главного героя: Гасильников, Гасителев, Погашенко и Щипцов (по ассоциации со щипцами, которыми гасят свечи), издатель же в ответ предлагает свои четыре варианта: Барщин, Рабовский, Поклоненко и Погасилиус — тоже весьма показательные.
Кто из русских писателей начала XIX в. скрывался за говорящим псевдонимом «Петр Светолюбов», неизвестно. Виноградов предположил, что это был Бестужев-Марлинский. Во всяком случае, слово, начиная с 20-х годов XIX в., распространяется в передовых кругах; особенно же возросло его употребление в 30–40-е годы. Широкому распространению слова мракобесие в русском публицистическом стиле сильно способствовало следующее место из знаменитого письма В.Г. Белинского к Гоголю (1847) по поводу «Выбранных мест из переписки с друзьями»: «Проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия, панегирист татарских нравов — что Вы делаете?.. Взгляните себе под ноги: ведь Вы стоите над бездною». Вслед за Белинским словом начал пользоваться в своих литературных произведениях весь кружок Белинского, а затем и вся передовая русская критика 50–60-х годов XIX в. К 60-м годам оно вошло в литературную норму. У И.С. Тургенева в статье «По поводу „Отцов и детей“» (1868–1869) читаем: «...В то время, как одни обвиняют меня в оскорблении молодого поколения, в отсталости, в мракобесии... — другие, напротив, с негодованием упрекают меня в низкопоклонстве перед самым этим молодым поколением».
Замечательно, сколько всего сошлось в слове мракобесие: и греческий субстрат, и французский прототип, и лингвистическая активность Белинского. И главное — как ясно видно в этом слове его время, как дышит оно верой в разум, в просвещение и прогресс. Тут нельзя не вспомнить Пушкина:
Как эта лампада бледнеетПред ясным восходом зари,Так ложная мудрость мерцает и тлеетПред солнцем бессмертным ума.Да здравствует солнце, да скроется тьма!
Так что напрасно журналисты хихикают по поводу спикерского словоупотребления. И вовсе не случайно он ляпнул про мракобесие. Тут все дело в том, что считать светом, а что — тьмой. Почему бы не решить, что Комиссия по лженауке, созданная, кстати, по инициативе Нобелевского лауреата В.Л. Гинзбурга, — это гнездо врагов просвещения и поборников невежества, а изобретатель вечного двигателя Петрик — светоч передовой научной мысли. Он практически Прометей, а академики — злобные обскуранты и гасители. Коперника, Галилея, Джордано Бруно тоже ведь в свое время не признавали.
А впрочем... Как говорят, Грызлов и Петрик — соавторы суперпатента на суперинновационный суперфильтр... Может быть, дело вообще не в каком-то особом светолюбии Спикера? Тут напрашивается слово в духе передовой публицистики XIX в. — скажем, сребробесие.
Ирина Левонтина
Мое золотое время
Лев Клейн
Читал я как-то книгу впечатлений хрущевского министра сельского хозяйства Мацкевича о поездке во главе советской научной делегации за рубеж (ездили набирать опыт по экономике). Там было описано посещение лабораторий Тиссена, где им обещали предоставить возможность исследовать очень редкие сплавы. Советские академики высвободили целый день, так как знали, что шлифы нужно долго готовить, прежде чем можно будет разглядывать их в микроскоп. Но когда они пришли в лабораторию, шлифы были уже срезаны, обработаны и подготовлены к показу — каждому оставалось только повернуть окуляры, приспосабливая их к своему глазу. Руководитель делегации поблагодарил капиталиста за экономию времени. Тот недоуменно ответил, что знал о приезде крупнейших ученых — не самим же им шлифовать металлы.
- Ну, вы богатые хозяева, — объяснился министр, — можете себе позволить держать подсобный персонал для своих ученых (цитирую по памяти).
- Да нет, — возразил капиталист, — это вы неимоверно богатые люди, если можете тратить на простые операции время высококвалифицированных специалистов! А мне мои ученые очень дорого обходятся! Их время, оплаченное моими кровными деньгами, — это же буквально золотое время! Я могу его тратить только на самые сложные проблемы, а для простых операций у меня достаточно дешевой рабочей силы. Это же законы экономики!
В самом деле, это у нас профессоров и доцентов посылали в колхоз на уборку картошки или на склады перебирать и отсортировывать гнилую. Это у нас в моде субботники, когда вместо отдыха вымотанных за неделю инженеров и изобретателей понуждают подменять уборщиц и дворников. Законы экономики были написаны не для нас. Урок не пошел впрок. Они и сейчас нашим государством не читаются.
Всё дело в том, что правят бал у нас чиновники. А чиновник знает, что если он на чем-то сэкономит, начальство его наградит, потому что эффект виден сразу. А то, что от этого пострадает дело, так ведь это будет видно только много лет спустя, когда ответственным будет уже другой чиновник. И скорее всего никто отвечать не будет. Вот и экономят на всём, на чем экономить глупо. Глупо для нас. А для чиновника совсем не глупо.
Экономят на науке вообще, а в самой науке экономят прежде всего на подсобной рабочей силе — на ассистентах, лаборантах, секретарях, библиотекарях, подсобных рабочих. На всех тех, кто, не имея большого образования (а то и опыта), мог бы освободить ведущих ученых от рутинного труда, высвободить им время для решения труднейших проблем, для новых открытий. Так обстоит дело в точных и естественных науках, а уж в гуманитарных и подавно. Кто из профессоров-гуманитариев имеет личного ассистента на кафедре? А кто может себе позволить нанять личного секретаря?
Помню, как профессор Петр Николаевич Третьяков тащил самолично лоток с черепками древней керамики из подвала, где камеральная мастерская, в свой отдел — своего кабинета у него не было (потом он уехал в Москву и стал референтом ЦК — вероятно, там у него уже не было недостатка в секретарях, лаборантах и кабинетах).
Часть этой проблемы решила компьютеризация. Среди ученых Петербурга я обзавелся компьютером одним из первых (привез из Германии в 1990 г.). Эффективность моего труда сразу возросла втрое (я специально подсчитывал). Компьютер стал делать многое из того, что должен был бы делать мой секретарь — собирать и упорядочивать данные, вести статистические подсчеты, рассчитывать по формулам, превращать черновики в чистовики (а то ведь сколько было работы на машинке — перепечатывать раз за разом рукописи, правя и переставляя куски).
Но секретарь мне нужен был бы и сейчас. Много рутинной работы, где не нужны мои знания, способности и опыт. Где нужно просто образование, а лучше — хорошее профессиональное образование и желательно — знание языков. Розыски в библиографии, сходить в библиотеки сделать выписки, сверить цитаты, справиться о наличии заданных фактов в литературе, отыскать и купить указанные книги, списаться с учреждениями, рассчитать по заданным формулам нужные параметры, сканировать тексты и рисунки и т.д.
Кто подсчитает потери нашей науки от глупой экономии?
Нередко мои ученики добровольно помогали мне в этой работе, брали на себя функции моих секретарей (я всегда с благодарностью отмечал их помощь, но редко был в состоянии обеспечить им достойное материальное возмещение). Меня утешает то, что сама эта работа их чему-то научила — все они ныне успешны в науке.
Владимир Познер вспоминал, что его многому научила работа личным секретарем Самуила Маршака.
Но скверно, что я не мог своим импровизированным секретарям оплачивать их труд, а мне их помощи было просто мало. Они ведь не могли сделать это своей основной задачей. И я был вынужден тратить свое золотое время, огромную долю своего золотого времени на рутинную работу, для которой не были нужны ни мои знания, ни мой опыт, ни мои способности, ни мои (прошу прощения за нескромность) дарования. А это значит, что огромная часть моего времени потрачена зря. Что я не сделал многих открытий, которые мог бы сделать. Для которых я был рожден.
Лев Клейн
Нестандартные свечи Вселенной
Ольга Закутняя
В середине февраля журнал Nature опубликовал статью д.ф. -м.н. Марата Гильфанова (Институт космических исследования РАН, Институт астрофизики Общества им. Макса Планка, Германия) и его аспиранта Акоша Богдана (Институт астрофизики Общества им. Макса Планка, Германия), посвященную возможным предшественникам взрывов сверхновых типа Ia («An upper limit on the contribution of accreting white dwarfs to the type Ia supernova rate», Nature, Vol.463, 7283). Из полученных результатов следует, что наиболее вероятным источником взрывов многих сверхновых типа Ia является слияние двух белых карликов, входящих в одну двойную систему.
